– Что за дельце?
– Э, Ворон! Кого-кого, а тебя оно точно не касается!
– Каковы ваши дальнейшие планы?
Капитан Уитмор развел руками:
– Зависит от результатов допроса. Мы искали Инжи Прайса – теперь он у нас. Узнаем то, что знает он, – тогда решим.
– Заодно вытрясем песок из старика! – рыкнул майор.
– Послушайте… Дед – отставной судья с Севера, честный человек. Судья и честный человек – редкое сочетание. Не нужно трясти из него песок… А что до Инжи Прайса, я уже допросил его и кое-что пообещал взамен.
– Свободу? Свободу беглому каторжнику? Ха-ха! Отличные методы работы!
Марк огрызнулся:
– Не вы ли, майор, вооружили всю столичную шваль, когда вам не хватало солдат?
– Нужда военного времени, а не прихоть!
– Нужда следствия, а не моя прихоть: отпустите Инжи, он уже все сказал.
Уитмор постановил:
– Обещаю лишь одно: в ходе допросов мы не нанесем ему непоправимого ущерба. Однако допросить обязаны. Вы все узнали, Марк, но вы мне не вассал, а только союзник. Вы не давали присяги говорить мне одну лишь правду.
Ворон отметил: хотя Бэкфилд старше по чину, но крайнее слово всегда остается за Уитмором. Видимо, потому, что их отряд состоит из лазурных гвардейцев Уитмора, а не алых – Бэкфилда. Либо потому, что Уитмор – янмэец, а Бэкфилд – рода Люсии. Если будет нужда, на этом можно сыграть и рассорить офицеров. Но сеять вражду между гвардейцами императрицы чтобы защитить шкуру каторжника – вот уж точно сомнительное действие.
– Ладно, допрашивайте, – сказал Ворон так, будто на самом деле последнее слово осталось за ним. – Только еще один вопрос. Капитан Уитмор, если вы узнаете личность Хозяина Перстов – кому доложите?
– Лазурная гвардия – щит и меч Короны! – отчеканил капитан. – Ее величество Минерва первой узнает обо всем.
– И вы знаете способ передать сведения именно ей, а не шпионам лорда-канцлера?
– Харви Шаттэрхенд, бывший мой адъютант, всюду сопровождает ее величество. Сказать слово ему – все равно, что самой владычице.
– Благодарю, отрадно слышать.
– Тьма сожри, что иное вы ожидали услышать от капитана гвардии?!
Марк смущенно опустил взгляд.
– Капитан, в поместье вашего кузена найдется для нас спальня?
Бэкфилд закатил глаза:
– Нахальный мужик! Спаленку ему, кофеек, винишко! Может, еще девочку в постельку?..
– Буду признателен, господин майор.
– Убирайся к чертям! Мы отлично справлялись без тебя! Беги к своему новому господину и доложи: «Майор Бэкфилд знает, что вы сделали!» Так и скажи, тьма сожри: «Майор Бэкфилд все знает!»
– А капитан Уитмор знает иное, – невинно заметил Марк.
– Вы получите спальню и завтрак, – сказал капитан. – Завтра мои люди сопроводят вас, куда пожелаете.
– Благодарствую. Позвольте вопрос напоследок.
– Проныра! – буркнул Бэкфилд, на этот раз с уважением. – Все-таки что-то умеешь.
Марк отвесил майору шутливый поклон.
– Скажите, капитан, о чем вы совещались с бургомистром в злополучную ночь?
– Разумеется, о том, как организовать вывоз Предметов.
– Можно ли точный список вопросов?
– Извольте. Какой состав использовать. Каким маршрутом везти. Вернуться ли мне в столицу после перевозки, или остаться в Маренго при достоянии. Каким способом известить владыку Адриана и генерала Алексиса.
– Как я понял, сама идея вывоза Предметов не подлежала обсуждению?
– Так точно. Существует особая директива Короны: в случае любой опасности Престольной Цитадели, немедленно вывезти достояние силами отборной роты лазурной гвардии.
– В Маренго?
