— Почему вас так много? — спросил герцог. — Вы переполнили пространство моей мысли.
Ворон ответил:
— Мы с Дедом руководим делом перехвата, а это — трое наших подчиненных: кайр Дагобер, стрелок Меррит и агент Пайк.
— Прекрасно, толпа еще и обрела имена, которые мне теперь придется запомнить… Зачем вы явились впятером… с дохлыми голубями в руках? Я не люблю голубей — это грязные птицы…
Дагобер втихаря толкнул Меррита локтем. Ворон Короны доложил:
— Ваша светлость, у нас непростое дело, которое требует вашего внимания. Изволите видеть…
Он рассказал все. Брови герцога поползли на лоб:
— Как — не было письма?
— Совершенно не было, ваша светлость! — отчеканил Дагобер. Еще раз, с нажимом и чувством, описал стрельбу по голубю, а затем тщетные поиски письма на крыше.
— Что ж, допустим, — хмыкнул герцог. — Я всегда знал, что Фарвеи хитры. Вероятно, они послали первую птицу без письма именно потому, что ожидали перехвата. Но за ней должна была лететь вторая — вы сбили ее?
— Гм… Виноват, милорд. Никак нет.
Дагобер перечислил все трудности стрельбы против заходящего солнца. Говоря, он чувствовал растущую тревогу, и причиною ее были слова герцога: «имена придется запомнить». В каком таком смысле — запомнить? Герцог не помнит ни его, ни Меррита?
— Одно письмо исчезло, второе улетело, — подвел итог Ориджин.
Дагобер счел необходимым сказать:
— Милорд, при осаде дворца вы отметили нас с Мерритом. Меррит командовал дюжиной стрелков на Причальных воротах, а я — дюжиной мечников прикрытия. Когда Бэкфилд устроил обходной маневр, на наши ворота навалились три сотни солдат — и мы устояли.
Герцог растерянно моргнул:
— Вы сегодня потеряли письма потому, что зимою отбили атаку Бэкфилда?.. Я совсем не понимаю связи…
— Ну, ваша светлость… вы сказали, что придется запомнить имена. Но вы-то их помните! Я — Дагобер рода Людмилы, а это Меррит по прозвищу Ястреб. Он был стрелком у Соколика, пока того не убили, а я — мечником у вашего кузена, пока его не убили. Мы спасли причальные ворота, и вы похвалили нас и наградили…
Ориджин потряс головой:
— Боги, как много лишних слов! Возможно, я вас наградил — и что из этого?! Для разгадки тайны пропавших писем я должен вспомнить всех награжденных воинов?
Дагобер смешался, до крайности подавленный:
— Ваша светлость, я только хотел сказать… если вы нас подозреваете в краже письма, то мы же… ну, мы послужили вам, доказали…
Меррит пришел ему на помощь:
— Ваша светлость, помните, когда убили Джона Соколика, вы опасались, что все наемные стрелки сбегут? Тогда уже лед стоял на реке, а дела шли очень скверно. Вы созвали нас и обещали каждому по сто эфесов, если мы…
— Снова лишнее! — вскричал герцог. — Вы только путаете, а тут и без вас идов хаос! Скажите, наконец, толком!
Меррит сказал:
— Милорд, я для вашей женщины сбил шишку с елки.
— Для Аланис?.. Зачем ей шишка?.. Какой абсурд! — И вдруг герцог улыбнулся: — А, точно, было такое! Вы — Ястреб Меррит, помощник Соколика?
— Так точно.
— Вы были раньше лесным разбойником?
— В зеленом братстве.
— Да, помню! Хорошо. И к чему вы вели?
— К тому, милорд, что мы не брали письма.
— Конечно, не брали. Я вам с самого начала поверил.
— Поверили, милорд?
— Разумеется. Фарвей придумал хитрость, вы попались. Но чтобы вы сами украли письмо — этого я и не подозревал.
— Вы не вините нас, милорд?
— Вы могли бы стрелять и поточнее.
— Мы научимся, милорд. Дагобер будет упражняться ежедневно.
— Дважды в день, и без увиливаний! Тренируйтесь на воробьях: тяжело в учении, легко в бою. А теперь ступайте, дайте мне подумать.
Агент Пайк боязливо поднял двух дохлых голубей:
— В-ваша светлость, а ч-что делать с этими?
— Похороните их со всеми почестями, закажите молебен.
— Ваша светлость, у них на лапках письма. Для Ш-шейланда. Их подстрелили раньше, до всей этой оказии.
— Давайте сюда.
Пайк протянул герцогу птичьи тушки. Ориджин внимательно поглядел на агента. Тот хлопнул себя по лбу:
— Ох, простите, ваша светлость!
Содрал с лапок бумажные ленты и положил на стол. Ориджин взломал печати, пробежал письма глазами, слегка нахмурился.
— Ммм… господа, не знает ли кто-то из вас что-нибудь о Светлой Сфере?
— Звучит как название Священного Предмета, — сказал Ворон. — Пожалуй, его можно найти в реестрах.
Судья добавил:
— Если Предмет упомянут в письме для графа Шейланда, то он, наверное, входит в достояние графа.
— Благодарю, милорд, — хмыкнул Ориджин, — очень тонкое наблюдение. Я понимаю, что это — Предмет. Он упомянут в странном контексте: «Милорд, как быть в связи со Светлой Сферой?» А что такого связано с нею — не знаете ли?
— Никак нет, милорд.
Все пятеро отрицательно покачали головами.
— Ладно, спрошу у сестры… Благодарю, господа, можете быть свободны.
Они потянулись на выход, и Меррит вернул Дагоберу тычок локтя:
— Учись стрелять, братишка. Слышал приказ герцога?
* * *
— Друг мой Эрвин, я хочу, чтобы ты не знал преград на своем пути к счастью. Если твоя северная душа возжелает оружия — скажи мне, и получишь шпаги, самострелы, стилеты с очами самой искусной огранки, какую видели в подлунном мире. Если ты устанешь от холодов и скудости солнечных дней — скажи, и получишь дворец на самом солнечном из островов среди южных морей. Если по какой-то причине боги злата хоть на миг отвернутся от тебя — дай мне знать, и я пополню озеро твоей казны горным потоком своих монет. Женщины и вино — это самая малость, какую я могу дать своему любезному другу. Такая малость, что о ней и говорить не стоит, лишь моргни вот так — и получишь столько, что навек забудешь любые тяготы жизни. В моем королевстве есть даже шар, летающий по небу! Ума не приложу, зачем он нужен, но если тебя он порадует, то бери, он твой! Эрвин, ты — самый драгоценный мой друг, и мне будет больно, если станешь нуждаться хоть в чем-нибудь.
Как и всегда в покоях принца Гектора Шиммерийского звучала южная музыка, тягучая, как мед. Как и всегда, пахло тончайшими благовониями, а красивейшие девушки в прозрачных шелках вились вокруг Эрвина. Как и всегда, стол трещал под горами фруктов и сладостей, манил взгляд женственными силуэтами винных амфор. Одно отличалось от обычая: подле принца Гектора была только леди Катрин Катрин, больше никого — ни альтесс, ни придворных. Западница странно смотрела Эрвина из-под полуопущенных век.
