– Для меня, как бы, огромная честь… Я очень рад, но… Лорд-канцлер?..
– Ему придется считаться с моей волей с того самого момента, как система сбора налогов окажется под нашим контролем. Вы провели расчеты, о которых я просила?
До полуночи бывшие узники излагали результаты своих вычислений и обсуждали с Минервой детали реформы.
Ей понадобилось пять чашек кофе, чтобы все понять и проверить, и еще одна – для того, чтобы своими ногами вернуться во дворец Пера и Меча, а не уснуть где-нибудь посреди Воздушного Моста.
Едва она оказалась в покоях – сонливость исчезла. Истощение осталось, сделалось неподъемным, но сомкнуть веки Мира не могла. Только ложилась на подушку – голова вскипала от мыслей и тревог. Подснежники. Надо что-то делать. Нельзя просто ждать, нельзя доверять Ориджину. Посоветоваться – но с кем? Алексис все еще на Западе, а Лейла ничего не знает о восстаниях… Реформа. Я – самонадеянная дура, что затеяла ее. Что-то обязательно сорвется, и станет только хуже. Нужно было довольствоваться ярмаркой. Получить прибыль и починить рельсы – это уже много. Финансовая реформа погубит и меня, и казну… Шаваны. Можно ли им верить? Я прижала Морана к стенке, и он принес присягу. Но что, если раздумает? Или другой шаван убьет его и займет его место? Только дура могла поверить, что Мелоранж спасен. Он будет спасен, когда орда уйдет за Холливел!.. И крестьяне. Снова-таки бедные крестьяне. Почему никто не сказал раньше?..
Прометавшись без сна битый час, Мира поняла: теперь, среди ночи, можно сделать лишь одно – встать и выпить орджа. Много. Достаточно, чтобы отключить мысли. «Никогда не пейте с горя, – советовала Лейла Тальмир. – Пейте только на радостях, тогда радостей станет больше». Что ж, скажем, сейчас я праздную успех весенней ярмарки. Или переговоров со Степным Огнем. Любой на выбор.
Мира надела халат и позвонила, сделала заказ. В ожидании орджа уселась на подоконнике, уткнувшись лбом в приятную прохладу стекла. На улице до сих пор гомонили, не унимались торговцы. Любопытно, чем это они заняты? Пересчитывают дневную выручку, повышают цены на завтра? Просто себе празднуют? Кто вообще позволил им остаться ночью на острове? Куда смотрит дворцовая стража? Вопиющее нарушение протокола!
Мира улыбнулась: как прекрасно, когда протокол нарушается. Уже ради одного этого стоило затеять ярмарку! Нужно выпить за нарушение правил.
– Ордж для вашего величества, – очень вовремя доложил слуга. Правда, голос звучал странно…
Мира обернулась. Подумала: я уснула прямо на подоконнике и вижу кошмар.
Эрвин София Джессика, герцог Ориджин, поставил серебряный поднос на столик и открыл бутылку.
– Вы же не возражаете, если я выпью с вами.
Как-то сразу во рту пересохло.
– В-возражаю… Это не по этикету!
– Да бросьте, – он только отмахнулся.
Мира спрыгнула с подоконника:
– Я не желаю…
– Зря вы встали, ваше величество. Сидите, как вам удобно, а я тоже найду себе дурацкое место: например, на каминной доске…
Она придала голосу твердость:
– Я не желаю пить с вами!
– А я с вами – желаю. Давайте искать компромиссы. Мы следовали вашему нежеланию и не пили вместе всю предыдущую жизнь. Сегодня для разнообразия последуем моему желанию.
– Непристойно – являться ночью в мою спальню!
– Напротив, я вижу в этом родство чистых душ. Мне не спалось и хотелось выпить. Спросил шпионов: что делает ее величество? Узнал: вы тоже не спите и думаете выпить. Я воспринял это как знак судьбы.
– Уходите, милорд. Я очень устала.
– А я, думаете, нет? – герцог наполнил два кубка и подал один Мире. – Скольких слуг надо подкупить, сколько писем перехватить, сколько отчетов подделать, чтобы скрыть от вас это дурацкое восстание! Знаете, как утомительно!..
Она не нашла ответа и машинально взяла кубок.
– А проболтался мой собственный вассал – подумать только.
– Надеюсь, вы ничего не сделаете кайру Джемису?
– Видят боги, язык кайра Джемиса всегда пользовался странной свободой волеизъявления. Я уже давно смирился с этим.
Герцог уселся на подоконник, и Мире не осталось ничего другого, как тоже сесть. Длина подоконника позволяла сохранить фута три дистанции.
– Зачем вы скрывали от меня?
– По двум причинам. Первую не скажу… – герцог сделал глоток, крякнул, поморщился. – А вторая такова: когда я темню, это стимулирует ваше мышление. Прелестная игра: я строю интригу, вы ее раскрываете, узнаете о проблеме и находите блестящее решение. Империя рукоплещет, вы тешите самолюбие, я развлекаюсь. Чем плохо?
Мира не находила слов, потому хлебнула орджа. Стало теплее.
– Например, возьмем Дрейфуса Борна, – продолжил герцог. – Вы выбили у него признание – разве не отличный ход? Я-то все думал: как мне избавиться от гаденыша, не нарушив свое нерушимое слово?.. А тут подоспели вы с разоблачением – роскошно!
– Вы хотели уничтожить Борна?..
– Разумеется. Он был полезен какое-то время, но не терпеть же этого подонка вечно.
– А зачем он был вам нужен?
– Конечно, затем, чтобы сымитировать пустую казну – для чего же еще! Я должен был тратиться на увеселения, казна должна была пустовать, чтобы моя праздность смотрелась особенно вопиюще… Но на кого-то нужно повесить вину. Не пятнать же светлое имя внука Светлой Агаты, уж простите мне каламбур! И тут подвернулся Борн…
Любопытство начало пересиливать и усталость, и неприязнь к герцогу.
– Для чего эта имитация, милорд?
Игнорируя вопрос, Эрвин продолжил:
– Или взять ваш личный счет в банке Конто. Альтернативная казна, укрытая от чиновничьих лап, – чудесное изобретение! Правда, для себя я реализовал эту идею еще в январе, но от вас-то скрыл. Так что вы придумали это вполне самостоятельно.
– Вы все знаете?.. – выдохнула Мира.
– В девушке должна быть загадка, потому я не знаю о вас двух вещей: где вы нашли Лейлу Тальмир, и в какой пропорции разбавляете ордж водой?
– Я пью чистый, – сказала Мира.
– Какая гадость, – поморщился герцог.
Не сговариваясь, они подняли кубки.
– Не посмею тянуться к вам через этичный простор подоконника, – герцог звякнул кубком об оконное стекло. – Ваше здоровье, императрица.
Мира не сдержалась:
– Ваше здоровье, лорд-неженка.
Они выпили, и Ориджин стал картинно сокрушаться: «Каак? Откудаа?! Моя величайшая тайна!..» Мира заверила, что величайшую тайну герцога моряки столицы узнали от северных моряков, а торгаши – от моряков столицы, а дворцовые слуги – от торгашей, а первая фрейлина – от дворцовых слуг… Ориджин схватился за сердце: «Я не смогу жить с этим позором! Осталось только насмерть отравиться чистым орджем…» Он немедленно приступил к выполнению задуманного: хватил треть кубка одним залпом и принялся задыхаться. Мира позволила себе сдержанную улыбку.