– Так точно. В Летний дворец.
– Силами вашей роты, верно?
– Да, сударь.
– То бишь, директивой предполагалось, что в случае штурма столицы Предметы следует вывезти именно в Маренго, руководить операцией будете вы, а замещать вас – юный и милосердный лейтенант Август Мейс?
– Он – мой позор, сударь. Мне следовало заменить мягкотелого юнца. Я надеялся воспитать из него офицера, но допустил прискорбную ошибку.
– Кто знал об этой директиве?
– Бургомистр Фаунтерры. Комендант Цитадели. Генералы Смайл, Гор и Дейви. Советники императора.
– Стало быть, и военный советник – лорд Десмонд Ориджин – в их числе?
– Так точно.
– Он рассказал сыну! – вскричал Бэкфилд. – Я говорю вам: Ориджин! О-ри-джин!
Марк поднялся и пожелал офицерам доброй ночи. Уитмор приказал адъютанту проводить его в спальню. Ворон задержался в дверях и спросил мимоходом, как о неважной мелочи:
– Капитан, я забыл сказать пару слов Инжи Прайсу… Где он сейчас?
– Ха. Ха, – раздельно произнес Бэкфилд.
– Согласен с майором, – сказал капитан. – Вы скажете Прайсу все, что угодно, но в нашем присутствии.
Меч – 6
Дорога из Фаунтерры в Лейксити на Дымной Дали
Луиза оказалась права: те два охранника, нанятые ею, – бараны. Одного звали Бад, другого – Хет. Они были крестьяне, братья, обоим около двадцати. У каждого имелось по мечте. Бад грезил рыцарством: вот послужу торговке, заработаю деньжат, куплю амуницию – и попрошусь к какому-нибудь сиру в оруженосцы. Хет мечтал жениться на мещаночке, непременно хорошенькой и с деньгами. Воодушевленные своими грезами, братья упражнялись по утрам. Один держал щит, второй лупил по нему дубиной или обухом топора. Потом боролись и тузили друг друга, распугивая воплями окрестных ворон. Бад считал: чем сильнее он будет, тем лучшего рыцаря заполучит в хозяева. Хет считал: хорошенькие мещаночки любят крепких парней.
Джоакин попытался развеять их заблуждения. Двадцатилетний селюк ни одному рыцарю даром не нужен, в оруженосцы берут благородных мальчишек лет двенадцати-четырнадцати. А хорошенькие мещаночки с приданным достаются купцам, цеховым мастерам или обедневшим лорденышам. Бад с Хетом дружно набычились, поиграли желваками, и старший – Бад – пробурчал: «Не учи ученых! Сами знаем, как лучше!» Джо больше не поучал – знаете так знаете.
Еще у Бада с Хетом имелась сестра Салли, тоже работала на Луизу – куховаркой. Салли была редкая дурнушка, прямо даже былинная – впору легенды слагать. Однако Бад с Хетом горячо, наперегонки защищали ее достоинство: «Не смей пялиться на нашу звездочку! Будешь к ней цепляться – все ребра пересчитаем!» Смех и грех…
А Джоакин теперь любил неспешные утра. Проснуться попозже, взять у Луизы чашку чаю. Сидеть, свесив ноги из фургона, завернувшись в одеяло, вдыхать приятные запахи будущего завтрака, с усмешкой глядеть, как тузятся братья-идиоты… Джо чувствовал умиротворяющее превосходство. Оно лучше всего выражалось фразой: «Я уже свое отвоевал». Сказано сильно, веско, благородно. Слышится фоном отзвук былых баталий, победные кличи триумфаторов, стоны сотен поверженных врагов. Встают за плечами тысячи миль пройденных военных дорог, падает на лицо тень давно взятых бастионов. «Навоевался – и будет. Пора отдохнуть. Пускай теперь молодежь…» Без похвальбы, без звона – но красиво. Виски тронуты инеем седины, неулыбчивое лицо вспахано морщинами, в глазах навек застыла пережитая боль утрат. Да, без лишних слов: я повидал жизнь.
