Марк бессильно развел руками.
– Что бы ты делал на моем месте, Дед?
Северянин развязал тесемки на чехле и вынул чимбук. Приложив к губам, сыграл мелодию – не то тревожную, не то печальную.
– Прости, Ворон. Ты задал сложный вопрос, потому я отвечу так, как умею лучше всего. Послушай историю.
В городе Тойстоуне жил-был мастер скобяных дел. Однажды во сне ему явилась Светлая Агата и предсказала: мастер сможет безнаказанно совершить убийство – но лишь одно.
Он проснулся и крепко задумался. Прежде он не замышлял душегубства, но коль пророчество говорит, что можно избегнуть наказания, – то не рискнуть ли? Надо заметить, в Тойстоуне было целых три человека, без которых мастеру дышалось бы легче. Первый – его сосед: завистник и хитрец. Когда мастеру в чем-нибудь везло, сосед непременно выдумывал штуку, чтобы отравить ему жизнь. То выльет помои перед дверью мастерской, то дерево посадит, чтобы мастеру окно затенило, то выпросит денег взаймы и не отдаст. Вторым был старейшина скобяной гильдии. Этот никогда не ценил мастера: прибыльные заказы всегда отдавал другим, а нашему мастеру – сложные да муторные. Ну, а в третью очередь он подумал о своей жене. Она вечно пилила мастера и никогда ничем не была довольна.
Долго размышлял мастер скобяных дел, расхаживая улицами Тойстоуна. Убить жену? Заманчиво: и от свар избавлюсь, и красотку помоложе найду. Но ведь было время – любил ее. Да и сейчас еще чуточку люблю. Жалко… Тогда – убить старейшину? Приятно, но опасно: авось новый еще хуже окажется? Вдруг выберут старейшиной моего худшего конкурента – тот меня вовсе из города выживет!.. Тогда – соседа? Ну, сосед – всего лишь сосед. Стоит ли на этого пса такой шанс расходовать?..
Мастер не справился с выбором – и потому выдумал особый план. В канун Дня Сошествия позвал к себе в гости и соседа, и старейшину, а с ними и жену за общий стол усадил. Взял три кубка, налил вина, в один добавил яду – и кубки меж собой перепутал, чтобы не знать, в котором вино отравлено. Налил и себе – только в другой кубок, чтобы не спутать с ядовитыми. Вынес и раздал гостям три одинаковых чаши, сам не зная, в которой из них яд. Сказал:
– В канун светлого праздника, друзья, простите мне обиды, которые нанес по случайности, и отведайте лучшего шиммерийского вина!
Поднял кубок и глядит на гостей, аж сердце замирает. Какой-то из них сейчас выпьет и рухнет замертво?
Но прежде, чем кто-либо выпил, старейшина встал и сказал:
– Ты тоже меня прости, мастер. Был я к тебе несправедлив. Давал сложные заказы потому, что никто, кроме тебя, с ними бы не справился. Но теперь понимаю, что лишал тебя прибыли, и сожалею об этом. Позволь же отдать тебе заказ, с которым обратился сам граф Дэйнайт, а уж он не знает счета деньгам!
Мастер удивился и поблагодарил. Прежде, чем кто-нибудь пригубил вина, поднялся еще и сосед.
– И меня прости, мастер. Думал я, что ты редкий скряга. Но ты позвал меня на праздник и угощаешь лучшим вином – вот и вижу, что ошибся в тебе. Давеча занимал у тебя пять елен – возвращаю их с процентом. Вот, возьми шесть монет и не держи зла!
Мастер и его поблагодарил, а на душе уже ох как неспокойно стало! Молится про себя: пускай же яд жене достанется! Как тут и она говорит:
– Послушала я, муженек, все лестные речи в твой адрес и поняла, как была к тебе несправедлива! Больше ни на что не буду жаловаться, ведь ты – мой самый лучший и любимый. А прямо сегодня устрою тебе такую ночь любви, о каких только в балладах поют!
