– Спроси его, – сказал второй, – чей фургон во дворе.
Этот голос был тих, но отчетлив, как лезвие.
– Чей там фургон? – повторил грубый голос.
– Да ничей… наш.
– Ваш? И стоит среди ночи запряженный?
– Ну, то есть, – куцый издал дурной смешок, – не наш, а гостей. Пришли тут одни…
– Что за гости? Сколько? Оружие есть?
– Да простые себе… Какие-то беженцы, ничего особого…
– Я не спрашиваю, особые или нет!
Раздалась какая-то возня. Кажется, чужак ухватил куцего за грудки.
– Я спрашиваю: сколько их и чем вооружены?
– Ме-меньше дюжины… – забормотал куцый. – Там же-женщины, одна д-девочка… У мужиков ножи, д-да и все… Ничего особого…
– Спроси его, – тихо сказал тот, у двери.
Он сделал паузу. Секунда тишины: все ждали, что он скажет, а он знал, что все будут ждать, и растягивал свою власть.
– Спроси его, – с презрительной насмешкою продолжил чужак, – кто это там прячется за шторой.
– Возьми да сам погляди! – рявкнул Кол и откинул завесу.
Едва свет упал на чужака, Кол дернул спусковую скобу. Чужак дернул рукой, будто пытаясь закрыться. Болт ударил его в грудь и бросил назад, в незапертую дверь. Чужак вылетел из дома, рухнул на спину. В ту же секунду оба дружка Кола накинулись на второго.
Тот среагировал с завидной быстротой. Как держал куцего, так и швырнул – прямо на нож головореза. Сам же прыгнул в сторону, увернулся от атаки, поймал Джона за руку и всадил колено в пах. Ударил еще раз, вышиб дух и бросил на пол, как мокрую тряпку.
– Сдохни, гад! – взревел Кол.
Плохая идея: орать при атаке. Чужак обернулся на крик и парировал удар. В его руке откуда-то возник клинок. Искровый. Око сияло каплей крови.
– Помоги! – рыкнул Кол, увертываясь от удара.
Кто – помоги? Инжи не стал спешить. А вот колов дружок выдернул нож из задницы куцего и ринулся в атаку. Резким выпадом чужак заставил Кола отпрыгнуть, получил секунду передышки – и выбросил клинок навстречу дружку. Даже не глядя, просто на звук шагов – хорош! Дружок сам напоролся на лезвие, обмяк и рухнул под сухой щелчок разряда.
– Сука!
Кол осыпал чужака градом ударов, потеснил, прижал к стене. Оба на вдох замерли, приноравливаясь друг к другу, прицеливаясь. Инжи имел время, чтобы выбрать сторону. Будь на чужаке двуцветный плащ, вопроса бы не возникло. Но плащ был вишневым. Помогай слабому, – учил бы Инжи дочку. Если победит сильный – как с ним потом совладаешь?
Парочка метнул нож. Чужак вскрикнул и выронил оружие. Кол сшиб его на пол, свирепо пнул – раз, другой, третий. Присел, замахнулся кинжалом – вспороть горло.
– Стой, Кол, – сказал Инжи. – Не делай этого.
– Кончу гада! – рыкнул Кол.
– Я сказал: не делай.
Инжи уронил ножик из рукава себе в ладонь.
– Почему?!
– Потому, что он – вояка. Погляди на плащ, оружие, гербы. Вояки не ходят поодиночке. Прежде, чем сдохнуть, он должен сказать, где его рота. Ты же не хочешь, чтобы сотня солдат неожиданно ввалилась сюда?
– А, сука, – бросил Кол и спрятал кинжал. Отступив на шаг, с размаху пнул лежащего в голову. Тот отключился.
Очень умно, – язительно подумал Инжи, но предпочел промолчать.
– Плохо, плохо, – бормотал себе под нос плюгавый хозяин трактира.
