– Да! Пусть все втроем убираются!
– Гоните хворых!
Вперед вышел Джоакин.
– Кончайте представление. Никто никуда не пойдет. Все спать.
– Раскомандовался! – прошипела старуха Мэй. – Дурак молодой, ничего не смыслишь!
Луиза и Вихорь, и остальные ракрыли рты. Джоакин выхватил меч и со стуком вогнал в дощатый пол перед собой.
– Я сказал: идите спать.
Все затихли, даже Снайп опешил, опустил топор.
– Я вот подумал… – осторожно вмешался Хармон. – Пожалуй, что Джоакин прав. Подождем до утра, а там посмотрим. Если у мальца простуда, так утром все станет понятно.
Стал любимый день ко дню хмурый и тревожный.
Стал ночами уходить тихо, осторожно.
Как-то вышла вслед за ним – смотрит на Звезду.
Повернулся, как не свой, говорит: «Уйду!»
Говорит: «В той стороне, где Звезда сияет,
Ждет меня моя любовь, ждет меня другая».
Говорит: «Всегда ждала там меня другая»…
Дед со внуком и Полли с Джоакином ночевали в фургоне торговца – все остальные побоялись спать с ними под одной крышей.
Хармон достал бочонок вина. Полли грела напиток над огоньком лампы. Из одной чаши поила мальца, другую пускали по кругу взрослые: ночь выдалась зябкой. Завернутый в одеяла, как кукла, внук маляра перестал дрожать, а за третьей чашей вина согрелся и уснул. Стоило подождать до утра, но уже сейчас стал заметен румянец, проступивший на его щеках.
– Вот видите!.. – обиженно проворчал Маляр. – Никакого мора! А хотели выгнать…
Поняв, что опасность миновала, он накрылся плащом и захрапел.
– Благодарю вас за помощь, добрый воин, – сказала Полли Джоакину.
– А, пустое… – отмахнулся он, хотя и немного задрал подбородок.
Помедлил, поразмыслил и выдавил:
– Вы, сударыня, это… тогда, в Излучине, я, как бы сказать… ну, я повелся недостойно. Простите меня.
Полли улыбнулась:
– Я давно уже не держу на вас обиды. Думала, сударь, что это вы затаили зло.
Джоакин потупился:
– Затаил зло?.. Ну, нет, не было… что вы…
– Расскажите что-то любопытное. Хотя бы о Западе, где вы столько воевали.
Он замялся:
– Я, сударыня… Ну, словом… Это так глупо было…
– О чем вы, сударь?
– Понимаете, я провел на войне всего два месяца и не побывал ни в одном сражении. И с графом ни разу не говорил.
– Как же так?
– Я был в Южном Пути, когда узнал, что граф начал войну. Отправился на Запад, чтобы наняться к нему в войско, но пока добрался, несколько сражений уже было дано. А когда я прибыл, то началось худшее. Мельники избегали боев – отступали, изматывали нас постоянными переходами. Они выжигали посевы. Устраивали засады и уничтожали наших фуражиров. Мы мучились от голода и теряли дни, чтобы отклониться далеко в сторону и найти продовольствие. А Мельники тем временем собирали силы. Когда они, наконец, встретили нас среди поля, мы были уставшими и вымотанными, а у них перевес в тысячу всадников. И главное, на их стороне были два батальона кайров из Первой Зимы. Герцог Ориджин прислал Мельникам помощь… Словом, наш граф посмотрел на все это, взвесил шансы и предпочел договориться. Мы день постояли напротив вражеского войска, сложили оружие и сдались. Первородных рыцарей Мельники оставили в плену ради выкупа. А простых воинов… таких, как я… отпустили. Вот как все было, сударыня.
– Зачем же вы придумывали? Отчего сразу не сказали, как все было?
– Так ведь позор же…
Девушка с мягкой улыбкой тронула руку воина.
– Если вам угодно, перейдем на «ты». Зовите меня Полли.
И умчался поутру, и не обернулся.
Лишь, когда седлал коня, злобно улыбнулся.
И сказал: «Будешь знать лихую натуру!»
И добавил: «Обманул красивую дуру».
Матушка, батюшка, не тому учили.
От коварной любви меня не оградили.
Только боль от красоты, если не тому учили.
Утром, как подобает простуженному, Маляренок добросовестно кашлял, чихал и фонтанировал соплями. Лицо сделалось розовым от лихорадки, ничего похожего на сизый мор.
Снайп лишь пожал плечами. Старуха Мэй проворчала:
– Сам виноват, что лазил под дождем. Был бы умный, не простудился бы.
Луиза примирительно сказала деду и внуку:
– Вы не серчайте, что мы на вас так напустились… У меня-то самой дети. Согласитесь, мало радости путешествовать, коли мор поселился в обозе.
– Да я все понимаю… – проворчал Маляр. Маляренок чихнул.
Луиза добавила, повернувшись к Полли:
– А ты молодчина, что настояла на своем. Хороша.
Хармон Паула тоже подошел к Полли.
– Знаешь, я вот ночью поразмыслил… Смотрю, ты девица работящая. Хорошо стряпаешь, шить умеешь, поешь красиво. Словом, не желаешь ли с нами поездить?
– Куда? – не поняла Полли.
– Всюду. Поработаешь у меня пару месяцев, попутешествуешь с нами. А летом поедем назад в Альмеру, и я тебя высажу на севере Короны, если захочешь. К тому времени в Ниаре хворь, глядишь, закончится, а ты деньжат заработаешь.
Хармон ожидал, что девушка спросит о размере оплаты, но, видимо, немногому она успела научиться у мужа-ремесленника: главный вопрос Полли пропустила.
– А куда мы поедем? Какие места увидим?
– Всякие – любопытные, – Хармон понял, как следует говорить с нею. – Рельсы увидим, и море, и большие города! А первым делом отправимся в Уэймар – в графский замок. Ты ведь не бывала еще в графских замках? То-то же! Соглашайся, не пожалеешь.
Глаза девушки блеснули. Она глянула в сторону Джоакина – тот пронзал мечом многострадальное чучело – и согласилась.
И решила я за ум сама крепко взяться —
Нужно замуж выходить, сватов не бояться.
И, чтоб с дочерью моей не сталося худого,
Выбрала себе в мужья кривого, хромого.
Матушка, батюшка, мужа выбрала удачно!
Хорошо, что с умом родили в придачу.
Хорошо, когда красива, да с умом в придачу!
Глава 10. Искра
На третий день по прибытии в столицу Мира увидела императора.
Север живет по солнцу, Фаунтерра живет по часам. Мира проснулась, когда серебряный воробей, сидящий на корпусе механических часов, звонко зачирикал. Было семь утра.