С тем она поцеловала мужа и поднесла кубок к устам. Сосед и старейшина гильдии также подняли чаши – приготовились пить. Мастер оцепенел, как искрой пораженный. Время замерло – даже муха застыла в воздухе над чашей вина. Мастеру оставалась последняя секунда, чтобы принять решение.
Северянин оборвал рассказ и хлопнул Марка по плечу.
– Как думаешь: что сделал мастер?
Спутники – 7
Кладбище в окрестностях Лаксетта (графство Блэкмор)
Как и большинство погостов Альмеры, этот тянулся лентою вдоль тракта. Владения мертвых отделяла от дороги невысокая изгородь, густо увитая шиповником, въезд отмечала пара плакучих ив, склонившихся так низко, что косы задевали створки ворот. Под сенью ив устроились бок о бок прилавок цветочницы и будочка торговца свечами и летучими фонариками. Доски прилавка и деревянная крыша будочки потемнели от многолетних дождей до черноты ночного неба. И тот, и другая, наверное, достались нынешним торговцам в наследство. Возможно, еще полвека назад дед нынешнего свечника трудился рядом с бабкой цветочницы, зазывал покупателей голосом громким, но надтреснутым, с мастерской слезинкою: «Свечки в колодцы для светлого прощания… Летучие огоньки – привет на Звезду любимой душеньке…»
Впрочем, сейчас и будочка, и прилавок были пусты, поскольку стояла глубокая ночь. Белым огоньком сияла в небе Звезда, а Луна вторила ей, заливая дорогу костяным мерцанием. По тракту, разделившись на пары, двигался конный отряд. Мужчина, ехавший во главе, был одет в коричневый плащ и мягкие сапоги, какие носят звероловы, охотничье же имел и снаряжение – пару кинжалов, короткий меч, малый арбалет за плечами. Охотник говорил. В ночной темноте его густой низкий голос хорошо был слышен всему отряду, хотя обращался он к ближайшему соседу – длинноволосому всаднику с непокрытой головой.
– Да будет вам известно, сударь, что страх как инструмент власти изучен давно и тщательно. Еще Вильгельм Великий нередко обращался к нему, полагая надежным орудием управления. Однако Янмэй Милосердная возражала Праотцу, приводя ряд крепко обоснованных аргументов. Дальнейшая история Империи не раз доказывала ее правоту. Видите ли, сударь, когда правитель увлекается устрашением подданных, он совершенно забывает о важности второго фундаментального чувства – любви. Любовь и страх – вот две силы, что владеют нашей душою с младенчества. Именно эти два чувства мы с первых месяцев жизни питаем к родителям – тем всемогущим божествам, что абсолютно властвуют над нами. Любая последующая любовь есть некое отражение любви к родителям, как, по словам астрономов, свет Луны суть отражение света Звезды. Также и всякий страх – ни что иное, как отблеск того первородного ужаса смерти, который мы пережили в младенчестве, в час наибольшей своей уязвимости. Вы спросите: зачем я привожу эту аналогию?..
Надо полагать, последняя фраза являлась риторической фигурой. Всадник с непокрытой головой никак не мог спросить охотника о чем-либо, поскольку имел во рту тугой кляп. Не ожидая ответа, охотник продолжил:
– Правитель, вызывающий и любовь, и страх, связывается в душе подданных с образом родителя. Такому правителю подчиняются с охотою. Его боятся прогневить, как в детстве боялись отцовского гнева, но главный мотив повиновения – не страх, а сыновья любовь и благодарность за заботу. Правитель же, что запугивает вассалов, скоро отвратит их от себя, поскольку жить в постоянном страхе – противно человеческой природе. Ныне покойный владыка Адриан явился примером тому. Его попытка запугать Великие Дома настроила их против него – и в итоге стала гибельной. Еще более свежий пример явили собою вы, сударь.