Вопреки его словам, последствия схватки оказались терпимы. Оба коловых дружка выжили – даже тот, что напоролся на искровый нож. Выжил и куцый брат хозяина. Он истекал кровью и верещал, как свинья. Коль есть силы на крик, то до смерти еще далеко.
– Перевяжите раненых, – распорядился Кол.
Плюгавый и без команды пытался помочь брату, но лучшее, на что хватило его талантов, – это зажимать раненый зад ладонью и бормотать: «Плохо…»
– Чертовы бабы! – взревел Кол. – Возьмите чертовы тряпки и заткните чертовы дырки в шкурах!
Анна Грета с Риной пришли на помощь Баклеру.
– А вы двое – свяжите этого гада!
Двое – Мэтт и муж Анны Греты – уставились на лежащего чужака.
– У нас это, веревок нет… – сказал муж.
– Он похож на офицера, – сказал Мэтт.
– Да хоть на Вильгельма Великого! Свяжи его, балбес!
– Оно, поди, неправильно – вязать офицеров…
Инжи успокоил Мэтта:
– Этот – просто солдат. Офицер – тот, что лежит за дверью.
– Кстати, – бросил Кол Джону, – втащи его в дом. У офицерика найдется что-то ценное.
Джон встал, но тут же застонал от боли в паху, принялся тереть свои причиндалы.
– Сейчас, Кол… Переболит – втащу…
– Бабы, – буркнул Кол.
Наконец, дела пошли на лад. Обоих раненых перевязали, внесли в зал и уложили на одеяла. Чужаку стянули ремнями руки и ноги, отволокли поближе к камину – на свет. Рина хотела обработать его рану, но Кол запретил: смысла возиться с тем, кому так и так конец. Только выдернул метательный нож из тела чужака.
– А ты, старик, снова не спешил помочь, – буркнул Кол, возвращая нож Парочке.
– Я выбирал момент, – сказал Инжи.
– Долго выбирал. Снова лишаю добычи.
Дезертир забрал искровый кинжал чужака, погладил пальцем очи, сунул за пояс – и принялся методично обшаривать лежащего. Вывернул карманы один за другим, порылся за пазухой, ругнулся, выпачкав руку в крови.
– Дядя мертвый? – подала голос малютка Джи. Она пряталась за спинкой кресла, опасливо выглядывала, блестя глазищами.
– Нет, девочка, живой, – Инжи погладил ее по затылку. То ли слова, то ли ласка придали крохе уверенности. Она спросила смелее:
– Дядя солдат?
– Сама что ль не видишь?! – напустилась Анна Грета. – Меч, гербы, красный плащ – конечно, солдат!
– Искровик императора, – уточнил раненый дружок.
– Очень плохо… Не нужно было… – проблеял плюгавый, качая головой, как болванчик.
– Лучше бы вы это, не трогали солдат, – поддакнул муж Анны Греты. – Тем более – императорских.
Кол огрызнулся:
– Да не солдат он уже! Что солдату делать посреди Альмеры, когда война в Южном Пути?! Вы же слыхали: мятежник всыпал перцу искровикам. Вот эти двое и сбежали!
– Просто дезертиры… – сказал ростовщик, пытаясь успокоить себя этим вот «просто». – Все равно опасненько…
– А по-моему, очень даже ничего!
Кол подбросил на ладони кошелек пленника – приятный увесистый звон. Развязал тесемки, высыпал монеты – несколько эфесов серебром. Все, даже раненые, прилипли глазами к деньгам. Оба дружка потребовали сейчас же разделить добычу. Анна Грета потребовала все себе, раз уж в прошлый раз ее обделили. Кол огрызнулся: молчи, баба, пока цела. И на своих прикрикнул: ты, колотый, радуйся, что жив; а ты, битое яйцо, коль очухался, иди во двор и притащи чертов труп офицера! У него в карманах еще поболе найдется! Раненый притих, побитый без особого желания побрел к выходу.
