– Ладно…
– Угу…
– Это условие навсегда, – уточнила лучница, – или на два месяца?
– Пока выполняете мой план. Потом – делайте что хотите.
– Согласна, – Чара показала зубы в ухмылке.
Не сказать, что ганта Бирай был каким-то особенным мерзавцем. Сбежать из боя, когда запахло жареным, – половина знакомых Нею шаванов сделала бы так же. А то и больше половины.
Конечно, Ней и Чара грозились его убить, а ганта отвечал той же монетой. Если кто-то тебя обидел, ты обязан поклясться прикончить обидчика! Без этого попросту лишишься уважения. Шаваны горазды на громкие клятвы… Но вот на самом деле носить в сердце старую вражду, строить планы мести, травить душу злобой – унылое занятие, жалко тратить жизнь на это.
Потому Ней весь день хранил суровый вид, но под вечер присел к костру ганты Бирая. У огня было трое шаванов: сам ганта, Косматый и Гурлах. Прочие уже повалились спать.
– С чем пришел, сын шакала? – спросил ганта, насупив брови.
Ней знал: это он для виду злобится, но сам тоже не прочь пригасить огонь. Ведь иметь во врагах таких воинов, как Спутники, – себе дороже.
– Поговорим о том, как делить золото.
– Это правильно, – проворчал ганта. – О дележе трофеев надо решить загодя. Иначе потом поубиваем друг друга, а Колдуну это не понравится.
– И какую долю ты хочешь? – спросил Нея Косматый.
– Половину, – ответил Ней.
Косматый заржал:
– Размечтался! Две девятых вам, семь девятых нам – по числу людей.
Гурлах сказал:
– Две девятых – много. Вам полторы, а нам семь с половиной. Из вас двоих одна баба, ей надо меньше.
Ганта развел руками:
– Ты слышал, Ней, что люди говорят.
Неймир пошвелил костер, чтобы искры полетели, поглядел на них, а тогда сказал:
– Нет, ганта, неверно твои люди говорят. Сам подумай: мы с Чарой сегодня могли всех вас уложить и забрать все золото. Так что если даем вам половину, то это уже большая щедрость с нашей стороны.
– Всех бы вы не уложили, – возразил ганта. – Подстрелили бы трех, но четверо бы остались и выпустили вам кишки.
– Ошибаешься, – сказал Ней. – Из тех четверых одного бы я подсек, второго сшиб под ноги третьему, а четвертого прирезала Чара – она держала нож наготове. Мало у вас было шансов. Если говорить по правде, то совсем ни одного. Я говорю «мало» только чтобы не обидеть.
Косматый и Гурлах живо включились в спор. Обсудили все возможные исходы боя в трактире. Ней даже встал и показал, каким приемом отбил бы атаку, а Гурлах – каким прыжком добрался бы до лучницы. Но к единому мнению так и не пришли.
Тогда Ней сказал:
– Ладно, ганта, вот тебе еще довод. Вспомни бой в литлендской деревне. Мы с Чарой удержали рыцарей, а не сделай мы этого – они догнали бы вас и положили в пыль. Вы нам тогда задолжали семь жизней.
– Э, нет! Не с той стороны смотришь. Мы в деревне влетели в засаду и потеряли пять человек, пока вы прохлаждались в роще. Не вам крепко досталось, а нам. Это вы нам тогда задолжали!
Во всех деталях вспомнили тот день, поспорили толком, Ней был назван хвастуном и ленивой задницей, а ганта Бирай – трусливым хорьком. Достичь согласия снова не удалось.
Тогда все четверо занялись тем, что делают мужчины Запада, когда торгуются: стали мериться славой и набивать себе цену.
Ганта Бирай рассказал, как ходил рейдом в Дарквотер, в самую глубину болот. Своими руками он убил пятерых лучников с отравленными стрелами и ведьму, одетую в змеиную кожу. С ведьмы снял мешочек особой пыльцы, и когда подул ею в лицо одной красотке – она сей же миг влюбилась в Бирая, упала на колени и стала целовать ему пятки.
