Выходит — пять подозреваемых. Галлард выглядит самым весомым, но нельзя отбросить и остальных.
Что можно сделать?
Спросить Иону о Сфере.
Найти Предмет-яблоко.
Установить пристальную слежку за поместьем болотников. И за особняком Фарвеев, конечно же.
Не упускать из виду Аланис.
Найти того, кто отравил Леди-во-Тьме.
Послать человека на Фольту, к леди Мирей Нэн-Клер. Это не быстрое дело, но нужное.
И продолжать искать Предмет, которого не хватает в составе Абсолюта. С этим должна помочь Минерва. В ближайшие дни лорды передадут ей списки своих утрат и приобретений. Станет яснее, из чего же сложен Абсолют. Надеюсь, что станет.
* * *
Верные помощники лорда-неженки уже, кажется, смирились с невозможностью ночного сна. Они явились на зов немедленно, и все были с должной аккуратностью одеты. Джемис, Сорок Два, Ворон Короны и Дед.
— Угощайтесь кофием, господа. Начну с простого вопроса. Кайр Джемис, судья, есть успехи в поиске «яблока»?
— Милорд, вы… — Джемис нарочито проглотил слова «в своем уме?» — Вы слегка недооценили сложность задачи. Мы получили приказ только два часа назад, а нужно добрых две недели. У Дома Альмера и Праотеческой Церкви в сумме около пятисот больших Предметов. И нам не подходит простое их описание, а только такое, где есть иллюстрация. В последнем реестре, изданном в честь Семнадцатого Дара, рисунков нет. Нужно искать более древние справочники.
— Не вижу в этом великой трудности. Рассчитываю, что вы управитесь за два дня.
— Милорд, — сказал Дед, — послушайте историю о верблюде, который рассчитывал попасть под дождь.
— С удовольствием ознакомлюсь с нею — сразу же после вашего доклада о найденном «яблоке». Кайр Хортон, теперь вопрос к вам. Чем занималась в последние дни Аланис Альмера?
— Ничем предосудительным, милорд. Заседала в Палате Представителей и городском магистрате, а также проводила время в дворцовой библиотеке.
— В библиотеке?..
— Так точно. В архивной части. У нас еще нет перечня запрошенных ею документов, но сами ее действия безобидны: сидит и читает.
— И больше ничего?
— Вчера леди Аланис предприняла странный маневр: села в поезд до Сердца Света, но доехала только до Оруэлла, там взяла обратный билет и к утру вернулась.
— Что она делала в Оруэлле?
— Ничего, милорд. Выпила кофе на вокзале и села в другой поезд. Ни с кем не встречалась и не говорила, кроме кофейщика да билетного кассира.
— Весьма загадочно… Продолжайте наблюдение.
— Да, милорд.
— Ворон Короны, ваш черед. Как продвинулось дело об отравлении в поезде?
Ворон начал щебетать многословно и сладко, из чего сразу стала ясна прескверная картина.
Королева очень плоха и не встает с постели. Войти и опросить ее решительно невозможно: поместье болотников заперлось, как форт; жала криболы охраняют все входы и близко никого не подпускают. В покои королевы допущены только ее кузен, священник и лекари. Изо всего блистательного имперского двора Леди-во-Тьме готова принять только владычицу — да и то с крайними предосторожностями: Минерва должна будет надеть маску и говорить сквозь ширму, не видя королеву.
Расследование событий в поезде стояло в тупике. Агенты протекции пока не раздобыли ни единой зацепки. Пристрастный допрос всех слуг из поезда ничего не дал, никто не сознался, что подбросил сюрприз в купе Эрвина. Гвардейцы, стоявшие на вахте, не опознали того лакея, который приносил Эрвину ночной кофе. А по дворцу тем временем начинают ползти слухи. Случайно ли Леди-во-Тьме захворала именно сейчас, да так скоропостижно? За два месяца морского пути она даже не простудилась, но в Землях Короны сразу так занедужала, что ох. Полноте, да хворь ли это? Не похоже ли, уж простите, на самый настоящий яд?.. А ведь при этом был и Ориджин, и шиммерийский король — но отравилась она одна. Простите покорнейше, не странно ли?..
Нет, никто пока не звал Эрвина отравителем — уж слишком не вязалась с ядами его репутация. Но слухи роились и множились, и неизменно сплетались с его именем. Если преступник не найдется вскоре, то на Ориджина станут глядеть очень косо…
Герцог прервал излияния Ворона:
— Позвольте уточнить, милейший. Вы излагаете ход дела или содержание слухов?
— Ваша светлость, я докладываю всю обстановку, дабы ничто не укрылось в тени.
— Так откройте же главное: имя отравителя!
— Ваша светлость, требуется время…
— Я назову вам крайний срок: день смерти Леди-во-Тьме. Пока она еще жива, вы должны поймать убийцу. Возмездие должно свершиться, пока королева еще с нами.
— Но если верно то, что говорят болотники, то она может уйти на Звезду со дня на день!
— Потому, сударь, советую поторопиться.
— Я вас понял, милорд. Позволите идти?
— Отнюдь. Как вы помните, я поручил вам две задачи, поиск отравителя — лишь одна из них. Вторая — подготовка суда на Менсоном. Вы занялись этим делом? Что можете сообщить?
Марк усмехнулся, обретя под ногами твердую почву.
— Я основательно изучил дело и пришел к ясному выводу. Шуту конец, милорд.
— Вы убеждены в этом?
— Менсон — первородный дворянин, а истцом выступает Корона, значит, дело будет рассматривать верховный суд. Из девяти судей семеро назначены еще Телурианом и помнят Шутовской заговор. По их мнению, Менсон — главный злодей, ушедший от расплаты. Они же вынесли смертный приговор, а Телуриан помиловал. Теперь-то судьи отыграются. Дай им хоть одну улику — и Менсон ляжет на плаху. А здесь — не одна улика, целый толстый пучок.
— И как вы к этому относитесь?
— К пучку улик, милорд? Хорошая метла, такою кого хочешь сметешь. Правда, вся на одной палке держится: на показаниях рыбаков. Но показания надежные, не сломаешь.
— Я о другом, сударь. Как вы относитесь к скорой гибели шута?
Тут Ворон дал себе время задуматься. Покосился на Деда и в безмятежном его спокойствии нашел для себя поддержку.
— Не скрою: буду рад, если убийцу владыки накажут. Почту за честь приложить к этому руку. Вот только… не чувствую уверенности, что шут виновен. Менсон, конечно, ненавидел брата, но отнюдь не племянника. А если исключить ненависть и месть, то я не нахожу мотива для убийства.
— Однако рыбаки видели, как шут нанес удар.
— Видели, да, — повторил Марк с заметным сомнением.
Эрвин твердо кивнул:
— Я абсолютно уверен, что этот удар они видели. Однако мне, как и вам, неясен вопрос мотива. Менсон поступил довольно странно, за странностью кроется загадка. Я хотел бы, чтобы на суде эта загадка раскрылась.
