Книга Стрела, монета, искра, страница 65. Автор книги Роман Суржиков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Стрела, монета, искра»

Cтраница 65

Затем леди Иона поднялась и ушла. Джоакин думал до этого: ничто не может быть хуже, чем валяться униженным в ногах у прекрасной дамы. Теперь убедился: есть кое-что похуже. Когда девушка равнодушно уходит, оставив тебя лежать на булыжниках.

Горечь и обида переполнили его. Своей снисходительной укоризной, а пуще того – безразличием, леди Иона подчеркнула бескрайнюю пропасть между собой и Джоакином. Хуже всего, что она проделала это совершенно естественно. Графиня не пыталась казаться выше Джоакина – она была выше его, и знала это так же верно, как собственное имя. С липкой досадой в животе молодой воин понял, что Иона не запомнит его даже как избитого страдальца. Он вылетел из головы принцессы, едва та отвернулась. Он слишком зауряден, чтобы занять в ее мыслях хоть какое-то, самое крохотное место. Джоакин не смог простить Ионе ее превосходства.

Он поставил за цель не думать о ней, и спустя недолгое время достиг успеха. Он обладал дивной и ценной способностью: быстро выбрасывать из головы любую память о своих унижениях.

Когда вечером Полли спросила, как же ему понравилась Северная Принцесса, Джоакин ответил:

– Ее происхождение не позволяет мне сказать о ней плохо.

Полли улыбнулась – видимо, от этих слов она подумала, что леди Иона уродлива. Вечером и утром, и следующим вечером Полли готовила ему припарки и ласково поглаживала синяки, прежде, чем приложить к ним влажную тряпицу.

* * *

Граф Виттор Шейланд ввел Хармона Паулу в свой кабинет, усадил в кресло, а сам расположился по другую сторону стола. Некоторое время он внимательно рассматривал гостя – так, словно увидал его впервые. Хармон не отвел взгляда. Белая кожа графа и каштановые вьющиеся волосы были словно маской: эти яркие приметы приковывали к себе внимание и не давали различить остальное. Сейчас торговец всмотрелся в лицо феодала и сумел увидеть больше. Тонкая верхняя губа, слегка поддернутая, склонная к ироничной усмешке; открытые честные глаза, но с лукавыми морщинками в уголках. Граф умен и привык видеть людей насквозь. Привык управлять ими не с холодной надменностью первородного, а с веселым огоньком в глазах, с очаровательной добродушной улыбкой. Хармон и сам умел заглядывать в человеческое нутро, и, если надо, запускать туда руки. Так что же, кто кого?..

– Скажите, Хармон, – прервал молчание граф, – со слов моего верного Гарольда я понял так, что вы давно в своем деле?

– Без малого двадцать лет, ваша милость.

– И путешествуете разными дорогами, бываете во всех концах Полари?

– Не во всех, милорд. Есть маршрут, к которому я привык. Им и путешествую.

– Из года в год?

– Верно.

Щупает меня, – без труда понял Хармон. Хочет выяснить, из чего я скроен, чем дышу. На такие вопросы отвечать легко: нужно быстро, уверенно, и при этом – не глупо, говорить чуть больше, чем ожидают услышать.

– И я не ошибусь, если скажу, что выбранный вами маршрут – как раз тот, что приносит наилучшую прибыль?

– Не ошибетесь, милорд. Но дело не только в прибыли.

– В чем же еще?

– Раз в четыре-пять месяцев я проезжаю одни и те же замки, города. В них живут люди, что издавна знают меня, а я знаю их. Знаю, что предложить им, часто они и сами просят, заказы делают.

– Имена ваших покупателей – не секрет?

– Нет, ваша милость, – Хармон назвал нескольких баронов и знатных мещан.

– Эти люди уважают вас?

– Они так говорят.

Пустое бахвальство – ни к чему. Уверенность часто скромна.

