– Не за Предметом она являлась, – проскрипел лорд Десмонд. – Цель – я и Эрвин.
– Эрвин?.. – Иона ахнула. – О нем речь не шла!..
– Конечно, миледи, – хмуро пояснил Джемис. – Встреча с леди Софией, которой Знахарка так жаждала, – уловка. Расчет на то, что герцог Эрвин придет вместо матери: для переговоров с врагом либо затем, чтобы оградить леди Софию. Какой дворянин пошлет в бой родную мать вместо себя?
– Эрвин, – Иона встряхнула брата за плечи, – Эрвин! Обещай мне, что не станешь видеться с этим отродьем!
– Конечно, сестрица. И матери не позволю.
– Но как нам сделать, чтобы Знахарка все же вылечила отца? Может быть, попробуем подкупить ее? Или солжем, что ты увидишься с ней, едва отец пойдет на поправку?
– Мы сделаем так, – отчеканил лорд Десмонд тем самым тоном, что убивал не только возражения, но и малейшие колебания. – Едва она войдет в ворота, схватим, свяжем, отнимем наперстки. Положим на пыточный стол и выясним все, что ей известно о Кукловоде.
– Отец, но тогда она вас не вылечит!..
– Родная моя дочь, – сказал лорд Десмонд как можно мягче, – о моем исцелении речь и не шла. Приманка, военная хитрость. Эрвин, я, София, ты, Роберт – любой Ориджин опасен для Кукловода. Придя вторично, Знахарка убьет стольких из нас, скольких увидит. Схватите ее прямо в воротах. Не дайте и приблизиться ко дворцу.
В повисшей тишине отчетливо раздался шорох страниц. Эрвин пролистал блокнот и поверх одного из рисунков сделал пару резких штрихов. Лишь затем сказал:
– Вы правы, отец.
– Милорд, с вашего позволения, – отметил Джемис, – я бы заменил часовых. Нынешние не стоят и горсти снега. Тенн медлителен, Рагольф – дурак, Вернер – трус.
– Если так, то никакой замены! Увидев трех знакомых недотеп, Знахарка расслабится и легче даст себя схватить. А иначе насторожится, и потерь выйдет больше.
– Да, милорд.
– Еще вот что. Переоденьте агентов в лохмотья, пускай завтра ищут среди толпы. Мне нужен тот, кто пустил слух, что телега с харчами выедет повторно.
– Да, милорд.
– И последнее… Отец, вам ведь не стало лучше?
В голосе Эрвина не было ни малейшей надежды, как и в тоне отца – разочарования:
– Естественно, нет.
* * *
Однако Иона верила в шанс для отца. Строя под верою рациональный фундамент, она находила лишь один довод. Еще год назад отец с братом сильно не ладили; среди вассалов ходили даже мучительные для Ионы слухи, будто Десмонд Ориджин лишит Лорда-Неженку права наследования и отдаст герцогство Северной Принцессе. Кукловод может просто не знать о том, какое взаимное уважение царит меж Ориджинов ныне. Ошибочно считая Эрвина врагом своего отца, Кукловод попытается стравить их, рассечь Север на два лагеря – и тогда лорд Десмонд понадобится ему здоровым.
Но, по правде, голос логики был слаб. Не он убеждал Иону, а чувство: проблеск тепла, зеленый росток, пробивающийся сквозь снег. Подходя к отцу, она ощущала: вязкая смрадная патока смерти оттекла, сделалась мельче. Всего на какой-нибудь жалкий дюйм, – но Ионе хватило чуткости заметить перемену.
Раз так, – думала она, – то нельзя не позволить Знахарке снова прийти к отцу. Если есть пускай тень надежды – необходимо попытаться. Но как убедить Эрвина? Без его приказа кайры не поведут Знахарку к отцу, Эрвин же не прикажет, пока не поверит сестре. Как доказать ему, что чувство – весомый довод? Как внести надежду в его сердце?
