– Конечно, ваше величество. Мы ни в коей мере не торопим. Едва понадобятся средства – вам стоит лишь послать весточку в наши штаб-квартиры.
Дей и Конто выступили вперед, чтобы строго одновременно подать Мире два цветных листка. То были векселя, на которых, кроме прочего, значились и адреса головных отделений банков. Каждый вексель – по сто эфесов. Солидный: отпечатанный цветными красками, с золотыми пунктирами по канту. На одном – герб Фергюсона и Дей, на другом – «Первого Кредита» Конто. Гербы столь вычурно витиеваты, что иной граф позавидует.
– Красивые векселя, – одобрила Мира.
Конто улыбнулся:
– Изволите видеть, ваше величество, это не векселя. В ваших руках ассигнации – ценные бумаги на предъявителя, с фиксированным номиналом.
Теперь Мира заметила: действительно, сумма не вписана от руки, а отпечатана.
– В любом отделении банка ассигнация может быть обменяна на серебро или золото эквивалентной суммы. Либо сама по себе использована для платежа.
Мира начинала осознавать.
– То есть, этим листком я могу расплатиться вместо сотни эфесов?
– В любом городе, где известны наши банки. Стало быть, в любом городе Земель Короны.
– Хотите сказать, это – деньги из бумаги?
– Из очень красивой бумаги, ваше величество, – Конто отвесил поклон.
Никогда прежде Мира не видела подобного; встречала лишь обычные векселя – по сути, долговые расписки.
– Давно ли существует это изобретение?
– Пять лет, ваше величество. С тех пор, как развитие типографской техники сделало возможной столь сложную печать.
В голосе Конто слышалось меньше гордости, чем требовала фраза.
– Существует подвох?..
– Абсолютно никакого, ваше величество!
Фергюсон перебил:
– Простите нашего недостаточно мудрого конкурента. Он отчего-то считает лицемерие хорошим тоном. Ваше величество не ошиблись: хождение ассигнаций очень ограничено. Мещане воспринимают их недоверчиво, в работе с мелкими обывателями годится только серебро. Но для платежей на высоком уровне – как в нашем с вами случае – бумажные деньги гораздо удобней и практичней. Согласитесь, ваше величество: ценные бумаги легче хранить и считать, нежели серебро.
– Весь бюджет двора – в одной шкатулке, – добавила Дей, – а не в чудовищных сундуках с амбарными замками.
Они ушли, а Мира задумалась. Плохо быть невеждой. Двести тысяч – много это или мало, по меркам государства? Годовая четвертина – выгодный процент или грабительский? К стыду своему, Мира не имела понятия. Однако идея бумажных денег пленила ее. Мира получала странное удовольствие, держа ассигнации в руках. Быть может, дело в ее страсти к книгам и всему, отпечатанному на бумаге. Или в номиналах бумаг: двести эфесов – намного больше, чем когда-либо попадало в ее руки. А может – вернее всего – в свободе, какую обещали ассигнации. Золото – тяжелое, громоздкое, притягательное для воров. А эти два листка, сумма на пару лет жизни, легко поместятся в девичью перчатку. Можно взять только их, ничего больше, – и отправиться куда угодно. Свобода! Бекка Литленд – вот кто оценил бы!
К слову, от Литлендов подозрительно долго не было вестей. Пришли только официальные соболезнования о смерти Адриана и поздравления с коронацией. То и другое – голубиной почтой. После – ничего, ни слова из Мелоранжа. Мира посылала туда запросы и не получала ответов. Она старалась не тревожиться: как никак, Адриан разбил кочевников. А в Мелоранже, кроме полков Литленда, стоит немалая армия шиммерийского принца. Остаткам орды никак не победить. Наверное, молчание Бекки объясняется тем, что она сейчас в пути. Быть может, со дня на день появится во дворце вместе с послами Литленда! Мира расцветала при этой мысли.
И действительно, вскоре ее посетила очень высокородная гостья. Однако, не с Юга, а с противоположной стороны света.
«Ориджины прибыли в Фаунтерру: оба старших и сестра», – писал баронет Эмбер. – «Остановились в городском имении, завтра пожалуют ко двору. Что-то они…»
Письмо кончалось недомолвкой. Что-то они темнят? Затевают? Предпримут? Миру встревожило это. И троеточие в конце, и сама встреча с Ионой Ориджин. От одного имени вспыхнула цепочка других: Виттор Шейланд, Мартин Шейланд, Инжи Прайс, Линдси. Подвалы Уэймара. Эликсир бессмертия…
Дворцовая праздность была хороша одним: отвлекала от тяжелых мыслей. Но теперь мысли вернулись – Северная Принцесса привезла их с собой.
Странно: брат был мятежником, врагом Адриана и причиной большинства бед, однако Миру повергала в смятение сестра. К Эрвину чувство одно и вполне понятное: злость. К Ионе – сумрачная смесь: уважение, непонимание, проблеск надежды, эхо пережитого ужаса, и еще одно, в чем не хотелось признаваться. Когда две леди Ориджин вступили в тронную залу, Мире сделалось зябко. Неожиданно остро она ощутила свою уязвимость. Укутаться бы в плед, залезть отцу на руки…
– Леди София Джессика, леди Иона София, я рада приветствовать вас при дворе.
Дамы сделали реверанс. Обе одеты в черное почти без украшений. У Ионы – белый платок на руке: как проблеск среди траура.
– Всей душою мы соболезнуем вашей утрате, – начала дочь.
Мать продолжила:
– На этой войне обе стороны потеряли так много, что мы не имеем права радоваться победе.
В отличие от вашего сыночка – он только и делает, что празднует!.. Однако Мира сдержалась:
– Благодарю вас и разделяю ваши чувства.
– Однако война окончена, и тьма позади. Наступил рассвет: новый день, и новый год, и новое царство. Мы поздравляем ваше величество с новым светом, пришедшим в мир.
Леди София Джессика с поклоном протянула Минерве шкатулку.
– Позвольте преподнести вам подарок по случаю коронации.
Со словами благодарности Мира открыла шкатулку: там был янтарь, в котором застыло не насекомое, а крохотный нежно-голубой цветок.
– Эта диковинка природы – символ начала вашего правления, – сказала леди София. – Все великое на заре своей выглядит хрупким и уязвимым. Позже, окрепнув, станет вызывать восторг, уважение, зависть… Меж тем подлинное чудо, достойное восторга, – зарождение, а не развитие. Этот новорожденный цветок по-своему более велик, чем все сады мира.
Владычица вздрогнула при слове «уязвимость», и до конца поздравления не избавилась от холодка в спине. Было нечто пугающее в изысканной утонченности леди Софии. А может быть, дело просто в платье: черный цвет напоминал Мире войну.
– Премного благодарна вам, леди София.
– А это – мой подарок вашему величеству, – Иона сняла с запястья белый платок и подала Мире. – Хочу, чтобы он напоминал вам: не бывает абсолютного мрака. В любой тьме обязательно найдется светлое пятно. Если вы не видите его, то лишь потому, что свет – внутри вас.
