– Тебя не пощадят, – сказал он хозяину трактира. – Никого не пощадят. У вас один шанс: убейте Льда и бегите.
– Нет! – вскричал муж-ростовщик. – Нет-нет-нет! Может, хозяева и провинились перед вами, но мы-то причем? Мы с женой просто заехали на ночлег! Никого не грабили, никому не вредили! Мы ничего не знаем!..
Пленник поманил его пальцем и тихо шепнул:
– Выйди во двор, дружок. Расскажи это Льду.
Кол грохнул кулаком по столу:
– Прикончим его!
Он прошелся по трактиру, собирая все оружие. Два арбалета с болтами, десяток кинжалов, два топора, меч, копье, булаву, щит. Бранью и пинками поставил на ноги всех мужчин, кроме пленника, – даже двух раненых. Раздал амуницию: себе – топор, щит и трофейный искровый кинжал; Инжи – меч и пару ножей; копье – ростовщику, топор – плюгавому Баклеру, булаву – здоровяку Мэтту, арбалеты – раненым. Инжи отложил меч и взял взамен еще пару кинжалов. Ростовщик с ужасом уставился на копье, будто ему дали в руки змею. Мэтт заартачился:
– Я не стану биться за вас.
– Почему это? – грозно вскинулся Кол.
Крестьянин набычился, прикрыл собой Рину, перехватил булаву поудобней.
– Вы хотели нас ограбить. Я сразу не понял, но потом взял в толк. Вы трое всех нас сюда заманили, чтобы раздеть до нитки. Начали с хозяев, а потом и наша очередь пришла бы.
– С чего ты взял? Ты бредишь, парень!
– Я тоже вижу, – сказала Рина из-за спины любимого. – Вы плохие люди, грабители, разбойники. Вы напали на солдат – теперь сами выпутывайтесь!
Кол подмигнул Мэтту.
– Раз не хочешь биться, то ты и не очень-то нужен, верно?
– Совсем не нужен, – кивнул дружок Кола, нацеливая арбалет.
Мэтт стоял, как был, только еще ниже наклонил голову, выставив широкий лоб.
– Кретины! – кашлянул пленник. – Дверь не заперта! Затеете драку – Лед войдет и порешит всех. Он же слышит, что здесь творится!
Кол с дружком убавили пылу. Пленник обратился к Мэтту:
– Ты, парень, любишь свою бабенку? Сильно любишь, да? Хочешь увидеть, что с ней будет утром, когда придут наши?.. Нет? Тогда закрой пасть и дерись!
Мэтт потратил минуту, чтобы осознать ситуацию. Наконец, сообразил. Кивнул головой и пошел к двери.
Двое раненых встали у парадных окон, взведя арбалеты. Остальные четверо построились у выхода: Кол с Мэттом впереди, Инжи с ростовщиком – сзади. Анна Грета и Рина зажгли несколько факелов и расположились у окон.
– Готовы, парни?
Никто не был готов. Повисло хмурое молчание.
– Тьма вас сожри! Он один, раненый в пузо! Нас – семеро! Мы выйдем и выпустим его потроха! Да или нет?
– Да… Да…
– Заколем, как свинью! Увидим цвет его кишок! Это он, сука, должен нас бояться! Да или нет?!
– Да.
– Не слышу!
– Даааа!
– Тогда марш!
Кол стукнул по щиту.
Раненые распахнули ставни и присели, положив арбалеты на подоконники. Женщины швырнули в двор факела. Мэтт распахнул дверь и ринулся наружу. С ним – Кол, следом – Инжи и муж Анны Греты. Четверка высыпала на крыльцо и остановилась, оглядывая двор.
Два факела погасли в снегу, другие два еще горели. Багряный свет плясал на борту фургона, на кладке колодца, поленнице у сарая. Отражался в глазищах все еще запряженных лошадей, озарял кусок подъездной дороги, но до ворот не доставал. Ворота, частокол, собачья будка, конюшня терялись во мраке. Освещалось лишь пятно земли между крыльцом, сараем и фургоном. В пределах этого пятна врага не было.
– У него есть арбалет?.. – прошептал ростовщик.
– Нету, – рыкнул Кол.
– Точно?
– Точно нет, баран! Наступаем! Обходим фургон – заглядываем внутрь. Обходим сарай – заглядываем внутрь. Держимся вместе. Только высунется – порвем!
Прислушиваясь к каждом шороху, они спустились с крыльца. За их спинами хозяин трактира занял позицию в дверях, держа топор наготове. Вместе с двумя арбалетчиками он должен был остановить врага, если тот сунется в трактир.
Четверка сошла с крыльца и приблизилась к фургону. Прикрываясь щитом, Кол выглянул: за фургоном никого. Дал знак ростовщику, и тот копьем откинул полог. Кол вскинул топор, Мэтт – булаву. Внутри тоже никого, лишь тени пляшут по матерчатым бортам.
– Сарай.
Держась группой, они двинулись к сараю. На удивление, четверка вполне терпимо держала строй, только Мэтта заносило вправо, а ростовщик норовил уколоть копьем задницу Кола. Дико озираясь, пересекли дорогу, проверили поленницу, заглянули за сарай. Никого.
Распахнули дверь и озадаченно застыли. В сарае царила непроглядная тьма.
– Неси факел.
– Кто?
– Да ты неси, ты! Шустро!
Согнувшись чуть не до земли, ростовщик сбегал за факелом, принес, сунул в двери сарая. Все пригляделись, прислушались: ни тени, ни звука.
– Может, он того… совсем сбежал?.. – предположил Мэтт.
– Может. Крышу проверь.
– Что проверить?
– Крышу сарая! Лезь на поленницу и глянь!
Мэтт полез. Инжи держал наготове пару метательных ножей, муж Анны Греты выставлял копье, а Кол оглядывался по сторонам. Было тихо. Ни звука, кроме шороха ног о поленья.
– Тихо как… – прошептал ростовщик. – Аж говорить страшно…
– Так и заткнись!
Парочке тоже не нравилась тишина. Он не мог понять, в чем опасность, но чувствовал: так не должно быть.
– Я залез, – шепнул сверху Мэтт.
– Глянь на крышу.
– Просто глянуть?
– Нет, башку булавой прикрой! Баран…
Мэтт грозно поднял булаву, из-под руки зыркнул на крышу.
– Никого… вроде…
Пригляделся.
– Точно никого.
– Слезай.
И снова тишина. Только Мэтт сопит, да громко дышит ростовщик. Да у ворот звякнула цепью собака… Вдруг Парочка понял, что не так. Собака не лает! Должна бы – но нет!
Он не успел ничего сказать. Раздался звук, от которого кровь застыла в жилах. Истошно, кошмарно заржала лошадь.
– Конюшня! – заорал Кол.
Он ринулся туда. Мэтт сиганул с поленницы и побежал следом, а Инжи – за ним, забыв о собаке. А ростовщик вопил: «Куда?.. Куда?!», а лошадь все ржала, надрываясь от ужаса, и остальные вторили ей. Упряжная пара рванула с места, дернув фургон. Инжи едва не попал под колеса, отпрыгнул, налетел на Мэтта.
– Конюшня горит!..
Верно: в щелях плясали огоньки, отовсюду валил дым.
