– Слушай, Трехпалый, – спросил Бродяга, – я все пытаюсь вспомнить: откуда тебя знаю? Никогда не имел ни одного знакомого без пальцев – а все ж ты мне кого-то напоминаешь.
– Та же история, – ответил Джо. – Не было у меня хромых приятелей, но тебя знаю откуда-то.
– Я держал пивную в Уайтхилле на Торговом Тракте. Может?..
– Не был я там… А при Лабелине ты стоял?
– Боги миловали… А в паломничество к Бездонной Пропасти не ездил?
– Какой из меня паломник!.. А ты, может, в Печальном Холме бывал? Или в Альмере, во владениях Бройфилда?
– Ни там, ни там…
Весельчак шикнул на них:
– Идите тихо, ради Глории.
Они умолкли. Но вскоре сам же Весельчак шепнул:
– Как мы это сделаем?
– Кто стоит на страже? – спросил Джо. – Молодчики, верно?
– Ну, да.
– Чему мы их учили?
– Держать копье и щит, ходить строем.
– А чему не учили?
Весельчак не понял:
– Чему?
– Караульной службе.
* * *
У Чарли Теленка был отец. Это само по себе не ахти какое диво: много у кого есть папанька. Вся штука в том, каков он.
Гарри Бык – отец Теленка – был молчуном. Не затем мужчине язык, чтобы мести, как помелом. Скажешь два слова – все услышат и зауважают, а скажешь двадцать – будешь бабой. Потому с сыном Гарри почти не говорил, однако требовал железного подчинения. Из пары отцовских слов, процеженных сквозь зубы, Теленок должен был точно угадать волю родителя и мгновенно выполнить, иначе оказывался бит. Ручища отца была тяжелой и беспощадной. Гарри Бык промышлял выделкой кож. За многие годы работы его ладони выдубились до твердости древесной коры.
Чарли Теленок был единственным сыном Гарри и состоял при нем чем-то вроде подмастерья. Обычный подмастерье может за пять-семь лет обучиться ремеслу, выполнить зачетную работу и войти в гильдию мастером. Теленок не имел такого шанса: отец считал его кромешным дураком и близко не подпускал к самостоятельной работе. Что бы ни делал Чарли, он делал только по приказу отца. И то часто ошибался, ведь не всегда мог с пары слов понять задачу.
Вот прошлой осенью гостил в доме Гарри Быка проезжий торговец с дочкой. Поглядев на них, Гарри сказал сыну: «Ничего деваха». Чарли воспринял это как приказ и выполнил. Даже с удовольствием, ведь дочка торгаша действительно была ничего, а у Чарли редко ладилось с девицами. Словом, он заманил ее на задний двор и оприходовал. Девка в слезах побежала к торгашу, тот пожаловался Быку, а тот так отметелил Теленка, что ни сесть, ни встать без стона. Оказалось, сын ошибся: Бык приказывал что-то другое. Что именно – Чарли так и не узнал.
А позже в город зачастили сборщики подати. С ними всегда говорил отец, Чарли не встревал, потому долго не замечал беды. Только всякий раз исчезали из мастерской лучшие шкуры, а матушка день ото дня стряпала все хуже. «Есть не могу, – рычал Бык. – Не лезет в глотку!» И Чарли начинал ненавидеть мать: ведь правда, разве можно кормить мужиков пресной кашей? Сдурела она, что ли?!
Но однажды сборщики подати подрались с отцом из-за кожаной куртки. Бык был здоров, но сборщики навалились втроем, отходили его дубинками и забрали куртку. «Сволочи проклятые», – выцедил Бык, корчась на полу. Теперь-то ошибки быть не могло, приказ совершенно ясен. Чарли погнался за сборщиками и настиг на площади, где как раз затевалась потасовка. Зубной лекарь по прозвищу Зуб кричал что-то вроде: «Бей гадов!», и Чарли сразу понял, кто здесь гады. Первым добрался до фургона сборщиков, вытащил наружу стрелка-арбалетчика и разбил голову о мостовую. Потом отыскал в фургоне ту самую куртку, прихватил еще пару серебряных кубков (очень уж понравились!) и отнес отцу. Гарри взял, но потребовал отчета, и Чарли рассказал, как все было. Вот тогда он познал самую жестокую несправедливость за всю свою жизнь. Гарри Бык всегда был суров, но в большинстве случаев бил Теленка за дело. Теперь же сыну досталось ни за что! Он же так хорошо выполнил приказ: прикончил одного из гадов и вернул похищенное, еще и с прибылью!
