– Миледи в полном восторге! Когда я попаду в настоящее Шиммери, там все должно быть именно так! В противном случае мне придется захватить Юг и полностью его переделать!
Она усадила Эрвина за столик, сплетенный из виноградной лозы.
– Однако, милорд, я хотела бы начать беседу с главного. Что у вас на сердце?
– О!.. – Эрвин ответил с усмешкой. – Пока шла война, меня беспокоили только две сущности: Адриан с его войском и мои собственные офицеры. Но теперь наступил мир… и тревожным стало все. Во всем вокруг есть подвох, каждую минуту что-нибудь идет не так. Не хватит тысячи глаз, чтобы за всем уследить, и ночи – рассказать обо всех проблемах.
Иона готова была слушать хоть десять ночей подряд и всем видом показала это, но Эрвин покачал головой:
– Лучше начни ты, подай пример. Что тебя беспокоит?
Слуги уже убрались в покоях, и не столь уж многочисленные вещи Ионы растворились в недрах шкафов, бюро и комодов. Однако самое сокровенное она сама спрятала под замок, едва войдя в комнату. Теперь Иона повернула колесики на ящичке секретера, четыре цифры ее даты рождения встали в ряд, и пружина вытолкнула ящик из ниши. Там лежала шкатулка из белого дерева. Иона открыла ее. На бархатном ложе покоились стеклянный пузырек и вороново перо. Иона взяла пузырек платочком, и даже сквозь ткань ощутила холод.
– Это – все, что осталось от человека. Не знаю, кем он был, какое носил имя. Его и еще тридцать невинных замучил насмерть брат моего мужа.
Она рассказала Эрвину все – от первых подозрений Минервы до конфликта с Виттором. Эрвин слушал с предельным вниманием, однако Иона догадалась:
– Ты уже знаешь?..
– Мне было важно услышать из твоих уст. Но да, история мне знакома. Первым поведал ее секретарь Итан Гледис. Он твердил, что Мартин Шейланд едва не убил ее величество, и требовал предать злодея имперскому суду. А вторым рассказчиком стал граф Виттор. Он прислал курьера с депешей, в которой описал действия брата как досадное следствие душевной болезни.
– Виттор писал тебе?..
– Конечно. Странно было ждать иного.
– И что ты думаешь обо всем этом ужасе?
Эрвин взял пузырек, выдернул пробочку. Осторожно приблизил к носу и тут же брезгливо отдернулся.
– Редкостная дрянь… Не думаю, что оно хотя бы простуду вылечит.
– Я не о том спрашиваю! – воскликнула Иона. – Что думаешь о поступке Мартина?
– Мое мнение сильно зависит от твоего ответа на один вопрос. А именно: причастен ли граф Виттор?
– Нет.
– Ты уверена?
– Да.
Иона рассказала о проверке, устроенной мужу.
– Весьма разумно, – похвалил Эрвин. Протянул паузу. – Однако…
Иона покраснела от стыда. Конечно! Эта проверка отдавала позором и бесчестием, нельзя было опускаться до нее!
– Ты должен меня понять… – прошептала Иона.
– Я хорошо тебя понимаю. А ты меня – едва ли. Будь добра, напомни, какой приказ я дал тебе в Первой Зиме?
– Беречь союз с графством Шейланд.
– Именно. Для достижения цели от тебя требовалось совсем немного – любить мужа. Я не сказал прямым текстом, но это казалось очевидным. Любить своего мужа – неужели сложно?
– Я люблю его!
– В таком случае, где он? Почему не приехал с тобою?
– У него были важные дела…
– Неужели?
– И еще он побоялся гнева императрицы. Она прислала голубя, требуя выдать Мартина на суд. Виттор остался в Уэймаре, чтобы не…
Иона осеклась, заметив насмешку в глазах брата.
– Гнев императрицы – о, боги, как это ужасно! Придя в ярость, ее величество может… дай-ка подумать… выпить лишний кубок орджа? Сразить противника смертоносным сарказмом?.. Сестра, порою ты наивна, как младенец! Шейланд боится нас с тобой!
– Боится нас?.. Но почему?
– Потому, что ты недостаточно любишь его. Виттор совершил глупость – после нашего поражения при Пикси хотел переметнуться к Адриану. Едва я взял столицу, он одумался. И ты могла показать, что, как верная жена, будешь с ним всегда и везде, разделишь любые невзгоды, защитишь и поддержишь. Могла даже сказать мужу, что скроешь от меня его метания! Но ты, напротив, дала понять, как глубоко осуждаешь малодушие Виттора, не поверила его клятве и учинила унизительную проверку. Всем видом ты показывала, что не доверяешь столь мелкому существу, как твой муженек. И хуже всего, говорила не от себя лично. Я же тебя знаю! Ты осудила его со всею надменностью Дома Ориджин, окатила всем высокомерием Севера! Вот почему он не приехал.
Когда Иона сумела вымолвить хоть слово, она прошептала:
– Ты несправедлив ко мне… Я поступила, как велела честь…
– Именно! Ты выше Виттора, и честь велит не скрывать этого. Но теперь послушай, что скажу я. Граф Виттор Шейланд – уникальный человек в экономике. Он талантливый финансист, и при этом – лорд. Деньгами Адриана заправляла свора низкородных собачек – министр налогов и сборов, казначей, сборщики податей… Но за всеми ними присматривал финансовый советник – граф Виттор Шейланд! Не имея личного доступа к казне, он мог разобраться во всех делах и отчетах, и указывал владыке, если видел что-то подозрительное. Так Адриан держал в узде чиновничью свору. Твой муж, не имеющий войска и доблести, был бесполезен на войне. Однако теперь, когда пришел мир, я чертовски рассчитывал на его помощь!
– Но, Эрвин!..
– Послушай далее. Братья Крейг и Дональд Нортвуды бились рядом с нами в двух крупнейших сражениях: при Пикси и в Лабелине. Правда, при Пикси оба ухитрились попасть в плен, потому в Лабелине их полками командовал наш граф Лиллидей – именно ему медведи обязаны небывалой эффективностью в том бою. Однако теперь братья-Нортвуды имеют дерзость верить, что выиграли войну наравне с нами! Расхаживают, гордые как индюки, требуют несусветной доли трофеев, владений в Южном Пути и – хуже всего – придворных должностей. Я каждый день сочиняю сказки, чтобы удержать этих костоломов в стороне от управления Империей. Замечу: у меня имелось два отличных способа подчинить Нортвудов – леди Сибил и граф Элиас. Оба стоят в иерархии выше сыновей. Сибил болезненно тщеславна, Элиас устал от жизни, я с легкостью контролировал бы обоих. Но Сибил исчезла неизвестно куда, а Элиас – в плену у графа Виттора. Того самого, которого ты не сочла нужным полюбить и приласкать!
Непослушными от горечи устами Иона произнесла:
– Эрвин, я другого от тебя ждала…
– Как и я от тебя! Ты могла помочь мне, а вместо этого – лелеяла свою высокородную гордыню!
Иона долго не находила слов. Обида сбила ее с ног, обезоружила, оглушила.
Некстати вспомнилась Аланис Альмера. Циничная, нечуткая, полная прагматизма – вот она все бы рассчитала наперед, прежде чем спорить с мужем. От этой мысли становилось особенно горько.
