Она молчала, а Эрвин – этот чужак, глухой ко всему, – пялился на нее лучистым от радости взглядом.
– Ну же, милая, превратись из сосульки в человека! Мы на пороге новой победы, порадуйся со мною!
Она смогла ответить:
– Я еще не насытилась страданием. Будь добр, оставь меня.
– Оставить тебя? В такой счастливый день?! Ты, конечно, обидела меня своим кислым видом, но не настолько же!
– Тогда уйду сама. Только скажу напоследок: я была неправа, приехав в столицу. Я – не та, кто тебе нужен. Я – не та, кто может тебя понять. Ты очень изменился, брат… Кажется, передо мною стоит Рихард, а Эрвин пропал без вести.
– Даже так! – он выглядел удивленным. – И позволь узнать, сестрица, в чем именно я изменился?
– Ты знаешь. А если нет, то и слышать не захочешь.
Полный самодовольства Эрвин уселся на стол перед нею.
– О, именно сейчас я очень хочу слышать именно тебя! Поведай о переменах во мне. Все они к лучшему, я угадал?
Иона выронила слова осколками льда:
– Жестокость. Бездушие. Надменность. Все в добрых традициях Первой Зимы. Ты прав, перемены только к лучшему.
Она зашагала к двери, не дав ему времени на ответ.
Брат догнал ее, поймал за локоть. Рука была настолько горячей, что обжигала сквозь ткань. Эрвин весь пылал от лихорадочного возбуждения. Впервые в жизни Ионе было неприятно его касание. Она отдернулась:
– Оставь же меня!
– Прежде я покажу тебе кое-что.
Эрвин поволок ее к камину. В просторном зале советов камин был огромен, словно кратер вулкана или пасть морского чудища. На миг Ионе показалось, что брат с разгону швырнет ее в огонь…
Он остановился у самого жерла. Жар пронизывал ткани платья, царапал кожу, вливался в кровь. Глаза Эрвина пылали отсветом огня.
– Сестра, скажи мне, как поймать зверя?!
– Я ненавижу охоту, – процедила она.
– Как и я! Тем сложнее задача: как мне, плохому охотнику, поймать идовски осторожного зверя? Подколодную змею или лисицу, что при первом звуке прячется в нору? Как выманить из логова?!
– Говори кратко. Я не вытерплю твоего красноречия.
– Скажу, сколько захочу. Но не здесь!
Он взял кочергу и ткнул в один из кирпичей внутри очага. Тот вдавился на полдюйма, и стенная панель справа от камина с тихим скрипом шатнулась. Эрвин налег на нее плечом – она повернулась на петлях, как дверь, открыв проход в стену.
– За мною, сестричка! Тайный ход – что может лучше отвлечь от разочарований?
Ионе не хотелось ни лезть в тайный ход, ни даже знать, куда он ведет. Хотелось сесть в темном углу и замкнуться в себе, попытаться заморозить свою душу, чтобы досада не жгла так сильно.
– Идем же!
Эрвин за руку втащил ее в черную пасть двери. Нажав стенную панель, поставил ее на место.
– Теперь ты в моей власти. Никуда не исчезнешь, не выслушав меня.
Он пошел по коридору, вынуждая Иону двигаться следом. На удивление, здесь было не совсем темно: в потолке мерцали крохотные фонарики, тусклого света хватало, чтобы не спотыкаться и не биться о стены.
– Оцени, дорогая: новинка строительного ремесла – тайный ход с подсветкой! Больше никакого свечного воска, обожженных пальцев и паутины, прилипшей к волосам!
– Говори, Эрвин. Скажи, что хотел, и отпусти.
Коридор расширился, они очутились в комнатенке со скамьей. Эрвин усадил сестру и сунул ей в руки свой черный блокнот.
– Я хотел не только сказать, но и показать. Раскрой.
Она раскрыла первую страницу. Небрежными но меткими штрихами на ней был изображен мертвец. Мужчина лежал навзничь, корона скатилась с головы. Меж лопаток торчала длинная стрела.
– Это владыка Адриан, – сказал Эрвин. – А это я.
Он погладил пальцем стрелу.
– Меня отправили в полет. Как в легенде, я пролетел сквозь обручальный браслет, пару скрещенных мечей, горло кувшина и раскрытый кошель – и угодил прямиком в цель. Династия рухнула, Фаунтерра пала, владыка Адриан погиб.
Брат выдержал паузу. Когда заговорил вновь, голос был совсем иным – без тени усмешки.
– И ты, упрекающая меня, и мать, и кайр Джемис… как странно, что вы, говоря со стрелою, забыли о существовании стрелка.
Он перевернул страницу, и глаза Ионы поползли на лоб.
Следующий лист, и следующий, и следующий, и еще дюжина были испещрены словами и рисунками. Портреты и их кусочки, имена людей и Домов, стрелки, знаки вопроса, малопонятные символы, города и замки…
– Я понял это в самые черные дни меж смертью Деймона и нашей победой. Последним безумным, безнадежным напряжением сил я держал этот чертов дворец. Просыпаясь каждым новым утром и выползая на стены, и видя над собой нашего нетопыря на флаге, я все вернее понимал: мы воюем не с тем злодеем. Что бы ни сотворил Адриан, Персты Вильгельма – не в его руках. Тому есть одно доказательство, иных и не нужно: мы все еще держим дворец. Мы все еще на ногах, и нетопырь полощется над стеною. Одного Перста хватило бы, чтобы выбить нас. У Адриана нет Перстов. Меня заставили думать, будто есть. Мною выстрелили, чтобы сбросить владыку с трона. Я должен найти стрелка.
Иона оттолкнула блокнот.
– Прости, но это не оправдывает и не объясняет. Ты сам запретил говорить о невиновности Адриана. И то, что ты делал потом, не поддается…
Эрвин прижал палец к ее губам.
– Я ничего еще не сказал. Я думал о стрелке. Ты можешь видеть, как много думал, – страницы вновь зашелестели под пальцами Эрвина, пестрящие бисером лиц, имен, названий, символов. – Я думал каждую ночь после примирения, каждый час, оставаясь наедине с собою или посещая очередное пустое празднество. Я понял одно: не в моих силах его вычислить. Не найти его следов, не узнать его имя. Он слишком хитер, а след давно остыл. Но…
На следующей странице чернел страшными зубцами медвежий капкан.
– …но я могу поставить ему ловушку. Он, оставшийся в тени, полагал Адриана дичью, меня – стрелою, а себя – охотником. Охотникам же свойственно пагубное высокомерие: они не думают, что сами могут стать дичью. Я решил отзеркалить ситуацию и превратить ловчего в зверя, и поймать в капкан.
– Эрвин, не о нем речь, а о тебе…
– Напротив, милая Иона! Речь о нем и только о нем! Вспомни основы стратегии: сперва пойми врага, и лишь потом выбирай образ действия. Вы с матерью не желали думать о Кукловоде, старались вовсе позабыть о его существовании… Я же думал только о нем. Что я о нем знал?
На новой страничке блокнота столбцом шли слова, которые Эрвин повторил не глядя, наизусть.
Жесток.
Хитер, как змей.