Косматый сказал, что тоже ходил в Дарквотер и своим руками заколол невидимого воина. Учуял его нюхом и рубанул на запах. Воин упал и помер, а тогда сделался видимым. Вместо брони на нем были зеленые пластинки, вроде рыбьей чешуи, и страшная маска на морде.
Гурлах поведал, что это он, Гурлах, одолел легендарного Вороного Ганту. Вороной Ганта имел вороного коня – свирепого, как Дух Войны. Ганта настолько с ним сроднился, что мог брать у коня силу, а тот у него – ум. Потому, пока Вороной Ганта оставался в седле, победить его было невозможно. Гурлах вступил с ним в бой, получил три раны и чуть не погиб, но в последний миг прыгнул из седла и в полете подсек ногу вражьему коню. Вороной Ганта вылетел из седла и сразу ослабел, тогда Гурлах с ним справился.
Ней сказал, что все это ерунда. Вот он, Ней, однажды нанялся в войско графа Закатного Берега и вышел на бой против кайров. Рубился как мог – одного ранил, другого спешил, но тут его приметил и атаковал кайровский офицер. То был всем поединкам поединок, на Юге подобных вовек не увидишь. Офицер бился, как сто чертей вместе, но все же Ней его одолел, поскольку был легче и быстрее. Тогда он снял с кайра черно-красный плащ и два года на нем спал: очень мягкая и теплая вещь, да еще с мехом! А когда плащ поизносился, продал его за целых пять монет.
Ганта Бирай сказал: в начале войны, когда только перешли броды и пошли на штурм первой литлендской крепости, он, ганта, с отрядом лазутчиков взобрался по веревке на стену. Дело было ночью, и стражники крепости не видели их, но тут один парень, что лез следом за гантой, взял и чихнул. Стражник выглянул в бойницу и швырнул камень. Попал Бираю в плечо, да так сильно, что правая рука онемела. Но ганта все равно смог залезть на стену, а потом одной левой уложил стражника.
Косматый сказал, что тоже там был. Это он чихнул, потому что в носу зачесалось. Когда понял, что всех выдал, то решил отыграться и стал рубиться, как никогда в жизни. Сам уложил пятерых стражников, а шестого так швырнул со стены, что тот залетел на крышу казармы, пробил черепицу и накололся на пики, стоявшие пирамидой в арсенале. Пока литлендцы разгребали черепицу и выдергивали свои пики из трупа, подоспели Косматый с Бираем и всех побили.
Гурлах поведал, как в бою при Мелоранже прорвался прямо в лагерь владыки Адриана. Вбежал в роскошный шатер – думал: вдруг убью императора? Но Адриана там не было, а был здоровущий рыцарь с искровым копьем. Ткнул прямиком Гурлаху в грудь, а тот махнул мечом и срубил острие копья. Но искра соскочила с наконечника на гурлахов клинок и ударила его по рукам. Он выронил меч, но не стал убегать. Подсел, схватил рыцаря за руку, изо всех сил вывернул и прикоснулся к забралу рыцаря его же копьем! Раздался треск, запахло так, будто от молнии. Рыцарь повалился на землю, а из-под шлема дымились его волосы.
Ней сказал: детский лепет все это! Вот когда он, Ней, служил в Шиммери – то было настоящее дело. Тогда как раз случилась Война Вельмож: Третий и Четвертый из Пяти ополчились на Второго. Они собрали армию воинов на двуногих птицах. Эти пташки слабее коней, но такие быстрые, что глазом не уследишь! Машешь мечом – и только воздух рубишь, а птичий наездник уже у тебя за спиной! Один шиммерийский генерал повел полк Неймира в бой против птичек – и проиграл. Снова повел – снова был разбит. И не мудрено, ведь убить наездника на птице – так же просто, как зарубить ветер. Тогда генерал собрал всех оставшихся в тайном ущелье и велел тренироваться. Никто не выйдет отсюда, пока не научится мечом разрубать перышко на лету! И за месяц упражнений лучшая сотня воинов обучилась этому, Ней же сумел рассечь не только перышко, а даже волосок. Потом они пошли в бой, и на сей раз победили, и Ней нарубил семь птичьих голов. Четыре продал, две потерял, а одну засушил и подарил любимой женщине. Это была не Чара, а та, что прежде нее.
