Корабль запаздывает… Эрвин ощутил досаду. Не столько от самого опоздания, сколько от надежды, живущей в душе и оставшейся пока неудовлетворенной. Месяц назад отец отправил его в бессмысленную ссылку, не дав никаких объяснений, еще и унизив напоследок. Все это время Эрвин надеялся – осторожно, весьма сдержанно, но все же ощутимо – что его светлость смягчится. Пусть не отменит поход, но скажет доброе слово, как-нибудь пояснит свое странное решение. «Сын, не считай это наказанием. У меня была причина отправить тебя, и она такова…» Или хотя бы: «Легкого пути, Эрвин. Возвращайся здоровым». Отец мог бы сказать это на свадьбе Ионы или в день отправления эксплорады, но – нет. Корабль, что привезет припасы для продолжения пути, – последняя возможность связаться с отрядом. Эрвин ожидал, что через капитана судна герцог Десмонд передаст письмо. Что ж, подождем еще.
Он спешился.
– Старейшина Ховард, мы с радостью примем ваше угощенье.
Тут же образовался людской водоворот. Из домов на улицу вытаскивали грубо сбитые столы, скамьи и пеньки, выступавшие стульями. Столы шустро заполнялись яствами. Кушанья состояли почти исключительно из вяленой рыбы да соленой оленины и зайчатины. Гарниром служили лишь пучки каких-то горных трав и ягодные соусы. Ну, а чего еще ожидать? Лица сельчан, мелькавшие вокруг, были костлявы, кожа с желтушным оттенком, кое у кого недоставало зубов. Видимо, зимой здесь побывала цинга… Эрвина замутило. Если бы не долг вежливости, он с удовольствием сбежал бы отсюда.
Меж тем, его спутники восприняли трапезу с большим воодушевлением. Мигом спешились, разгрузили ослов, привязали коней. Коновязь представляла собою великолепно абсурдное зрелище: кусок изгороди перед кособокой избой, к которому привязаны полторы дюжины роскошных, могучих животных, просто таки сказочных созданий – по здешним меркам. У коновязи собралась стайка сельчан, желающих поглазеть. Они шумно переговаривались, восторженно окали; самые смелые тянули к лошадям руки, впрочем, не решаясь дотронуться. Наибольшее восхищение вызывала игреневая Леоканта. Ее льняной хвост, пышный, как девичья коса, свешивался до самой земли; бока блестели, под шкурой играли мускулы. Взволнованная вниманием, Леоканта встряхивала светлой гривой и постукивала копытом. Сельчане приговаривали: «Ну и красавица!»
– Разогнать их, милорд? – предложил Томми.
– Пускай себе… – ответил Эрвин. – Леоканте нужно привыкать к людям. Она боится толпы, это скверно.
Путники заняли места за столами. Греям было позволено сесть рядом с кайрами, как на праздничной трапезе. Сельская знать – старшие из охотников – разделили кушанье с гостями. Женщины и молодежь вертелись вокруг, прислуживая за столами и глазея.
Провозгласили несколько здравиц. Эрвин поднял кубок во славу святой Агаты, и тут же пожалел об этом: здешняя сивуха была до того отвратительна, что Праматерь могла бы и оскорбиться такой «почести». Филипп и старейшина Ховард устроили состязание на самую длинную речь. Они нагромоздили такую череду слащавых витиеватостей, что Эрвин впал в тоску, а сельчане захлопали в ладоши. Капитан Теобарт сказал лишь:
– Да пошлют нам боги сил.
Чаши вновь и вновь наполнялись, воины хмелели, застолье разгоралось. Сельчане, робея все меньше, наседали на гостей. Кто-то тащил сюда, к столу меха, совал их воинам, одетым получше: отличная бурая лиса, всего агатка за шкурку, добрый господин! Кто вкладывал в руки гостям рога и лил в них мутное пойло; кто упрашивал показать меч, ощупывал кольчугу. Девицы – столь же костлявые, малокровные, как и все сельчане – льнули к воинам, шептали что-то; одна уже восседала на коленях барона Лоуферта, другую, стоящую рядом, он обхватывал за талию свободной рукой… От выпивки, сытной пищи и обилия внимания щеки гостей быстро розовели, а взгляды становились тупыми, коровьими. Жители Спота терлись о чужаков, силясь урвать себе кусочек: слово, монетку, касание, объятие за талию…
Эрвин едва прикасался к еде и ждал того благословенного момента, когда приличия буду соблюдены, и он сможет убраться из-за стола. Во время пиршества люди переживают удивительное превращение, – думал молодой лорд. Каждый садится за стол, будучи личностью, наделенной своим, неповторимым нравом. Но на протяжении трапезы люди странным образом смешиваются, слипаются в единую гогочущую массу, и характер у них тоже становится один общий: крикливый, задиристый, одновременно жестокий и плаксивый. Эрвин не любил даже находиться рядом с этой массой, а тем более – являться ее частью.
– Ваша светлость, отчего вы не пьете? – спросил старейшина Ховард. – Наше угощение вам не по нраву? Конечно, в замке ваша светлость привыкли к более изысканным…
– Дело не в этом, – соврал Эрвин. – Нас ждет непростое путешествие, и я хочу иметь трезвую голову, чтобы как следует обдумать дорогу.
– Позвольте спросить вашу светлость, куда вы направляетесь и какова цель путешествия?
Эрвин ответил. Старейшина нахмурился.
– В чем дело, сударь?
– Видите ли, ваша светлость… Скажите, насколько хороши ваши карты? Имеются ли у вас надежные проводники?
Эрвин сказал как есть: карты прескверны, и никто из отряда прежде не бывал по эту сторону гор. Но ведь мы идем к Реке, которая тянется с севера на юг на много сотен миль. Мы просто не сможем ее проскочить, верно?
– Река-то да, – ответил Ховард, – с Рекою нет вопросов, ваша светлость. Но прежде вам придется пересечь Мягкие Поля. Это огромная опасность.
– В чем она состоит?
Старейшина глянул на лорда как на слабоумного. Эрвин счел нужным пояснить:
– Я понятия не имею, что такое Мягкие Поля. Для меня это просто штрихованное пятно на карте.
– Ваша светлость, Мягкие Поля – это огромное болото, гнилая топь. Кое-где имеются отмели, по которым можно пройти. Поверх топи растет трава-сеточница. Она может спасти: где трава густа, по ней можно пройти или проползти. Но она же может и погубить: из-за травы не видно, где отмель, а где полынья. Только самые смелые и опытные люди могут перейти Мягкое Поле.
– Насколько велико это болото?
– В ширину – миль двести, наверное. Никому не удавалось обойти. А в глубину – шесть дней пути при большой удаче.
– Шесть дней пути по болоту?!
– Возможно, и больше, ваша светлость. Как повезет. Среди топей встречаются сухие островки, где можно сделать привал. Но иногда приходится ночевать и прямо на болоте.
Эрвин отметил, что неуклюжая витиеватость исчезла из речи старейшины. Он говорил сухо и точно, как бывалый офицер. Очевидно, Ховарду доводилось пересекать Мягкие Поля, и воспоминания о них были все еще остры.
– При большой удаче, говорите. А при неудаче? Что может случиться на полях?
– Отмели можно найти, ваша светлость. Я поясню вашим людям, как это сделать. Однако нет отмелей, что проходят сквозь все болото. Временами придется идти над глубиной – а тут уж нужна удача… и молитва. Кроме того, в топях много живности, порою весьма неприятной.