Но нет, – вела дальше свой мысленный диалог, – я лгу себе. Эрвин верит мне, если говорю достаточно твердо. Не в нем сомнение, а во мне самой. Чувство зыбко, а страх велик: если позволю Знахарке увидеть отца вновь, и она убьет его, – я не смогу выжить под такой виною. Я не смею рискнуть. Но и не прощу себе, если не рискну.
Что же делать?..
Раздираемая волнением, Иона становилась глуха ко всему остальному. Рассеянно, вполсилы руководила реконструкцией и допустила пару отчаянных эстетических ляпов, которые вовремя исправил Эрвин. Вполуха слушала новости, не находя душевных сил на эмоциональный отклик.
Говорили, что владычица Минерва сделала первые успехи: арестовала двоих казнокрадов из адрианова кабинета министров и лично руководит допросами. Иона охотней сама вытерпела бы мучения, чем стала бы пытать другого. Однако она понимала, с какой целью Минерва так себя терзает. В проснувшейся кровожадности владычицы двор увидел исконно янмэйскую жесткость и стал больше уважать ее.
Минерва достигла кое-чего и в сфере дипломатии. Эрвин начал было тревожиться, что владычица медлит с созывом Палаты, когда выяснилось, что она разослала приглашения и от четырех Домов уже получила изысканно любезные согласия. Вполне изящно Минерва обошла два подводных камня, стоявших на ее пути.
Морис Лабелин, лишенный половины владений, гостит в императорском дворце. Вручить ему приглашение лично – оказать особенную честь, какой неудачливый вояка не заслуживает. Но послать приглашение в родную землю герцога Мориса, где ныне правят северяне, – значит, напомнить ему о разгроме и жестоко унизить. Леди Минерва нашла компромисс – она отправила письмо, но по адресу: «Фаунтерра, дворец Пера и Меча, гостевые покои». Совершив путь до почтового управления и обратно, послание попало в руки Мориса Лабелина.
Герцогство Альмера имеет двух правителей. Законная герцогиня, Аланис, лишена реальной власти. Фактический же правитель, Галлард, – узурпатор. Послав приглашение Галларду, владычица утвердит беззаконие, а пригласив в Палату Аланис, – проигнорирует реальное положение вещей и покажет себя наивной. Но леди Минерва и здесь нашла выход. Всякая земля направляет в Палату двух представителей – вот владычица и предложила Аланис с Галлардом прислать по одному от каждого. Аланис была польщена: уж она-то, прагматичная натура, понимала, что даже одно кресло в Палате – для нее огромный успех. Галлард также остался доволен: даже один представитель – все же знак, что Корона и северяне не думают идти на него войною. По крайней мере, пока.
Правда, в одном императрица оступилась: в выборе первой фрейлины. Исконно фрейлина – наперсница государыни, исключительно доверенная особа, с которой владычица может поделиться всем. Минерва в ее положении могла мало кому доверять, но два варианта напрашивались как очевидные. Вполне подходила сама Иона – благородством, незапятнанной честью, близким знанием нрава императрицы. Она была бы счастлива такому выбору, и дала владычице абсолютную искренность, понимание и помощь во всем, что только не вредит Эрвину. Но коль Минерва так и не простила Ионе трех часов в темнице Уэймара (ничтожную малость, по мнению Северной Принцессы), то оставался другой прекрасный вариант: Ребекка Литленд. Да, Литленды проявили бестактность, не поздравив государыню с коронацией. Но, скорее всего, причина этого – в военных трудностях. Минерве стоило не давать обиде волю, а повременить месяц-другой. Литленды отобьются, приедут в столицу – и из Ребекки выйдет отличная фрейлина. Все при ней: и родовитость, и светлый нрав, и бескорыстная преданность государыне. О «влюбленности» Бекки в Минерву ходили слухи еще тогда, когда последняя звалась Глорией Нортвуд.
