Но спустя пару минут колокольчик на двери снова звякнул. Теперь уж была очередь Мортимера. Он шустро черкнул на полях промежуточный результат и вскочил навстречу клиентам:
– Чего изволите, милорд… и миледи?
В зал вступили двое. На кого-кого, а на лорда и леди они не походили совершенно. Мужчина тащил на себе безразмерную шубу из меха белой лисы и высоченную шапку с ушами; меховые унты оставляли мокрые следы. Так станет одеваться лишь исконный южанин, выехавший из Шиммери зимой и уверенный, что в любой другой земле без пуда меха на плечах непременно замерзнет насмерть. Подойдя к Мортимеру, он скинул с головы шапку, смахнул снежинки с бровей, распахнул шубу.
– Холодно у вас, на севере.
– Простите, милорд, премного извиняюсь, милорд, но Альмера – центральное герцогство, не северное…
– Ах, милейший, для нас, детей солнца, все северней Мелоранжа – уже север. Верно, дорогая?
– Ненавижу снег, – буркнула женщина, сбрасывая капюшон плаща.
Итак, они оба обнажили головы, а Мортимер, наконец, разогнулся и позволил себе глянуть в лица клиентов. Странные были лица. Мужчина – обветренный, как моряк, лукавый, как торгаш, и худой, как бродячий актер. Пожалуй, шиммерийский купчина из не особо удачливых. А вот женщина никак не походила на южанку. Кожа смуглая и грубая, измученная солнцем; морщины у глаз жесткие, злые, а сами глаза… Мортимера пробрал холодок от ее взгляда. Он поспешил отвернуться и скрыл замешательство тем, что подвинул женщине кресло.
– Миледи, прошу…
– Садись, любимый.
Мужчина уселся, женщина осталась стоять за его плечом. Было в ее позе что-то от ручного зверя.
– Милейший, – сказал южанин, распахнув пошире шубу, – как же хорошо у вас натоплено! К чести вашего банка заверяю: едва вошел, я почувствовал себя как дома.
– Я польщен, милорд! Оставайтесь у нас, сколько пожелает ваша душа! – поклонился Мортимер и мельком бросил взгляд на часы. Хорошо бы справиться за двадцать минут.
– О, с огромным удовольствием, любезный. Знали бы вы, как неприятно нам будет выйти обратно в метель. Мы ждем этого неизбежного мига с содроганием сердца. Верно, сладкая моя?
– Зима – мерзость. Ненавижу земли, где бывает зима.
– Ну-ну-ну, невежливо говорить так! Не расстраивай радушных хозяев!
Южанин хлопнул женщину по бедру, и она виновато опустила глаза. Вдруг Мортимера прошибло: так вот в чем дело! Она – его рабыня! Покупная пленница с Запада! Он же из Шиммери, там часто такое случается.
Мортимер не понял, что именно потрясло его больше: беззастенчивость южанина, привезшего с собою рабыню, или сама возможность. Подумать только: бывает же так, чтобы мужчина беспрекословно повелевал своей женщиной! Вот уж кому не приходится спешить домой к восьми-двадцати, выслушивать вопли жены и подтирать задницы младенцам. Да знает ли он, как ему повезло?!
– Милейший мой, не обижайтесь на Шарлотту – очень нерадивые люди обучали ее манерам. Позвольте мне замять ее бестактность, перейдя к сути дела. Мы хотели бы обналичить… ведь так говорится, да?.. обналичить вексель на предъявителя.
Мортимер уважительно кивнул:
– Вы совершенно правы, милорд. В простонародье говорят «обменять», но меж деловыми людьми бытует слово «обналичить». Милостиво прошу вас: позвольте взглянуть на вексель.
– Всенепременно.
Южанин скинул шубу на спинку кресла и извлек ценную бумагу из нагрудного кармана жилетки. Мортимер развернул вексель на двадцать эфесов, выписанный фарвейским отделением банка. Краем глаза он отметил, как удивленно уставилась на вексель рабыня.
– Любимый, – сказала она вполголоса, – ты говорил, мы зайдем в банк и возьмем денег.
– Луна моя, я никогда не отказываюсь от своих слов. Первое уже сделано: в банк мы зашли. А теперь милейший приказчик выдаст нам двадцать золотых эфесов.
– Двадцать золотых?! – ахнула рабыня. – Ты же вчера говорил, что не имеешь ни елены!
– И я сказал истинную правду: ни одной елены у меня нет. Лишь дюжина агаток да вексель на двадцать эфесов.
– Вот эта бумажка стоит двадцать золотых?!
Южанин зашипел на нее:
– Говори тише, сладкая. Не отвлекай уважаемого сударя от работы. Ему требуется переписать в книгу все цифры с векселя.
Мортимер спохватился: действительно, черт, надо же записать в книгу! Он так увлекся грезами о власти над женщиной, что чуть не позабыл службу. Обмакнул перо в чернильницу и принялся скрипеть по бумаге, а рабыня повторила свой вопрос шепотом:
– Бумашшка стоит дваццать золотых?..
– Верно, моя сладость.
– И вчера она уже была у тебя?
– Ну подумай сама: откуда бы ей взяться ночью?
– Вчера на рынке, когда я просила тебя купить мне шубу, чтобы я не мерзла от идовой метели, бумажка была у тебя в кармане? Любимый, я просила самую простенькую шубку, помнишь? Она стоила всего три елены, а ты сказал, что не имеешь ни одной…
– Сладость моя, к чему ты клонишь? Уж не хочешь ли намекнуть, что я – я! – пожалел для тебя – для тебя! – три жалкие елены? Твои слова вонзаются мне в сердце, как отравленные стрелы! Останься на всем свете одна-единственная краюха хлеба и один последний глоток вина – я отдал бы их тебе! Да только скажи, и я порву эти двадцать эфесов и швырну тебе под ноги!
Южанин дернулся за векселем, рабыня вовремя придержала его за плечо.
– Я не хочу, чтобы ты порвал. Хочу шубку за три елены.
– Моя сладкая, я начинаю терять терпение! Едва мы получим деньги, как сразу же пойдем на рынок и купим целую телегу шуб! Я просто закопаю тебя в них! Ты будешь сходить с ума от жары и умолять, чтобы я продал хоть половину!
– Когда мы выйдем из банка, рынок будет закрыт, – отметила рабыня.
– Женщина! – рыкнул южанин.
– Прости, любимый, – она кротко опустила глаза.
Мортимер кашлем привлек к себе внимание. До семи оставалась четверть часа. Чертовски хотелось все сделать поскорее.
– Милорд, будьте так добры, назовите свое имя.
– Славный Ней-Луккум из Оркады. А мою спутницу зовут Шарлотта, она из того же города.
– Простите, милорд, я потрачу минутку, чтобы записать это… Вот так… Скажите, будьте любезны, вы обналичите всю сумму или часть?
– Все двадцать эфесов и ни агаткой меньше! Как вы могли убедиться, мне предстоит купить целую телегу лучших мехов!
– Только одну шубку… – жалобно шепнула рабыня.
– Милорд, с вашего позволения, банк удержит одну двадцатую с суммы. Вы получите девятнадцать эфесов. Будьте так добры, напишите вот здесь свое имя в знак согласия.
– Всенепременно…
– Согласия с чем? – сверкнула глазами рабыня.
