— Друг Гектор, ты всегда был щедр со мною. Нет нужды в особом красноречии сегодня, поскольку я уже вполне познал твой нрав и широту души. Просто скажи, что тебя тревожит.
— Любезный Эрвин, я полагаю, ты осведомлен о моей печали. Но коли просишь сказать — я скажу напрямик. Его величество Франциск-Илиан, мой отец, отвратил свои помыслы от царства богов и устремил их в подлунный мир. Он желает снова воссесть на шиммерийский престол, отодвинув меня в тень за спинкой трона.
— Ты прав, это не тайна для меня. Какой помощи ты хочешь?
Леди Катрин прищурилась, будто с тонкою насмешкой над глупостью Эрвина. Принц Гектор сказал:
— Пойми, мой друг, я очень уважаю отца. Его мудрость исходит от самих богов, и я молю Праматерей, чтобы дали отцу долгих лет жизни и крепкого здоровья. Никоим образом я не желаю навредить ему.
— Но и отдавать трон не желаешь.
Принц Гектор кашлянул, промочил горло вином. Погладил сухую смуглую ладонь Катрин Катрин, будто ища поддержки в теплоте ее тела.
— Эрвин, я не могу. Не в одном властолюбии речь. Мне больно и горько терять то, что считал своим по полному праву. Но тут замешана еще одна материя. Ведя свою политику, я возвысил нескольких вельмож — генералов, графов, — бывших в опале при моем отце. А нескольких его ставленников, напротив, убрал со двора. Вряд ли это удивит тебя — ведь ты делал то же самое, когда занял Фаунтерру. Если теперь отец вернется, он сметет всех моих друзей, а возвысит своих. Все, кто поддерживал меня, а не его, будут наказаны. Моя душа плачет при мысли об этом.
Эрвин поднял бровь:
— Если ты очистил двор от отцовских вассалов, то чего боишься? Франциск-Илиан не сможет свергнуть тебя без помощи высшего дворянства.
Леди Катрин усмехнулась одними глазами, с тонким ядом.
— Его поддержит народ и духовенство, — сказал принц. — Видишь ли, мой друг, отцу временами что-то этакое снится. Темные люди придают большой вес этой мистике, верят, будто бы отец знает будущее. Стоит ему сказать: «Во сне увидел, что Гектор сброшен, а я снова правлю», — и народ примет это за божью волю.
Погладив плечо любовницы, Гектор прибавил:
— На мою беду, отец еще и спелся с болотниками. Ты сам видел, Эрвин: он прибыл в Маренго на корабле Леди-во-Тьме, как почетный гость. Все эти жабьи отродия, все ядоносцы из болот окажутся на его стороне. Мне не справиться без тебя, друг.
— Надеюсь, ты не ждешь, что я убью твоего отца.
На лице Гектора отразился подлинный испуг:
— Ты погубишь мою душу, если сделаешь это! Нельзя убить своего отца и попасть на Звезду!
— Также вряд ли тебе понравится, если я залью кровью твое королевство. Ты говоришь: народ встанет за отца. Если мои кайры изрубят твой народ — захочешь ли ты править могилой?
Катрин Катрин тихонько фыркнула. Гектор сказал:
— Как жаль, что ты не жил на Юге. Ты бы знал наши порядки: мы не решаем дела кровью. Мы не любим смерть, горе, женский плач. Я не прошу тебя никого убивать, мне очень стыдно, если ты понял меня именно таким образом. Просто дай мне половину своей армии, разреши перевезти ее в Лаэм и подержать там несколько месяцев под моими флагами. Никто не поддержит притязания отца, если за мною будет такая сила. Даже Дарквотер отвернется от него, ибо не рискнет состязаться с тобою. Отец вернется в монастырь и забудет свою блажь.
Эрвин помедлил с ответом.
— Гектор… не допускаешь ли ты, что боги действительно говорят с твоим отцом? Мне случалось слышать голос Светлой Агаты…
Принц поджал губы:
— А разве Светлая Агата велела тебе интриговать против собственной семьи?
— Конечно, нет.
— И разве ты скрыл от родных то, что она тебе сказала?
— Передал все в точности.
— Мой благословенный папенька не сказал мне ни слова сверх того, что он желает вернуться ко власти. Если боги хотели сделать что-нибудь хорошее его руками — возвести новый храм или лечебницу, или накормить тысячу-другую нищих — он мог просто передать мне. Уж конечно, я бы не отказал! Но отец не изволил поделиться со мною божественной волей.
— Это поистине странно, — отметил Эрвин. — А не знаешь ли, чем твоему папеньке не угодила владычица Минерва?
— Слышу впервые, друг мой. Да и по правде, мне нет до этого дела. Куда больше забочусь о том, чем ему не угодил собственный сын.
Смахнув со лба смоляные волосы, Гектор пристально глянул на Эрвина:
— Ты поможешь мне?
Он покачал головой:
— Прости, Гектор, я не могу дать тебе десять батальонов. Не могу и пять, они очень нужны мне здесь.
— Сколько можешь?
— Один или два. Возможно, этого хватит для победы, но не для того, чтобы сторонники твоего отца сдались без боя. Прости.
— Ну, конечно, — вполголоса выронила Катрин-Катрин, и Гектор зло махнул на нее рукой.
— Друг мой, может ли ситуация измениться? Ты сказал, что войска нужны тебе — а если опасность пройдет?
— Все в руках Праматерей, — ответил Эрвин. — Когда Агата позволит мне, я дам тебе кайров.
* * *
Поздней ночью Эрвин вернулся к бумагам. К тому моменту перехват писем уже был окончен. Копии с посланий сняты и сложены на стол лорда-канцлера, сами письма — заново опечатаны поддельными печатками, привязаны к голубиным лапкам и отправлены в путь. Из-за крохотных размеров писем подделки вряд ли будут распознаны; но даже если какой-то лорд узнает, что его письмо вскрывалось по пути — Эрвин не видел в том беды. Вряд ли лорды поднимут большую панику из-за того, что кто-то прочел послания, — ведь эти письма не содержали тайн. В них говорилось вкратце о том, что случилось первым днем Палаты: Ориджин получил прощение за мятеж; Минерва объявила суд над Менсоном и перепись Предметов; Лабелин просил назад свои земли, но не получил. Некоторые лорды в связи с этим давали указания вассалам — в большинстве своем, очевидные: начать налаживать торговлю с захваченной частью Южного Пути, послать подарки и поздравления в Первую Зиму, укрепить порты, отныне достижимые для ориджинского флота. Часть указаний касалась переписи Предметов — они-то и интересовали Эрвина.
Как и следовало ждать, большинство лордов не упоминали численность Предметов — размер их достояний не менялся много лет и был точно известен. Писали своим кастелянам примерно следующее: «Подготовиться к прибытию имперских учетчиков наилучшим образом». Эрвин помнил прошлую перепись Предметов, потому знал, что это означает. Реликвии будут извлечены из глубоких неприступных хранилищ и перемещены в светлые залы; каждый Предмет будет наполирован до слепящего блеска, уложен на бархат фамильного цвета, накрыт дорогим колпаком из хрусталя и серебра. Из архивов будут взяты все описания чудес, сотворенных в разные годы каждым Предметом, и приложены к святыням. Будет выставлена блестящая охрана из лучших рыцарей, священники в праздничных одеждах четырежды в день затянут певучие молебны. Прибыв в замок, имперские учетчики увидят подлинную галерею славы и святости, и отразят Предметы в своих книгах самым выгодным для владельца образом.
