Куцый послушно засеменил в угол зала, открыл дубовый бар, чудом не подвергшийся опустошению.
– В-вам… какого винца?
– Видали: он спрашивает, какого винца? Правильно, так служить! Самого крепкого давай.
– Есть х-ханти…
– П-подойдет, – перекривлял его Кол.
Похлебывая нортвудскую настойку, грабители взялись за дележ добычи. Джон, второй дружок и Анна Грета стали рыться в груде, выбирая вещички поценнее. Кол остановил их:
– Сделаем иначе. Анна Грета, ты ж, вроде, ростовщица? Знаешь, что почем? Вот ты и продашь все вещи подороже, когда будем в Алеридане. А деньги уже поделим.
Кол открыто назвал пункт назначения, это было очень скверным знаком для братьев Баклеров. Однако они не уловили истинного смысла. Кол повернулся к Инжи:
– Ты, каторжник, что-то не очень помогал нам.
– Ка-аторжник? – разинула рот кроха.
– Не поспел за вами, – пожал плечами Инжи.
– Останешься без добычи.
– Я не в обиде.
– Ишь…
Кол вперил взгляд в Рину с Мэттом:
– А вы, вроде, что-то там тявкали?
Прежде, чем крестьяне дали ответ, Анна Грета привлекла внимание Кола:
– Посмотри-ка: в этой куче не хватает кой-чего. Вещей много и денег тоже, но все – мелкие. Серьезный хозяин хранит средства в монетах покрупнее. Или в векселях…
– Благодарю, голуба.
Кол кивнул Джону, и тот взял за грудки плюгавого:
– Где остальное?
– Нехорошо, – выдавил Баклер, – не надо.
Его подтащили к камину, сунули голову чуть не в самое пламя.
– Деньги, сука!
Плюгавый хлопнул себя по груди. Сунув пятерню ему за шиворот, Джон вытащил конверт. Передал Колу, тот раскрыл, бестолково порылся в бумажках, отдал их Анне Грете.
– Это векселя! – вскричала ростовщица. – Три штуки по десять эфесов!
– Святые боги!..
Секунду спустя векселя уже легли в карманы дезертиров – по одному на брата. Анна Грета возмутилась, Кол осадил:
– Возьмешь свое с продажи добра.
Она принялась разглядывать трофеи, на глазок прикидывая, за что сколько выручит. Куцый принес хлеб, сыр и колбасу. Дезертиры принялись жрать, Инжи сообразил перекус себе и крохе, девчушка все норовила заглянуть ему под манжет – рассмотреть клеймо на руке. Мэтт и Рина так и стояли в стороне, вконец потерянные.
– Плохо вы сделали, – промямлил плюгавый Баклер. – Не стоило…
– Тебе плохо, а нам хорошо! Га-га-га!
– Скверно это кончится. Мы с братом работаем на одних людей…
– Хоть не на зверей! Гы-гы!
– Они – очень серьезные люди… Когда узнают, не простят вам…
– И откуда же они узнают?
– Как – откуда? – Баклер ткнул в себя пальцем. – От нас же и узнают! Мы им скажем!
– Вы скажете?.. – прищурился Кол.
– Да! – подпрягся куцый брат. – Верните деньги и уезжайте, или все расскажем! Вам тогда не сдобровать!
Какие идиоты! Инжи так и хлопнул себя по лбу. Подумал с грустью: будь у меня дочка – она бы точно не была дурой…
– Очень страшно, – Кол поманил куцего пальцем: – Подойди-ка, браток.
Инжи сказал крохе:
– Отвернись к стене и закрой ладошками уши.
До чего же хорошая девочка: не стала ни спорить, ни переспрашивать – просто сделала. Кол погладил рукоять тесака, но не успел занести оружие. На улице раздался собачий лай.
Все затихли, прислушались. Сквозь лай проступил цокот копыт, звон подков. Скрип сапог по снегу.
Спина Инжи покрылась испариной. Боги, как рано! Он-то думал, что имеет еще целые сутки форы!
– Они нам тут не нужны, – выдохнул Парочка, силясь звучать убедительно.
– А то я сам не знаю! – фыркнул Кол. – Джон, иди глянь, кто это.
Джон подбежал ко входной двери и выглянул в скважину.
Отчетливо – дун! дун! дун! – раздался стук дверного молотка.
– Кто там?! – рыкнул Кол.
– Двое конных.
– Только двое?
– Погодь… да.
– При оружии?
Дун! Дун! – гремел молоток.
– Не разобрать… Они в плащах…
– Двуцветных? – не выдержал Инжи.
– Вроде, нет…
От сердца слегка отлегло.
Стук повторился вновь – настойчиво, властно. Дун! Дун!
Кол поднял арбалет, прежде отнятый у куцего. Острием болта указал дружкам:
– Ты – налево, ты – направо. Спрячьтесь.
Два головореза юркнули в прихожую, Джон встал за полуприкрытой дверью подвала, а второй – за вешалкой с тулупами и шубами. Оба вытащили ножи.
– Ты, – арбалет ткнулся в ребра куцему, – открой дверь. Впусти и запри за ними.
Куцый нерешительно шагнул в прихожую. Кол тряхнул оружием, целясь ему в спину, и куцый прибавил ходу.
– Тихо, – бросил Кол остальным и задернул штору между залом и прихожей.
Он встал у крохотной щелки, оставшейся между шторами, следя за каждым движением куцего. Парочка подошел ближе. Не имея возможности выглянуть, он обратился в слух.
Учись ориентироваться по звукам, – сказал бы Инжи дочке. Слух никогда не обманет, если привыкнешь ему доверять. Лови каждый звук.
Шаги куцего проскрипели по половицам – трусливые, поспешные. Лязгнула щеколда, скрипнули дверные петли. Легонько присвистнул ветер, из-под шторы повеяло холодом.
– Это вы… – промямлил куцый. – Здравствуйте…
– А кого ты ждал?
Голос гостя был низок и груб, с хрипотцой, как от легкой простуды. Голос крепкого парня, замерзшего в долгой дороге. Говор не северный. Слава Праматерям!
– Я это… За-заходите, гости… С-согрейтесь…
Куцый попятился, скрипя половицами. Не ровно назад, а чуть в сторону. Арбалет Кола теперь глядел не в спину куцему, а в грудь чужаку. Звякая шпорами, чужак вошел в дом. Тяжелый твердый шаг, добротные кавалерийские сапоги. Военный, стало быть. Скверно, доча, – сказал бы Инжи. Военные опасны хотя бы тем, что никогда не ходят поодиночке.
Вслед за первым солдатом вошел второй. Этот сделал только шаг, и тут же скрипнули дверные петли. Он встал прямо в дверях, притворив за собою, но не задвинув щеколду.
– Позвольте, я запру… – дернулся куцый. Реакции не последовало.
– Чего так темно? – грубый голос первого.
– Я это… так спешил, что не успел зажечь…