Ночью Чарли не спал и слышал, как рыдает мать: «Что ж теперь будет-то?.. Горюшко!..» Ему и самому хотелось плакать: от боли в боках, по котором прошлись отцовские кулаки, но больше – от несправедливости. Он понял одну очень грустную штуку: батя не ценит его и не оценит, пока Чарли не сделает что-нибудь этакое. Что-то большое и очень правильное!
Надо же: на рассвете как раз представился случай. Соседи явились в дом кожевников и рассказали про поход в столицу. Дескать, путевские крестьяне вместе с мещанами Лоувилля идут к владычице просить понизить налог. Чем больше людей будет, тем вернее императрица даст согласие. Так вот, не пойдет ли Гарри Бык с ними вместе? Гарри назвал их болванами и прогнал. А Чарли понял, что это и есть шанс. Вечно он неправильно понимает отца! Вот и теперь, наверное, отец говорит грозно, а на деле будет рад, если сын пойдет в столицу и выпросит у владычицы какой-то там налог! И мать начнет стряпать вкуснее – с налогом-то!.. Чарли Теленок собрал теплые вещи и вылез в окно. Следующим днем он шел на запад вместе с войском странного вождя Салема.
В походе Чарли понравилось. Он сразу же сделал так, чтобы его уважали: назвался Чарли Быком вместо Теленка; сказал, что служит подмастерьем и летом уже ждет экзамена в гильдию; поколотил двух парней, что вздумали смеяться над его штанами, порванными на коленке. Сержант Рука Додж, осмотрев Чарли, сказал: «Крепкий бычок! Будешь добрым пехотинцем!» – и назначил в свою отборную сотню. Чарли очень гордился собою.
Но вскоре заскребли на душе кошки: он начал скучать по отцу. Батя был самым близким человеком на свете и всегда знал, как правильно поступить, а без него стало очень одиноко. Чарли тянулся к вождям восстания, надеясь, что те хоть немножко похожи на Гарри Быка.
Салем из Саммерсвита очень разочаровал Чарли. Салем вечно говорил так, будто в чем-то сомневался. Не кричал на людей, никого не бил, редко приказывал, а часто просил. Салем очень походил на подкаблучника, а «подкаблучник» был худшим бранным словом в семье Чарли – хуже даже, чем «гад» или «сволочь».
Трехпалый казался потверже. Во всяком случае, умел драться и учил новобранцев. Но Трехпалый был лорденышем (так о нем говорили), а этих типов Чарли не понимал. Как они живут, чего хотят, о чем думают – поди разберись. Слишком они странные, чтобы им доверять.
Гораздо больше пришелся Чарли по душе зубной лекарь. Тот говорил ясно и твердо, никогда не сомневался, любил приказывать. Все как отец, только понятнее! Что будет дальше, зачем идем в столицу – Чарли тоже понял со слов Зуба. В Фаунтерре есть владычица, она очень мягкая, как все бабы. Мы дружно попросим – она понизит налог, у всех появятся деньги, и всем станет хорошо. А те деньги, что нам уже пожертвовали, поделим меж собой. Меж собой – это не между всеми, а только между лучшими. Зуб говорил: «Вы мои молодчики! Вы самые храбрые бойцы! Вас я никогда в беде не оставлю! Если кто и заслужил награду – то только вы!» И еще говорил: «Вы, главное, не дайте Салему все испортить». Последнюю фразу Чарли не совсем понимал: как Салем может все испортить, если он – тряпка, а Зуб – кремень?! Но пришло время – понял. Зуб и Додж четырьмя идовскими стрелами сбросили в грязь четверых золоченых гадов, а оставшиеся ускакали, поджав хвосты. Победа была уже в руках, когда Салем вдруг затявкал: «Схватите Зуба и Доджа! Они поступили плохо!..» У Чарли зачесались кулаки, он хотел уже съездить по зубам горе-вождю, но путь загородил Трехпалый. Этого парня Чарли немного боялся – видел, как шустро лорденыш машет мечом. И Чарли поступил по примеру Зуба – своего второго отца: поднял самострел и дернул скобу…
