– Инжи, – спросил Марк, – вот если по-человечески: что ты дальше будешь делать?
– Как и раньше: часы починять, – без колебаний ответил Парочка.
– Я вот о чем. Ты вроде как прыгнул через голову. Познакомился с императрицей, с Северной Принцессой, одну из них даже чуть не угробил. Столкнулся с двумя парнями из бригады – считай, приспешниками Темного Идо. От них ушел живым, еще и узнал про Абсолют, идову схему повидал. Теперь вот лично глава протекции отпустит тебя на свободу… После этого не скучно ли будет – назад к ремеслу? Резать каких-нибудь купчишек на заказ конкурентов – не уныло ли?..
Инжи прищурился:
– А ты не для себя ли спрашиваешь? Коль найдешь Абсолют и поймаешь бригаду – это выйдет твоя сыщицкая вершина. Любая тропинка вниз поведет – это тебя беспокоит?
Ворон пожал плечами.
– Я вот что скажу, – Парочка погладил Крошку, будто обращался к ней, – вершина пиратского дела, да и сыщицкого тоже, не в том, чтобы сотворить нечто этакое. Вершина – помереть от старости в собственной теплой постельке. Кому удастся – вот тот настоящий мастер. Запомни это, Крошка, и ты запомни, Ворон.
– Планируешь жить долго? – ухмыльнулся Марк. – При твоем-то ремесле?
– Наши с тобой ремесла не сильно-то отличаются: оба кушаем хлеб за то, что кому-нибудь делаем плохо. И уж кому, как не нам, знать цену жизни. Каждый лишний год, каждый денек нужно ценить. По большому счету, что еще ценить-то?
– Философ… – буркнул Марк. – Мне Деда хватает.
– Сам спросил, – обиделся Инжи и переключил внимание на Крошку.
Подали обед: лакей прикатил целую тележку с серебряными блюдами. Крошка Джи, которой прежде не случалось так обедать, засыпала Инжи вопросами: а что это? А это что? Зачем такая вилка, зачем сякая? Что за маленький кувшинчик с носиком? Почему хлеб с травой? Почему мяско чем-то синим облито? На большинство вопросов Инжи отвечал: не забивай себе голову – просто так у дворян принято.
Приступили к трапезе. Марк обратил внимание, как умно ест Парочка: не набивает живот тяжелыми харчами, вроде хлеба да мяса, а выбирает легкое да питательное – сыры, орехи, рыбу. Он воздержался и от вина, и от десерта, вместо чаю выпил крепкого кофе. Сделал запас: переложил лепешками кусочки свинины, обернул в салфетку, спрятал в карман, а в другой карман – булочку с шоколадом. Крошка Джи, наевшись до отвала, свернулась калачиком и уснула.
– Так оно и лучше, – сказал Парочка. – Еще бы следом увязалась… Ты же помнишь обещание, Ворон: устрой мою Крошку в хороший пансион, чтобы выросла почти как благородной девицей.
– Помню, – кивнул Марк. – Давай уже, говори.
– Экий прыткий. Сначала, будь добр, зайди-ка туда.
Инжи указал на дверь каморки для слуг. Вагон первого класса, как никак: он для тех, кто ездит с прислугой…
– Зачем? – усомнился Ворон.
– Чтобы не передумал.
Марк заметил защелку на двери. Оставив агатку на столе, вошел в каморку, но подпер дверь ногой.
– Говори. Что такое Абсолют?
– Мог бы и сам догадаться. Что ценнее любого оружия, а? Что вообще ценней всего на свете? Вдвойне обидно умирать, когда мог получить – что?..
– Кончай загадки! Говорю же, мне Деда…
«…хватает» – Марк не сказал.
Без предупреждений вагон резко затормозил. Завизжали колеса, яростно громыхнули сцепки. Марк полетел через каморку, успев подумать: не по-дворянски тормозим! – и больно стукнулся плечом о стену. Инжи устоял – удержала цепь на руке. Не теряя ни вдоха, он захлопнул дверь за Марком, щелкнул задвижкой.
– Ах ты!..
В каморке прислуги было темно: окно крохотное, на улице сумрак. Ворон ринулся наощупь, больно стукнулся о столик, выругался. Нашел дверь, ударил кулаком – конечно, заперта.
– Открой, гад!
Еще чего! По ту сторону двери Инжи Прайс уже крутил винты ребром монетки.
С улицы – от входа в вагон – донеслись странные звуки. Удар, звон стекла. Испуганный вскрик, обрывчатый приказ, еще удар. «Что происходит? – громко возмутился кто-то из господ пассажиров. – Непотребство! Дикость!» Марк с размаху саданул в дверь – только отбил плечо. Добротная дверь, зараза! Тьма, должна быть еще одна – не через хозяйское ж купе слуги ходят в уборную! Он ринулся к стене напротив окна, пошарил, нащупал ручку. Дернул – заперто. Где защелка?
У входа в вагон брань утихла. Раздался скрип и металлический стук – звук опускаемой лестнички! И тут же – звон шпор по железным ступеням. Марк похолодел. Но прежде, чем успел задуматься – не лучше ли сидеть тихо? – дернул защелку и распахнул дверь в коридор.
Он еще успел бы заскочить обратно в каморку и запереться – если б страх не сковал все мышцы. По коридору прямо к нему шагали двое парней. В руках короткие клинки – искровые. На лицах черные повязки – видны только глаза. На плечах – плащи. Синие!
Марк издал бульканье, как тонущий котенок. Ни на что большее его не хватило.
– Вот он, – сказал синий плащ, указав клинком прямо ему в грудь.
– Где остальные? – спросил второй.
Марк не ответил. Не от упрямства – язык задубел и застрял во рту.
Дзинь! – зазвенело стекло, выбитое Парочкой. Завизжала Крошка Джи.
– Там.
Синий плащ рванул дверь купе. В вагон влетел холодный ветер.
– Сбежал. Держите! – крикнул плащ.
Снаружи послышался топот, крик, глухой удар, стон. Шаги утихли.
– Есть, – донеслось сквозь окно.
– Еще двое, – сказал синий плащ. – Северяне. Где?
Марк хлопал глазами. Он застрял в той первой секунде, когда увидел в вагоне бойцов бригады, – и все никак не мог дожить ее до конца. Синий плащ ударил его. Марк даже не понял, больно ли.
– Где северяне?
Не дожидаясь ответа, второй бандит саданул ногой в дверь соседнего купе. Мелькнула дубинка. Внучок целил синему в нос, но тот легко подсел и всадил искру в бедро юноши. Внучок повалился мешком.
– Старик, сюда.
Дед вышел в коридор. Не мысль, но звериная надежда мелькнула у Марка: сейчас он их всех. Он с Севера. Он кайр. Он любого!..
Бандит вывернул руку Деда, заставив его согнуться от боли. Прижал клинок к горлу старика.
– Все понял?
Да, Дед понял все.
– Выходим.
Никто не потрудился крутить руки Марку. Синий плащ только кивнул в сторону выхода – и Марк заковылял по коридору на негнущихся ногах. Миновал двух лакеев, прилипших спинами к стене, будто портреты. Получил пинок и вылетел головой вперед из вагона. Прежде, чем грянулся оземь, был пойман сильными руками.
– Отпускай, – крикнул кто-то.
Щелкнул хлыст, заржали кони, что-то заскрипело, тяжко волочась по земле. Вдоль состава прогремел перестук сцепок, скрипнули рессоры, пришли в движение колеса. Поезд тронулся, оставив на обочине Марка и Деда, и две дюжины синих плащей.
