– А откуда лорд-канцлер берет деньги на оплату счетов? Вероятно, из казны?
– Разница ли, ваше величшество?..
Мимо них рысцой пробежала четверка слуг.
– Треноги по сторонам двери!.. – кричал главный декоратор. – Из треног – вьющиеся розы. Пустим их по дверным косякам…
Споро зазвенели молотки, вбивая в косяк крохотные гвоздики.
– Сударь, я согласна: красота – важнее денег, красота – фсе. Но голодные мещане на улицах, солдаты, гниющие от ран в госпиталях, – разве это красиво? Меня коробит, когда вижу…
– Так не смотрите, вашше величшество! В госпиталь – зачем? Вы молоды, здоровы – не надо в госпиталь! Там ф-фу, не место для девушки! А нищие – кто же виноват, што не имеют денег? Они сами! Кто умеет жить – тот имеет деньги.
– И тем не менее, сударь, я прошу вас ограничить затраты на содержание двора. Лорд-канцлер не знает никакой меры!
– Лорт-канцлер – мудрый челоффек! Война кончилась – люди хотят мира. А мир – што? Мир – красота, цветы, танцы, музыка!.. Ай-ла-ла, ай-ла-ла, ай-ла-ла-лай!.. Мир – роскошь и блеск! Не будет роскоши и блеска – люди решат: жестокий северянин, немудрая императрица, плохая фласть. Не нужна такая фласть, не нушен такой мир!
– Я признаю ваши аргументы, но мы могли бы тратить меньше денег на забавы и празднества. Делайте свое дело, сударь, только более экономно.
– Ах, зачшем?! Ваше величшество молоды! Наслашдайтесь жизнью, радуйтесь, а не думайте. Экономия – пфф!.. Она для тех, кто стар душою!
Декоратор прервал их криком досады:
– Не то, не то! Розы – плохо, нет души. Срывайте их во тьму, делайте плющ и эустомы!
Слуги оторвали розовые стебли с той же сноровкой, с какою только что привязывали их к гвоздикам. Вбежал секретарь – и чуть не влип головой в шипастые заросли. Его спас поклон, вовремя отвешенный в адрес императрицы.
– Ваше величество, смею напомнить о графике. Необходимо переодеться, чтобы через час быть в посольской анфиладе, где произойдет…
Мира покинула залу, а старичок кричал ей вслед:
– Вы молоды! Танцуйте, пойте, радуйтесь! Ах, жифите с красотой!..
Не сразу, но после вечернего кубка вина Мира сумела найти светлую сторону и в этой встрече. Да, министр двора не принимает ее всерьез, прожигает средства и потакает мотовству лорда-канцлера. Но, по крайней мере, он – не подлый царедворец, вор или интриган. Он всего лишь глуп…
Янмэй Милосердная писала:
«Нельзя построить пирамиду власти из одних лишь умных людей, ибо они – всегда в меньшинстве. Но правильно устроенный государственный аппарат терпим к известной доле дураков – от одной до двух третей среди общего числа чиновников. Дурака невозможно обучить или заставить думать, но можно надрессировать, подобно собаке. Главное – никогда не возлагать на него задач сверх привычного набора трюков».
* * *
Кстати, о собаках. Вряд ли Праматерь Янмэй когда-либо видела гонки собачьих упряжек. Значит, кое в чем Мира уже превзошла великую предшественницу.
Гонки были затеей лорда-канцлера – одной из многих, нацеленных на знакомство столицы с культурой Севера. Оная культура представала смягченной, приглаженной, вылизанной – будто медвежонок с розовым бантиком. Например, в январское новолуние северяне традиционно купаются в проруби, чтобы смыть печали минувшего года. Окунаются с головой, невзирая на морозы, и нагишом, безо всякого стеснения. Придворные же под руководством лорда-канцлера устроили умывание снегом. В полночь выбежали во двор, наряженные в меха, бросили себе в лицо пару горстей снега, повизжали, похохотали, кто-то кого-то к общей радости опрокинул в сугроб. Затем стали пить горячее вино в полном восторге от приключения. «Ах, лорд Эрвин, вы так чудесно придумали!..»
Теперь вот собачьи бега. Настоящих ездовых псов при дворе не нашлось. Они и на Севере-то в наши дни редкость, Мира видала их лишь несколько раз: громадные серо-белые зверюги на голову выше волка, шерсть длиной в ладонь, тело – сплошные мускулы, а дышат так, что из глотки рвется пар. Красавцы!.. Вот только для придворных гонок мобилизовали обычных служебных собак: догов да овчарок. Недели две псари обучали их тому, как вести себя в упряжке, а собаки протестовали изо всех сил: лаяли, выли, грызли постромки и друг друга, просто ложились на снег. Наконец, их убедили, что с лордом-канцлером и его затеей придется смириться, как с неизбежным злом. Чувства собак были очень понятны Минерве. Для полноты унижения, их еще и принарядили: каждой псине накинули попону с гербом герцогства, такой же маячил на вымпеле над нартами. В гонках участвовали четыре упряжки: от Короны, Нортвуда, Альмеры и, конечно, Ориджина – куда же без него.
Настроенная скептически, владычица пришла с единственной надеждой: выпить горячего вина. Но атмосфера праздника увлекла ее: сияло солнце, искрился снег, гомонили люди, псы возбужденно подскакивали, рвались с места, подвывали. Им не терпелось: давайте уже, ну скорее, ну бежим! Погонщики едва их сдерживали. Азарт передался Мире, и она спросила соседа:
– Как вы думаете, кто победит?
– Надеюсь, Корона, ваше величество. Но боюсь, что Ориджин – вы только взгляните на этих страшных овчарок!
Овчарки Ориджина действительно смотрелись жутковато: лохматые настолько, что даже глаз не видно, – лишь горы меха да клыкастые пасти! Молодой кайр дразнил их, теребя «зайкой» перед мордами, овчарки свирепели.
– Боитесь, что Ориджин? – Мира с улыбкой глянула на соседа.
Конечно, это был столичник – и важный столичник, первый дворцовый секретарь. Собственно, она оказалась рядом не случайно, надеялась перемолвиться с ним, да только отвлеклась на собак.
– Хватит с Ориджина и одной победы… Не так ли, ваше величество?
Первый секретарь был молодым парнем – лишь лет на семь старше Миры. Первородный янмэец, как и она. Судя по изгибу рта, самоуверенный нахал. Судя по глазам, отнюдь не дурак.
– Я знаю вас, сударь, – сказала Мира.
– Баронет Дориан Эмбер, род Янмэй Милосердной, к вашим услугам, – первый секретарь взмахнул косматой шапкой, будто шляпой.
– Вы – тот, кто планирует все на свете.
– Не на свете, а только во дворце, ваше величество.
– С меня и этого довольно. Вы решаете, когда мне есть, когда спать, с кем встречаться, куда ходить. Даже мой отец-рыцарь давал мне больше свободы!
– Смотрите, ваше величество: сейчас начнут!
Мира хлопнула ресницами:
– Вы проигнорировали мое замечание?!
– Голос вашего величества звучал кокетливо. Простите, я не нашелся, как среагировать.
– Вам почудилось. На самом деле, я очень, очень зла!
Наездники встали в упряжках, взяв одной рукой поводья, а другой – длинные шесты с заячьими шкурками. За Нортвуд ехал младший сын графа, за Ориджин – кайр со странным прозвищем Сорок Два, за Альмеру – какой-то рыцарь, за Корону – знакомец Миры, капитан Харви Шаттэрхенд. Лорд-канцлер вышел вперед с флажком в руке, рядом с ним была Аланис Альмера.
