— Отчего же бесцельные? Я…
— А-ах, — она зевнула вновь, прикрыв рот ладошкой. — Светлая Сфера — не Предмет Династии.
— Прости?..
— Ну, если Шейланд ее продал, то раньше она принадлежала Шейланду, правда? А вы с Мими путем блестящих вычислений вывели, что Кукловод ищет один из Предметов Династии. Сфера не подходит. Идем спатки!
Эрвин прислушался к себе и ответил с полной уверенностью:
— Сфера важна.
* * *
— В каком смысле — исчез?
От удивления рука Эрвина с чайною чашкой замерла на полпути ко рту. Кайр Сорок Два отчеканил с молодцеватой простотою, будто ничего странного здесь вовсе нет:
— Так точно, исчез, милорд!
— Вы повторили сообщение, а я прошу расширить его. Каким путем исчез? Куда?
— Не могу знать, милорд! Если б знал, то нашел бы и привел, как вы велели.
— Но как это возможно?! Исчезают шпионы, бандиты, бродяги и деньги в казне. Как мог исчезнуть священник? Разве он входит в число сущностей, способных пропадать без следа?
— Не могу знать. Я полагаю, он оставил какой-то след, но… милорд, вы же не велели следить за отцом Давидом. Он пользовался вашим доверием и ходил без надзора. Вот и ушел куда-то.
— Тьма! — Эрвин досадливо брякнул чашкой о блюдце. — Вы не понимаете!..
— Виноват, милорд: не понимаю. Какая беда, что Давид ушел? Вернется же рано или поздно. Если бы хотел уйти насовсем, он точно уведомил бы вас.
— Он мне нужен! Сейчас! — вскричал Эрвин, услышал капризные нотки, одернул себя. Сказал спокойнее: — Вы правы, Давид мог по своей воле уйти из дворца, и большой беды тут нет. Однако выяснилось, что он владеет ценными для меня знаниями, хотелось бы их добыть. Будьте добры, приложите усилия, чтобы скорей разыскать его.
— Так точно, милорд.
Эрвин наконец донес чашку до рта и сделал глоток. Чай порадовал вкусом, но жест вышел недостаточно красивым. Вот Адриан умел: бывало, хлебает чаек с таким видом, будто зрит тебя насквозь и знает все твои тайны, и молчит лишь потому, что наслаждается напитком, и стоит чашке уйти от его уст — как ты будешь насквозь пронзен владыческим словом-молнией.
А Эрвин… просто пьет чай.
— Надеюсь, кайр, вторая нужная персона не ушла от ваших поисков? Учитывая размеры, она должна быть заметна издали.
— Так точно, милорд. Герцог Лабелин здесь.
— Просите его.
Эрвин сделал еще глоток. Чуть лучше.
Морис Эльвира Дороти рода Софьи, герцог Лабелин вошел в лоджию, замер и огляделся по сторонам, будто видел это место впервые. Обежав глазами все завитки цветочных орнаментов, все медальоны с мистическими духами и древними зверебогами, он, наконец, остановил взгляд на Эрвине.
— Вы не ошиблись, милорд, — насмешливо выронил Ориджин, — это императорская Малая Чайная. Место важных и скрытных переговоров.
Лабелин поморщил мясистый нос.
— Отчего-то я не вижу ее величества.
— Не владычица, а я желаю побеседовать с вами. Садитесь, милорд. Изволите чаю?
Лабелин мотнул головой, но сел. Отодвинул чашку. Пронзая его взглядом, Эрвин сделал глоток. Нет, не то…
— Мы с вами впервые говорим наедине. Не странно ли? Мой лорд-отец учил меня, что между достойными врагами устанавливаются особые отношения. О враге ты думаешь чаще, чем о большинстве друзей. С ним связаны твои планы, твои чувства, устремления. Война сближает, как бы то ни было. Ты можешь сокрушить врага или даже убить — но не имеешь права не уважать его. Каково же было мое удивление, когда вы сбежали из собственной столицы!
Лабелин ответил язвительным фырканьем.
— Нет, правда, — продолжил Эрвин, — мне было бы приятно принять вашу капитуляцию. Знаете, как в легендах: генерал разбитого войска выезжает навстречу победителю — одинокий, на белом коне. Бросив шпагу к ногам триумфатора, говорит горько, но твердо, с несломленным достоинством: «Поле ваше, милорд. Я признаю поражение». Они пожимают руки, вместе пьют чашу вина, вместе оплакивают павших. Затем честно, без вывертов, обсуждают условия мира… С таким врагом приятно воевать, согласитесь! Я бы охотно повторил через годик. Но увы: вы сбежали, Лис сбежал, Адриан и вовсе помер. Одна Минерва благородно пришла поговорить.
— И вы привязали к ней ниточки! — ядовито хохотнул Лабелин. — Довольно паясничать. Чего вы желаете, милорд?
Эрвин вздохнул и досадливо хлебнул чаю.
— Окажите мне хоть один знак уважения из тех, какие полагаются победителю. Проводите в ваше хранилище и покажите Предмет.
— Вздор! — бросил Лабелин.
— Заметьте: я не требую его в дань, хотя мог бы. Желаю только взглянуть и узнать его историю. Предмет зовется Светлой Сферой.
Ответом стало молчание. Эрвин усмехнулся:
— Отчего вы притихли, милорд? Где же новый «вздор» или «чушь»?
— Я не знаю ни о какой Светлой Сфере.
— Боюсь, вы лжете. Вы купили ее год назад.
— Это чушь, и мне нечего вам сказать.
— Убежден, что есть.
Морис Лабелин не без труда поднялся из-за стола.
— Скажу прямо, лорд Ориджин: вам нечем меня напугать. Вы не затеете новую войну. Мой флот в разы сильнее вашего, если снова возьметесь за меч — я буду жечь ваши корабли до тех пор, пока не уничтожу всю вашу торговлю на Восточном море. И вы не причините вреда лично мне — не в столице и не в дни Палаты. Потому оставьте при себе грязные намеки.
— Говорите, не напугать, милорд? Тем не менее, я попробую. В пыточной камере находится один человек, сейчас мы вместе пойдем взглянуть на него.
Лабелин хохотнул:
— А если откажусь — прикажете своему кайру тащить меня? Силенок не хватит.
— Нет, милорд. Откажетесь — просто уйдете без препятствий. А мой узник скажет все, что знает, не вам, а лордам Палаты. Ступайте, если желаете.
Эрвин поднял чашку и глотнул. Теперь вышло как надо: высокомерия, насмешки, власти — всего вдосталь.
Человек в пыточной камере был отъявленным мерзавцем. Но знание сего факта не помогало Эрвину унять тошноту. Это же он, Эрвин, отдал приказ: «Любой ценой узнайте все». До сих пор не мог свыкнуться с тем, что кайры понимают под словами «любой ценой».
— Почему нет ноги? — выдавил Эрвин.
— Наша вина, милорд, — ответил кайр Хайдер Лид, судя по голосу, не ощущавший никакой вины. — Мы отработали коленную чашку, рана воспалилась, пришлось отнять ногу.
Впрочем, соль этого зрелище составляла не отнятая нога, а оставшаяся. И обе руки узника, и лицо. В особенности — рот, зубы… Эрвин отвел глаза. Легче не стало, ведь сохранился запах — моча, кровь, пот, испражнения. Орджу бы. И свежего воздуха. Эрвин глянул на путевского герцога, надеясь узреть его ужас, но Лабелин выражал одну лишь брезгливость.
