7) Как успели все устроить за ночь??
8) Кто вообще мог успеть??
9) Почему бригаду отозвали из Фаунтерры??
10) Что на схеме??
Итогом списка стояло одно слово, обведенное в рамку:
11) АБСОЛЮТ!!!
Затем Ворон разорвал листок. На каждом клочке оказалось по одному вопросу. Он стал раскладывать их одним, другим, третьим порядком. Ставил на первое место разные вопросы и смотрел, что выходит из этого. Одни порядки казались красивее и логичнее иных, но все же были недостаточно изящны. Ворон переставлял клочки много раз, ища идеальную цепочку, и удовлетворился лишь тогда, когда цепочка заменилась кольцом. В центре круга, как ступица в колесе, расположился «АБСОЛЮТ!!!», а от него спицами расходились остальные вопросы.
Абсолют… Марк долго смотрел на это слово. В задумчивости стал водить карандашом – один из восклицательных знаков после «АБСОЛЮТА» превратился в копье, другой – в ключ, третий – в надгробный знак. Рассеянно пририсовал корону над буквой Ю, священную спираль внутри О… Вернулся взглядом к маленькому надгробью. «Вдвойне обидно умереть, не успев получить этого». Этого – чего? Оружия? Власти? Денег? Славы?..
Марк хлопнул себя по лбу, когда понял. Пририсовал улыбающуюся рожицу рядом с надгробием – и подвинул бумажку с «Абсолютом» в сторону. Взамен оторвал новый клочок бумаги и выложил в центр вопрос: «КОГДА?»
Тут в дверь постучали.
– Хочу побеседовать с тобой, – войдя, сказал Дед.
Уселся, поставил локти на стол, скользнул взглядом по карте и мозаике вопросов.
– Смотрю, ты проводишь утро с пользой…
– Чего тебе нужно? – сухо спросил Марк. – Точнее: чего нужно Великому Дому Ориджин, чьи интересы ты настойчиво защищаешь?
– Ворон, я не хочу, чтобы ты таил обиду, ведь я вовсе не хотел тебя оскорбить.
– Значит, ты явился просить прощения. Потому, что замучила совесть? Или от страха, что я изложу свои выводы капитану Уитмору, а не тебе? Признаюсь: это заманчивая перспектива.
Дед вынул из чехольчика дудку, сыграл несколько меланхоличных созвучий.
– Послушай историю, Ворон.
Один разбойник в Кристальных Горах повадился убивать путников. Грабил до нитки, а кто сопротивлялся – тех резал. Послал на Звезду шесть человек, только потом его поймали. Оказалось, разбойник – крестьянин, чей дом сожгли кайры в ходе усобицы меж лордов. Кайры же увели его отару, оставив крестьянина с пятью голодными детьми. Ради них он и начал грабить.
Судья вынес приговор, разбойника повесили.
Вечером того дня судья пришел в трактир и стал напиваться. Трактирщик спросил:
– Отчего такой мрачный, ваша честь?
Судья ответил:
– Я поступил несправедливо.
Трактирщик удивился:
– Как так? Повесил убийцу – это ж справедливость и есть!
Судья зашел за стойку – туда, где лежали бочки с вином, – и открыл у одной кран. Вино потекло на пол, трактирщик быстро закрыл бочку.
– Зачем ты сделал это? – спросил судья. – Ради справедливости?
– Да нет, чтобы не лилось.
– Ты закрыл кран, и вино больше не льется. Я повесил убийцу, и он больше не убивает. Мы сделали то, что нужно было сделать. Но справедливо ли это?
Трактирщик не нашел ответа.
Ворон выслушал Деда.
– Я понял, о чем ты, но хочу услышать прямым текстом, без вывертов.
Дед ответил:
– Вчера в поезде я сказал то, что необходимо было сказать. Но это не делает мой поступок справедливым.
– Ладно, – кивнул Ворон, – будем считать, ты принес извинения, а я их принял.
– Благодарю тебя.
– Что до Уитмора, можешь не волноваться. Во-первых, что знает Уитмор – узнает и Бэкфилд, а этому типу я доверяю меньше, чем твоему герцогу. Во-вторых, я еще не пришел к окончательному выводу. Кое-что важное понял, но другого – пока нет.
Дед уважительно оглядел колесо вопросов.
– Если хоть на половину из них ты нашел ответы, то потрудился ты на славу.
– Почти на все, Дед, – не без гордости ответил Марк. – Кроме двух: «Когда?» и «Что на схеме?»
Северянин продудел нечто задумчивое.
– Мне нравится твой метод: расположить вместе все вопросы. То, что я вижу, напоминает саму жизнь. Все взаимосвязано, все влияет друг на друга. Будто колесики в механизме: вращаешь одно – вертятся все.
Ворон уставился на Деда.
– Что ты сказал?! Повтори!
Старик повторил, и Марк хлопнул по столу:
– Тьма сожри!
– Судя по всему, тебя посетило прозрение?
– Еще какое! Но ради Глории, не заводи сейчас сказку о прозрениях! Мне нужно подумать в тишине. Остался последний вопрос!
Дед склонил голову:
– Есть ли мелодия, что поможет тебе думать?
– Я же сказал: в тишине! Впрочем… знаешь «Странствия Елены»?
Дед заиграл, а Марк стал бродить по комнате. Рассеянно трогал предметы, похлопывал по стенам, незряче пялился в окна, беззвучно шевелил губами. В какой-то момент он воскликнул: «Твою Праматерь!», а в другой – шепнул: «Холодная тьма…»
Но вот он сел напротив северянина и заговорил.
– Скажи, Дед… Могу я побеседовать с тобою искренне? Так, чтобы ты ответил напрямую – без историй и чимбука, человеческой речью.
– По моему опыту, Ворон, музыка и сказки передают мысли лучше, чем прямая речь. Особенно – коли речь идет о сложных материях. Но я пойду навстречу твоей нужде.
Северянин уложил чимбук в чехол, аккуратно завязал кожаные ремешки.
– Благодарю… Есть и вторая сложность. Мне нужно посоветоваться не просто с умным человеком, а еще и беспристрастным. Все знакомые мне умные люди очутились или на той, или на другой стороне, а нужен тот, кто чужд всяких сторон. Кто как родинка на заднице: не слева и не справа, а сверху. Ты – судья, причем отставной. То бишь, сперва научился судить, а потом, что вдвойне ценно, – не судить. Как считаешь?..
– Желаешь спросить, считаю ли я себя объективным и непредвзятым? Эх, Ворон. Двенадцать лет судейства я задавался этим вопросом, но так и не нашел ответа. Хотя, поверь, очень старался.
Марк ответил:
– Примерно таких слов я и ждал. Полагаю, я смогу тебе довериться. Коль не тебе, то больше и некому.
Дед отстучал пальцами по столу первые ноты «Ждущего зеваки». Сказал:
– Прости, поддался привычке. Я слушаю тебя, Ворон.
– Итак, Дед, около месяца назад герцог Эрвин Ориджин поручил мне вернуть похищенное достояние Династии. Я полагал задачу невыполнимой, но герцог был весьма убедителен, а я располагал массой досужего времени, потому и взялся за дело. Надо сказать, за это дело до меня брались целые толпы парней из полиции и протекции, потому я решил не искать черта там, где смотрено уже и без меня. Я не думал о виновности бургомистра Эшера, не рылся в сомнительных связях гвардейцев, не допытывал свидетелей из Оруэлла. Я стал обращать внимание только на те детали дела, которые никто до меня не смог объяснить. Я составил список вопросов, достойных исследования. Вот они.
