Министр двора лучился улыбкой и аж пританцовывал от веселого возбуждения. Видимо, душою он уже перенесся на месяц вперед – в самый разгар весенних празднеств. День нынешний был для него далек и маловажен, а досадных мелочей, вроде вшивого узника и конвоира с палкой, старичок вовсе не замечал.
– Каждый год, фаше величшестфо, по приказу мудрого императора проводятся следующие мероприятия. Во-первых, благотворительная ярмарка. Это великолепное событие, о да! Со всех концов страны съезжаются торговцы с чудесными диковинками. Шатры растут, как грибы после ливня. Прилавки шатаются под грудами товаров, восторженно гомонят посетители: аххх, оххх, вы только погляди-ите!.. В воздухе щебечут мелодии уличных музыкантов – все веселые, светлые! Тирла-ла, тирла-ла, ла-лай-ла-лааай! И такая от этого благость на душе, что никто не спорит, не торгуется, не жад…
Заключенный не вытерпел и вновь почесал заживающую рану. Цепь звякнула, дубинка конвоира приласкала локоть узника.
– Смирно стой, паскуда!
Мира воспользовалась заминкой, чтобы вклиниться в речь министра двора.
– Конечно, я читала и слышала об апрельской ярмарке и прошлой весною очень сожалела, что не смогла ее посетить. Однако ваша речь, сударь, не приближает меня к ответу на вопрос: кто этот бедняга в цепях? Что он делает во дворце? И чего ждут у дверей еще сорок подобных ему?
– Позвольте мне дать ответ, ваше величество.
Герцог Ориджин закашлялся, изящным жестом выхватил платочек, прикрыл батистом губы.
– Простите, ваше величество. Кажется, я – единственный северянин, не ладящий с холодами. Простуды – мое пожизненное проклятье… Они молят о помиловании, ваше величество.
– Кто молит, милорд?..
– Несчастный малый перед вами и сорок остальных у дверей. Это преступники, приговоренные к казни осенью и зимою. В число весенних мероприятий, призванных порадовать народ, входит императорское помилование. В первый день апреля правящий владыка дарует жизнь и свободу семнадцати преступникам. Поскольку сам день праздника полон забот, указ о помиловании составляется загодя, а при торжестве лишь зачитывается. Сейчас вашему величеству предстоит отобрать семнадцать счастливцев, которые получат вторую жизнь.
– Семнадцать из сорока?..
Герцог глянул на секретаря суда, и тот уточнил:
– Из сорока четырех, ваше величество.
– Что случится с остальными?
Герцог небрежно повел рукой:
– Ну, их казнят либо сошлют в рудники. Высочайшего помилования могут просить лишь те, кто получил тяжкие приговоры. Мелкие воришки не стоят внимания вашего величества.
– Вы предлагаете мне помиловать семнадцать человек, и обречь остальных на верную гибель?
– На заслуженную гибель, ваше величество.
– А зачем их привели сюда? Я должна сделать выбор, глядя им в лицо? Исходя из их внешности, надо полагать?
– Если пожелаете, можно убрать внешность из рассмотрения.
Ориджин махнул платочком конвоиру:
– Разверни его.
Стражник рванул узника, тот крутанулся на месте и вот уже стоял лицом к двери. Спина у него была кривая и костлявая, одна лопатка торчала на дюйм выше другой.
– Видите, ваше величество: теперь даже самое милое личико не введет вас в заблуждение. Прикажете ли накинуть на злодея плащ, чтобы исключить эстетическое влияние спины?
Вот для подобных случаев Янмэй Милосердная и писала свои поучения: помнить о приоритетах, не поддаваться на провокации мерзавцев. Мира ответила с идеальной вежливостью:
– Я могу сберечь свое и ваше время, милорд, если просто прочту дела этих людей. К чему устраивать личный осмотр? Это пустые хлопоты.
Герцог надул губы в подобии обиженной гримаски:
– Я надеялся сделать приятное вашему величеству. Решать судьбы людей, одним словом возвращать к жизни обреченных – это ли не способ получить удовольствие от власти? И разве вы испытаете подобное, ставя унылые пометки на полях документов?..
– Ушшасная скука, фаше величшестфо! – вздохнул министр двора. – Лишно я терпеть не могу читать документы. Благородный человек скажет слово – и все решится. Только жалкий канцелярист будет вчитываться, ставить какие-то пометки…
– Да-да, – кивнул герцог, – пометки – кошмар. И галочки, и плюсики одинаково мелочны. Я бы на вашем месте писал полностью: «Помилован Е. И. В. Минервой», но и это не дало бы должного удовлетворения.
Мира заметила, что секретарь суда не разделяет взглядов герцога и министра. Судейский чиновник прятался взглядом в папках с делами. Он явно предпочел бы анализ документов личной встрече с обреченными людьми, тщетно надеющимися на спасение. Мира разделяла его чувства, но помнила о приоритетах. Конфликт с Ориджином не входил в их число.
– Что ж, милорд, коль вы так старались ради моего…
…или вашего собственного?..
– …ради моего упоения властью, то я не смею отказать. Господин секретарь, в чем виноват этот преступник?
– Ваше величество, это Годдард из Стоквилля, не помнящий родителей. Известен под прозвищем Бродяга Год. Обвинялся в дюжине разбойных нападений, доказательно уличен в двух.
– Он убил кого-нибудь?
– Нет, ваше величество, но имущество и гордость купцов Фаунтерры жестоко пострадали от его рук. Купец Джонас был сброшен с коня в лужу и обокраден на сумму в четырнадцать эфесов. Купец Хальбин подвергся нападению в момент справления нужды и лишился не только товара на тридцать эфесов, но и собственных штанов.
При последних словах Бродяга Год тихо хохотнул.
– Помилуйте его, – сказала Минерва.
– Фаше величшестфо!.. – воскликнул министр двора. – Это отвратный и мерзкий разбойник, стоит ли он?..
– Боюсь, я не смогу получить удовольствия от власти, будучи вынуждена спорить с вами, сударь.
Старик-министр умолк. Лорд-канцлер что-то черкнул в блокноте и взмахнул платочком. Конвоир увел Бродягу Года, а секретарь сделал запись в деле.
Новый преступник воздвигся перед Мирой. Этот был громаден, словно бык. Роба с чужого плеча на нем трещала по швам. Как и Бродяга, он получил указание не отрывать взгляд от пола, однако нахально зыркнул на императрицу. У него были блеклые серые глаза северянина.
– Бойд Март Бойд из Беломорья. Доказательно обвинен в дезертирстве, пиратстве, грабеже и убийствах по заказу. Только в Фаунтерре совершил три убийства, получив за них оплату в восемнадцать золотых.
– Каков приговор?
– Повешение, ваше величество.
– Он его заслуживает.
Тут кайр Джемис, доселе молча несший вахту около своего сюзерена, негромко кашлянул. Герцог воскликнул:
– Ваше величество, прошу, приглядитесь еще раз к этому парню! Силен и храбр – настоящий боец. Побывал и дезертиром, и пиратом, и бандитом, и асассином – стало быть, мастер на все руки, стремится все в жизни успеть, всякого испробовать. Убил трех человек за восемнадцать золотых – всего по шесть монет за голову. Значит, не жаден, умерен в аппетитах, трудолюбив. А какой красавец – мышцы так и играют! Он родит здоровых и сильных детишек. Ваше величество, нельзя разбрасываться такими людьми!
