— Возможно, принесли пищу?
— А зачем ему бежать как раз во время кормежки? Правильно исчезнуть уже после нее — тогда долго не хватятся.
— Быть может, прибежали на звук, когда узник выломал стену?
— Возможно, миледи, — ответил Ирвинг с явным сомнением.
В секретере леди Ионы с прошлой осени хранилась пачка листов, исписанных аккуратным девичьим почерком, — дневник Минервы Стагфорт. На пару с Ирвингом леди Иона внимательно перечла листы, посвященные визиту в подземелье. Минерва узнала ровно то же, что теперь было известно Ионе: разрушенная стена, убийство голыми руками, бегство через тайный ход. Еще какая-то дверь, отделяющая камеру от некоего коридора…
— Миледи, — сказал Ирвинг, — ее величество весьма смутно описала взаимное расположение объектов. Позвольте мне самому провести разведку в темнице.
— Я пойду с вами, кайр.
Иона дождалась, пока Виттор уедет в управление банка. Тогда отперла его кабинет и вместе с Ирвингом спустилась в подземелье по секретной лестнице. Открыв потайную дверь, они попали как раз в ту часть темницы, где содержался узник. Едва ступив на грунтовый пол темницы, Иона содрогнулась всем телом.
Было темно и сыро. Но в любом подземелье так; ни тьма, ни сырость не стоят упоминания. Пахло плесенью и влажным грунтом — но в какой темнице пахнет иначе? Потолок, казалось, давил на макушку. Тоже невелика невидаль: в Первой Зиме Иона встречала каменные мешки, рассчитанные на лежачего пленника; встречала даже такие, в какие она — девушка — помещалась с трудом. А здесь — коридор; пригнув голову, можно шагать…
— Мне стало не по себе, — призналась Иона.
— Позвольте, я выведу вас.
— Не тревожьтесь, вытерплю. Но это странная темница, здесь есть нечто особенное… скверное.
Ирвинг осветил коридор. Увидел вбитый в стену крюк, повесил фонарь. Усмехнулся, снял фонарь, подналег всем телом — и выдернул крюк из стены. Обратный конец его, естественно, был заострен.
— Загадка с оружием решена, миледи. Никаких голых рук.
Иона не была столь уверена. Она взяла у Ирвинга фонарь и прошла вдоль коридора — в одну, в другую сторону. Коридор имел пять ярдов в длину. Справа он кончался тупиком — точнее, замаскированным входом в туннель, ведущий к логову Мартина. Слева упирался в железную дверь, непонятно зачем установленную. Как и писала Минерва, на двери имелся засов, с помощью которого можно отгородиться от всей остальной темницы. За шаг до двери в левой стене коридора зияла черная дыра — бывшая камера идова узника. Мороз пошел по спине, Иона с трудом заставила себя заглянуть туда. Из дыры шел противоестественный холод — тот самый, от которого Иона дрожала всем телом.
В свете фонаря предстала камера: угрюмая нора с каменными стенами и грунтовым полом. Лежанкой служила земляная ступень вдоль стены, отхожим местом — яма в глубине камеры. Больше ничего тут не было, лишь груда камней от передней, разрушенной стены. Иона видела подобные норы и с живыми узниками, и со скелетами. Здесь же не было, в сущности, ничего устрашающего: пустая нора, да и только. Но Иона дрожала все сильнее, фонарь плясал в руке, свет шарахался по стенам.
— Позвольте, миледи.
Кайр отнял фонарь. Вступив в камеру, внимательно осмотрел лежанку и пол, заглянул в отхожую яму.
— Здесь действительно был узник, притом давненько.
Ионе казалось: узник был здесь минуту назад. Обернись — увидишь его за собою. Она сделала шаг назад, вжалась спиной в безопасную стену.
Ирвинг поднял несколько камней, оценил их размер, поднес близко к фонарю. Затем сложил полдюжины камней один к другому, стараясь, чтобы они идеально совпали. С исключительным вниманием осмотрел обращенные в камеру грани.
— Странное дело, миледи: вся стена разрушена до основания, можно свободно войти и выйти. Если пленник ломал стену голыми руками, почему не выцарапал только четыре камня? Этого хватит, чтобы вылезти. Кроме того, на камнях нет следов крови. Хоть бей их, хоть ногтями царапай — останется кровь. А ее нет.
Иона не сумела говорить ровно:
— Ч-чем это об-бъяснить? Стену ломали м-магией?
— Либо чем-то тяжелым, миледи. Если узник сумел извлечь один камень, то мог им выбить остальные. Но не понимаю, зачем крушить всю стену, а не пробить узкий лаз. И еще одно…
Ирвинг подошел к железной двери — той, что перегораживала коридор. Закрыл ее, задвинул засов. Ударил плечом что было силы — обшитые железом доски даже не пошатнулись.
— Отличная крепкая дверь.
Иона не поняла, на что намекал воин. Она мучительно хотела выйти, но стыдилась своего малодушия.
— А теперь проверим кое-что, — сказал Ирвинг, поднял большой камень и размаху бросил на груду.
Громкий, но глухой звук угас в сырой темени норы. Воин вновь поднял камень — и швырнул в железную дверь.
Тьма холодная! От ржавого грохота Ионе перехватило дух. Она впилась пальцами в ворот платья, силясь ослабить, вдохнуть. То не был страх, а именно — холодная тьма. Ворвалась в легкие и заморозила дыхание.
Ирвинг, увлеченный своею догадкой, не заметил страданий госпожи. Он распахнул дверь и ждал, вглядываясь в темень коридора. На отдалении послышались шаги, мелькнул отблеск огня — лишь тогда Ионе стало чуть легче.
— Видите, миледи, — усмехнулся Ирвинг.
Показался солдат с факелом, следом за ним — мастер Сайрус. Солдат не выказал ни капли удивления:
— Здравия желаю, миледи, здравия и вам, кайр. Как вы стали интересоваться узником, так я и ждал: придете поглядеть.
Похоронный мастер, однако, был бледен. Излишне громкий его голос выдавал только что пережитый испуг.
— Счастье, что это вы, миледи. А то слышу гвалт и думаю себе: неужто он самый вернулся? Я бы вовсе не шел сюда, но надо ж проверить. Непорядочек же…
— Я удовлетворила любопытство, — выдавила Иона. — Судари, выйдемте во двор.
С каждым шагом прочь от камеры ей становилось спокойней. Наверху полуденное солнце ударило в глаза. Иона зажмурилась, подставив лицо лучам. Полной грудью вдохнула свежесть и свет, и весну. Тьма стала медленно таять в ее груди.
Тем временем кайр приступил к расспросам:
— Мастер Сайрус, вот с тобой-то мы еще не беседовали. Ты ведь давно служишь в замке, еще со времен старого графа?
— Как есть, со старого. Только вступил в погребальную гильдию — в том же году и попал на службу к графу. Случилось тогда помереть бургомистровой теще. Градоправитель, знамо, тещу не сильно жаловал, потому денег пожалел, поручил похороны молодому мастеру — мне, то бишь. А на похоронах случился гостем сам граф Шейланд. Как увидал мое творчество, так чуть не прослезился от восторга. Говорит: «До чего же ты все душевненько устроил!» Я отвечаю: «Во всяком деле порядочек должен быть, а в похоронном — перво-наперво». Его милость тогда: «Идем ко мне в замок, гарнизонным похоронщиком служить». Я отвечаю: «Отчего не пойти? С великим удовольствием! Хоронить — милое дело, лишь бы только покойники имелись в достатке». А граф только-только войну окончил, у него по мертвецкой части не наблюдалось дефицита.
