Дед печально склонил голову:
– Боюсь, что даже мудрость философии уже не вернет эти пропащие души на путь добра. Мы приложим все силы, чтобы избежать встречи с ними. Благодарю за предостережение, брат Хемиш.
Офицер с монахом переглянулись. Капюшон монаха слегка качнулся, изобразив нечто вроде кивка.
– Вы можете быть свободны, – сказал офицер.
Спустя пару минут отряд пропал в тумане.
Дождавшись, пока утихнет стук копыт, Ворон спросил:
– Дед, какого черта ты творил? Я бы понял, если б ты умничал перед детишками, барышнями, благодарными учениками… Но зачем умничать перед людьми прохвоста Галларда?! Если уж так хотел привлечь внимание – носил бы череп на палке, эффект был бы тот же!
– Ты, Ворон, давно со мной, но ничему не научился. Я ничего не навязываю людям, а лишь проявляю то, что в них и так есть. Этот отряд сразу подозревал нас, и мы ничего бы с этим не поделали. Нас могли арестовать и поволочь в темницу, там долго и муторно выяснять наши личности…
– И потому ты решил усилить их подозрения?! Умно, умно! Истинная мудрость Севера!
– Скажи, Ворон, если бы ты встретил истинно подозрительного типа, как бы поступил? Схватил и поволок в застенок, или…
Марк понял:
– …оставил бы в покое и установил слежку!
– Ну, вот. В покое нас оставили. Теперь нужно только сбросить хвост, и ты знаешь, как это сделать.
– Помчим во весь опор и оторвемся на время. Тогда свернем к Блайстоку – где нас точно не станут искать, так это в городе, который я назвал.
– Не хули мудрость Севера, столичник! – подал голос Внучок.
* * *
Путники заночевали в Блайстоке, и это оказалось верным решением. Наметанный глаз Марка не заметил никаких шпионов и соглядатаев. На время люди приарха потеряли Ворона из виду.
Троица встала еще до рассвета, оседлала коней и быстрой рысью двинула на юг по старому тракту – к деревне Дорожный Столб. Туман сгустился против вчерашнего и стоял на пути зловещей белесой мглой. Деревья по сторонам дороги обращались в сумрачные пятна; звуки делались громче, каждое слово разносилось, кажется, на мили. Было тревожно. Марк старался верить, что только из-за тумана.
Через пару часов пути деревья пропали, вместо них потянулись изгороди – рыбьи скелеты. Дома почти не различались: угловатые пятна за пеленой. Потом почуялся запах: сдобное тесто, печеная телятина и жженый ячмень. Из тумана проявился домишко с вывеской в форме кренделя. «Лучшие пирожки от Леридана до Флисса», – значилось на ней. Заглавная Л была выведена с полной и бескомпромиссной уверенностью.
Марк спешился и привязал коня. Вместе с Дедом и Внучком вошел в «Лучшие пирожки». Внутри оказались трое: пара бородачей расположилась у окна, а пышнотелая хозяйка заведения подносила им тарелки.
– Будь здорова, красавица! Не отвесишь ли нам своих вкуснейших пирожков?
Судя по запаху, пирожкам столь же подходил эпитет «вкуснейшие», сколь хозяйке – «красавица». Впрочем, вкус пищи – вопрос голода, а Ворон не ел с прошлого вечера.
– Угу, – обнадежила его хозяйка. – Вам с телятиной или?..
– А с чем еще есть?
Хозяйка молча смерила его снисходительным взглядом.
– Что ж, тогда мы сделаем очевидный выбор.
Марк уселся за столик.
– И еще, не найдется ли у тебя кофию?
Хозяйка глянула на него, как на умалишенного.
– Ну, тогда горячего вина…
«Красавица» нахмурилась, явно подумывая послать за лекарем.
– Чаю?.. – робко спросил Марк.
– Чай вечером будет. Утром не варю.
– Ну, а что есть утром горячего?
– Лонк.
Ах, ну да. Мы же в Альмере – куда без лонка! Простолюдины пьют горькое ячменное варево и делают вид, что оно ничем не хуже шиммерийского чаю. Особый здешний вид патриотизма…
– Ладно, давай лонк. И шесть пирожков.
– Угу.
Качая бедрами, как тяжело груженая шхуна на сильной волне, хозяйка вынесла пирожки с телятиной. Путники сразу накинулись на них, и когда она вернулась с тремя кружками лонка, тарелка уже была пуста.
– Присядь с нами, красавица.
– Зачем? – спросила хозяйка, но села, не дожидаясь ответа.
– Коль ты не против, мы бы спросили кое-что. Видишь ли, мы впервые в здешних краях…
– Ну и зря. У нас хорошо.
Марк с любопытством приподнял бровь. Хозяйка промолчала. Тезис «у нас хорошо» в аргументах не нуждался.
– Так вот, мы держим путь на запад, и нам говорили, что если от вашей деревни свернуть…
– У нас не деревня!
– А что же?
– Поселение Дорожный Столб.
– Прости, не хотел обидеть. От поселения можно свернуть на тропинку меж холмов, обогнуть старый карьер и выехать к трактиру «Джек Баклер». Так нам сказали. Это верно?
– Неа. «Джек Баклер» сгорел. Нету его.
– Давно сгорел?
– В декабре, вродь.
– От него осталось что-нибудь?
– Да ничего, говорю ж. Одни угли.
Марк долго принюхивался к лонку и, наконец, решился хлебнуть. Немало душевных сил ушло на то, чтобы не сплюнуть эту желчь назад в кружку.
– Знаешь, красавица, мы все же съездим туда.
– Куда?
– В «Джек Баклер». В смысле, на то место, где он стоял.
Вдруг хозяйка изменилась. Прямо на глазах в ней пробудилась жизнь, доселе дремавшая. Женщина возбужденно подалась вперед, уложив на стол внушительную грудь. Уставилась Марку в зрачки и выдохнула:
– Не едьте туда! Это проклятое место!
– Отчего же так?
– А вы не знаете? О, боги!
Хозяйка расцвела, щеки налились румянцем.
– Слушайте же, я вам расскажу! В декабре оно было. Еще прежде, чем помер владыка. Примерно тогда, как северяне столицу того. Значит, заехал к нам сюда фургон с беженцами. Понимаешь, из Флисса – они от северян улепетывали. Странные были беженцы: все разных мастей. Три здоровяка с топорами – вроде как дезертиры. Молодая парочка – селянин с селянкой. Муж с женой – мещане из небедных, а с ними – крохотная девчушка, вот такусенькая. Ее звали Крошка Джи.
Оба бородача за соседним столиком прислушивались к рассказу. Один вмешался:
– Еще был часовщик.
– Не мешай мне, Фред! Будто сама не помню! Да, был еще часовщик с вот такими усищами. Прозвище у него странное…
– Парочка, – подсказал Фред.
– Сам ты Парочка! Не лезь, кому говорю! Вот, значит, они у меня поели и тоже спросили дорогу, точно как вы. Говорят: «Есть тут где заночевать?» Я им: «Есть „Джек Баклер“. Езжайте вокруг карьера, туда и туда». Они поехали, вот. Прошла ночь, а на утро мы все видим: дым за карьером, вроде горит что-то. Значит, подумали, решили, послали мужиков поглядеть. Но я чем хуже? Тоже с ними пошла!