– Говорят, что уважают? Есть причины сомневаться в их словах?

– Полагаю, милорд, больше, чем меня, они уважают постоянство. Раз за разом к ним приезжает один и тот же купец, привозит нужные товары, просит постоянную цену… – Вверни пример из жизни, граф и сам примеры любит. – Вот, допустим, семья излучинского бургомистра в Северной Короне. Там четыре девочки, зимою они мерзнут и пьют много горячего чаю. Я привожу им в октябре шесть фунтов, к марту весь чай выходит, а тут как раз снова Хармон-торговец с пополнением. Позапрошлым октябрем бургомистр решил сэкономить и купил лишь пять фунтов. Я не настаивал: покупатели не любят, когда давишь. Прибыл в марте – девочки чуть мне на шею не бросились, а отец говорит: «Чай, что вы осенью привезли, давно вышел! Отчего же вы нас так подводите, любезный Хармон? Мы уж думали сами отправиться на закупки – да оказалось, понятия не имеем, откуда этот чай приходит! Ведь мы уже семь лет как с вами…» Купил на этот раз с запасом и не торговался.

Граф начал улыбаться еще на середине истории – заранее угадал, куда придет рассказ. Умен, это точно.

– Хороший пример, сударь. Да, людям не по душе, когда что-то меняется. Даже если они сами к тому подталкивают – потом все равно вряд ли порадуются переменам.

– И ваша милость их не любит? Перемены-то, – рискнул спросить Хармон.

– А я чем лучше? Знаете, ведь я – обычный человек, пусть и граф. Мой прадед был торговцем, как вы, с той лишь разницей, что у вас – телеги, а у него – лодки. Мой отец стал феодалом, и знаете, что он говорил? У лордов много странностей, так он говорил. Мечами любят махать почем зря, нос задирают, обидчивы не в меру, больше слушают себя, чем собеседника. Все это в итоге портит жизнь им самим, но это еще терпимо. А знаешь, сын, что не терпимо?

Граф Виттор сделал паузу, и Хармон подыграл ему:

– Что, отец?

– Лорды не любят считать. Вот это – непростительная странность. Ты, сын, станешь графом в свое время. Полюбишь звук собственного голоса, задерешь нос, отрастишь гордыню – скверно, но с этим жить можно. А вот если разучишься считать – тогда я к тебе со Звезды спущусь и всыплю как следует, чтобы помнил, чей ты сын. Так мне сказал отец.

В этот раз Хармон улыбнулся с пониманием. Несомненно, граф говорит именно то, что вызовет у меня симпатию. Я теперь должен подумать: «Да это – свой парень, хоть и граф! Тоже денежки любит, как и я; тоже купеческого рода!» Я бы так и подумал, тем более, что говорит он правду, да только одно неясно: зачем? Зачем графу спускаться к торговцу?

– Я понял мысль вашей милости так, что перемены – они, как правило, к худшему. Но могут быть и к выгоде, если хорошо наперед рассчитаны. Тот, кто умеет считать, может позволить себе перемены, а кто не умеет, тот цепляется за старое.

– В самую точку, Хармон. Жаль, вы не были знакомы с моим отцом – он обнял бы вас при этих словах.

Граф умолк, словно ожидая от торговца какого-то ответа.

– Вы мне льстите, милорд, – сказал Хармон.

Виттор улыбнулся, но продолжил молчать.

– Рельсовые дороги, милорд?.. – осторожно спросил торговец.

Граф улыбнулся шире:

– Поясните-ка, сударь.

– Я давеча слышал, что владыка Адриан имеет целью скрепить всю Империю рельсами с юга на север и с запада на восток. Это огромная перемена, верно? Я также слыхал, ваша милость, что вы горячо поддержали затею его величества. И вот, я подумал: стало быть, вы, милорд, хорошо просчитали сию перемену. А скромный Хармон-торговец, возможно, является одной из циферок в этом расчете.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация