– Звучит прекрасно…
– Не так прекрасно, как будет выглядеть!
Он выхватил из кармана черный блокнот и показал сестре несколько эскизов.
– Взгляни-ка, вот еще мысль: сделаем на хорах галерею северных героев. Изобразим всех славных агатовцев: не только святых, но и лордов, воинов, ученых, летописцев. В нефах только святые, но на хорах можно и мирян – я уже говорил с архиматерью. Возле каждого подпишем имя и какое-нибудь изречение: человека легче запомнить, если он сказал что-нибудь этакое. Правда, не у всех были крылатые изречения… но не беда – сами придумаем! Зато столица будет знать и цитировать северян!
– Точнее, нас с тобой?.. – Иона улыбнулась.
– Но только мы будем знать, кто истинные авторы цитат! Не древние бородатые лорды, а юные и красивые мы. Каково?..
– Ну коли так, братец… – сняв перчатку, она провела пальчиком по цепи фигурок на выступах крыши, – пускай химеры напоминают врагов Севера. Одни похожи на ганту и шаванов, другие – на путевского герцога с его горе-рыцарями, третьи – имперский генерал и майор протекции. Но сходство не явное, а еле заметное – только пара черточек.
– Прекрасно! – Эрвин хлопнул в ладоши. – Обязательно сделаем! И еще я думал о нашей семье…
– Эрвин, Эрвин, это чертовски нескромно – изображать на фресках самого себя!
– Ни в коем случае! Я даже и думать не смел о таком!.. Просто хотел оставить пустыми два участка стены… Знаешь, такие – подходящие для брата с сестрой. Когда умрем, все поймут, кого вписать в просвет.
– Только не забудь за время жизни сказать что-то разумное, чтобы годилось на цитату.
– Иона, я уже стал автором множества крылатых фраз!
– Неужели? Не помню ни одной…
– Вот как?! Не ждал от тебя, сестрица! Возьми хотя бы эту: «Если воинам страшно, не дай им понять, что чувствуешь то же…»
– Это слова отца, а не твои.
– «Я выживу и не стану жрать червей. Я умею ставить амбициозные цели».
– Ты говорил это самому себе. Может, еще расскажешь потомкам о воображаемой альтессе?..
– «Чувство, как в Тот Самый Миг».
– И что это значит вне контекста?
– «Убейте северянина, если сможете!»
– Эрвин, милый, нужна мудрые слова! Слышишь: муд-ры-е! А ты предлагаешь пафосную солдатскую похвальбу… Дорогой братец, постарайся, поверь в себя – ты сможешь. Понимаю, как это трудно, но я здесь, с тобой, и всеми силами поддерживаю…
– Ах ты, негодница!
* * *
Час душевной близости с братом озарил сердце Ионы, наполнил почти детской незамутненной радостью. Однако то было мимолетно. Большую часть времени в столице Иона не понимала Эрвина – ни мыслей его, ни чувств.
При первой встрече во дворце ей показалось, что на войне Эрвин возмужал, сделался жестче и мудрее. Иона приветствовала перемены в брате, пока не стала замечать, что они – иллюзия. Эрвин делал не так и не то, чего сестра ждала от него.
Мудрый и благородный человек побеждает в справедливой войне, свергает деспота. Что ему делать потом? Пожалуй, вот что. Первое – восстановить верховенство закона: судить и наказать военных преступников, официально очистить имена невинных. Второе – позаботиться о том, чтобы страна как можно быстрее оправилась от ран. Обеспечить кровом тех, кто лишился жилья, дать пропитание голодным, медицинскую помощь – раненым. Найти средства на ремонт дорог и мостов. И третье – конечно, передать власть в руки законного ее наследника (то есть, наследницы). Только так будет достигнута цель, ради которой война и велась: справедливость.
Иона не была глупа и осознавала сложности. Конечно, не все получится и не сразу. Не всех виновников удастся найти, не сразу леди Минерва обучится править, а уж о нехватке финансов и говорить не стоит. Будут препятствия, трудности, проволочки. Лишь через несколько лет Империя вернется к тому благоденствию, в каком жила при владыке Телуриане. Иона вполне понимала причины возможных задержек…
Но Эрвин не задерживался в пути, о нет. Он просто шел в другую сторону! После победы брат занимался следующим.
Первое. Предавался полному и безграничному самолюбованию. Постоянно бывал в людных местах и всегда – в центре внимания. Поощрял любую лесть в свой адрес, начиная от комплиментов и кончая поэмами о своих победах. Заказывал портным больше нарядов, чем иная модница. Выдумал себе новый громкий титул и ничуть не скрывал удовольствия, когда слышал: «Его светлость лорд-канцлер…»
Второе: окружал себя барышнями. Аланис Альмера была лишь верхушкой пирамиды. Высокородные дочки, чиновничьи сестры, вельможные кузины – женщин множество при дворе. Праздная их блестящая суета формировала водоворот, в центре которого был Эрвин. Вероятно, лишь одну Аланис он радовал любовными утехами. Но без малейшего стеснения поощрял всеобщий к себе интерес: откровенным взглядом, комплиментом, двусмысленной шуткой, теплой улыбкой… Боги, случалось даже, лорд-канцлер улыбался горничным!
Третье. Устраивал праздники. По каждому малейшему поводу, а если повода не было – изобретал его. «Таинство январского новолуния», «Большое открытие театрального сезона», «Фестиваль орджа», «Ночь фейерверков», «День печатной книги» – святые боги, слыхал ли раньше кто-нибудь о подобных праздниках!.. Половину из них Эрвин звал «добрыми традициями Севера, которые мы дарим столице». Ионе ли не знать: подлинные традиции Севера – игры с мечами, топорами, ледяной водой и медведями – всегда были Эрвину противны. То, чем он потчует столицу, – чистейшей воды выдумка. Но фантазия брата поистине неистощима! Даже снос лачуг на пустыре он планировал обратить в торжество: заложение первого камня в фундамент собора…
Четвертое. Эрвин тратил казенные деньги. Охотно, много, смело. Никогда – на справедливость, суды, хлеб для нищих, кров для бездомных. Изредка – на госпитали и лекарства для больных (только если больные – северяне). Часто – на искусство: баллады, картины, театры, фрески. Очень часто – на дорогие и блестящие начинания: собор Светлой Агаты; новый мост на Дворцовый Остров; театр Традиций Земель Империи; полное искровое освещение столицы. Подобные затеи близки и самой Ионе, она восторгалась бы ими, если б не видела: собор, мост, театр, тысяча фонарей – все это оценят и восславят потомки… Но современникам – сегодня, сейчас – нужно другое!
И вот что удивительно: все, кроме Ионы, одобряли действия Эрвина. Его самолюбование считали простительным капризом победителя. Дамский хоровод развлекал самих барышень, а офицеров и вассалов Эрвина приводил в полный восторг. Праздники радовали всех без исключения: как же не радоваться, когда праздник!.. Бешеные траты на искусство делали счастливой матушку. Узнав о новом театре, где будут ставиться не столичные пьесы, а представления из разных земель, леди София начала боготворить сына.
Столь общим и единодушным было это согласие, что Иона задумывалась: ошибается ли она? Видит ли брата в неверном свете? Быть может, сестринская любовь делает ее требовательной, заставляет ждать от Эрвина большего, чем способен сделать человек? Или, истощенный и измученный войною, он просто нуждается в душевном отдыхе? Или, возможно, Иона просто ничего не понимает в государственной власти? Быть может, вся эта пестрая суета нужна для политических целей – обеспечения верности вассалов, упрочения авторитета лорда-канцлера, установления дружеских связей?..
