Минерве показалось, что зрение подводит ее. Она уточнила, чтобы избежать ошибки:
– Милорд, вы просите меня подписать помилование для Сибил Нортвуд?
– Крайне настоятельно прошу. Также и для ее дочери.
– Полагаю, вы осведомлены, какое… влияние оказала на мою судьбу эта женщина?
На лице герцога проступила легкая тень смущения.
– Ваше величество, имеются весьма весомые причины для этого шага. Графство Нортвуд в данный момент практически лишено власти. Граф Элиас стар и бессилен, а его первый сын Крейг интересуется только армией, игнорируя иные вопросы. Скоро в Нортвуде начнется хаос, и Крейгу станет нечем кормить свое войско. Что крайне неприятно, поскольку его войско – все десять тысяч боевых медведей – торчит здесь, на берегу Ханая.
– Как я понимаю, милорд, это вы привели их сюда.
Герцог поджал губы.
– Верно, и очень об этом жалею. Но неважно, почему они здесь, важно то, что их нет в Нортвуде. Графство осталось и без реальной власти, и без армии. Скоро Крейгу придется жечь собственные города, чтобы принудить к повиновению, а затем грабить соседние земли, чтобы прокормить солдат. А графине Сибил подчинится и пасынок с его армией, и графство. Она умеет держать медведей в руках, вам ли не знать!
Любопытно, – подумалось Мире, – что бы сказала об этом Янмэй? Если бы ее отца убили, а некто посоветовал ей простить убийцу – как поступила бы Праматерь? Подписала бы помилование ради всеобщего мира? Или надела Перчатку Могущества и размазала советчика по опоре моста, а после оставила бы потомкам блестящее объяснение, почему в данном случае мир – не главное?
– Леди Сибил, – сказал лорд-канцлер, – хороша еще и тем, что она будет полностью подвластна нам. В отличие от Крейга.
– Нам – то есть, вам, милорд?
– Вы императрица, ваше величество.
– Почему ее здесь нет?
Мира сама прекрасно знала ответ. Выяснила в первые же дни правления: леди Сибил исчезла из каземата, в котором содержалась. Была вывезена в неизвестном направлении по приказу майора Бэкфилда, который вскоре также исчез. И все же – почему Сибил не здесь? Почему не молит о пощаде? Почему хотя бы не взглянет в глаза?!
– Мне жаль, ваше величество, но она бесследно пропала. Есть основания полагать, что у нее нашлись друзья, которые спасли ее и спрятали в укромном месте. Едва разойдется известие о помиловании, как графиня сама вернется в столицу и будет служить вам верой и правдой.
– И я должна ее помиловать?
– Боюсь, что да, – сказал герцог очень мягко.
Шелковая нежность его слов была красноречивей любых пояснений. «Кто из нас действительно правит Империй? Не заставляйте меня напоминать, ваше величество».
Так неожиданно, что все обернулись к нему, кайр Джемис вдруг сказал:
– Казнь – это не месть.
Каким-то образом в четыре слова вложилась вся глубина и богатство того, что северянин с фантазией может понимать под местью.
Мира еще поглядела в непроницаемое лицо воина… Смочила перо в чернилах и подписала грамоты.
Секретарь суда испросил ее аудиенции сразу же после смотра.
– Ваше величество, нижайше прошу вас позволить еще несколько слов…
Он бледнел и болезненно кривил губы. Кажется, его мутило от несварения желудка – либо от волнения.
– Не смею больше задерживать вас, лорд-канцлер.
Мира кивнула Ориджину, и тот ушел в сопровождении кайра, вполне довольный собой. Министр двора зашаркал прочь, унося мечты о весне. Кажется, он еще бормотал на ходу: «А общинные венки – что за прелесть!.. Сто человек – один венок, зато какой!..» Не считая стражи, остались лишь Мира и судейский.
– Слушаю вас, сударь.
– Ваше величество… ммм… я хотел просить вас, но… после всего случившегося это может прозвучать… ммм… я прошу вас не гневаться…
О, при всем желании вы не сможете разозлить меня больше, чем лорд-канцлер!
– Говорите, сударь.
– Имеется один прескверный казус… Ваше величество, пожалуйста, учтите, что я говорю от лица верховного суда, не от себя лично… Прошу, поймите: в декабре, во время осады, все здесь были очень напуганы. Майор Бэкфилд предлагал избавление от страха, обещал решить проблему… Но ему требовалось содействие полиции, а шериф не давал людей без постановления суда… Потому суд принял решение – как теперь видно, весьма и весьма опрометчивое…
Ах, вот о чем речь!
Вопреки опасениям секретаря суда, Мира ощутила не злость, а веселье. Ситуация складывалась до того абсурдно, что сложно принять всерьез: Сибил Нортвуд – интриганка и убийца – помилована, а Мира – ее жертва – приговорена к смерти!
Судейский вздрогнул, увидев усмешку на губах владычицы.
– Прошу, поймите: суд совершил огромную ошибку и признает ее. Мы действовали исключительно в интересах горожан Фаунтерры. Триста тысяч невинных… женщины, дети… нужно было погасить очаг опасности, убрать угрозу, а шериф не мог действовать без постановления…
– Словом, вы приговорили к казни лорда-канцлера и меня заодно. Видимо, просто за то, что Ориджин нес флаг с моим гербом.
– Ваше величество…
– Позвольте узнать: какой вид смерти вы избрали?
– Я не принимал участия… Я не судья, а секретарь, ваше величество…
– Да-да. Так какой же?
– Сожжение для лорда-канцлера и обезглавливание для вашего величества…
– Прелестно! А какова статья обвинения?
– Мятеж против Короны…
Мира не сдержала нервный смешок.
– То есть, правящая императрица Полари, законно унаследовавшая престол, приговорена к смерти за мятеж против этого самого престола?
– Ваше величество, верховный суд всеми силами желает исправить…
– Неужели? А мне думается, вы желаете мне зла. Иначе вы предупредили бы меня часом раньше, и я выписала бы помилование самой себе. А теперь уже поздно: список полон. Не убирать же из него честных пиратов или разбойников ради спасения какой-то императрицы!
Вдруг она заметила в глазах секретаря слезливый блеск.
– Ваше величество… судьи – хорошие, честные люди… служили еще владыке Телуриану… А я трудился двадцать пять лет, чтобы стать секретарем верховного суда… Такая честь…
– О, боги! Сударь, я не понимаю трагизма. Это я приговорена к обезглавливанию, не вы. Казалось бы, мне впору плакать, не правда ли?
– Ваше величество… – он шмыгнул носом, – суд не может просто так отменить собственное решение. Нужно дополнительное следствие, а оно не в ведении суда… В апреле, когда вы соберете Палату, приговор все еще будет в силе… Вы избавитесь от него – и от нас тоже…
– Поясните.
