— Тебе нужен советник — ты и бери. Может, ты без совета портки надеть не можешь. А мне не требуется.
— Суд предупреждает ответчика о возможном наказании за грубость. Суд настаивает, чтобы советник ответчика присутствовал на заседании.
Эрвин понял причину настойчивости главного судьи. В прошлый раз Менсон выскользнул из-под топора палача, и сейчас судьи твердо решили исправить ошибку. А для этого слушание должно пройти идеально, строго по букве закона, чтобы не дать ни малейшей зацепки для апелляций.
Однако Менсон был тверд в своем отказе:
— Зачем мне советник? Я сам могу сказать, что невиновен! Не нужно изучать законы, чтобы быть невиновным!
Председатель отрезал:
— Заседание не состоится без советника. Если ответчик не выберет сам, то суд назначит ему советника.
В этот момент из зала Палаты раздался кашель — низкий и увесистый, привлекающий внимание. Лорды обернулись на внушительный звук. Король-сновидец Франциск-Илиан поднялся со своего места:
— Господа, я хотел бы стать советником обвиняемого. Если никто не имеет возражений.
Возникло понятное замешательство. Король в качестве советника на суде!.. И не только король, а еще и пророк!
Председатель Кантор осторожно возразил:
— Имеет ли ваше величество должные знания законов? Располагает ли судебным и юридическим опытом?
Франциск-Илиан огладил бородку.
— Что я знаю о законах?.. Бывало, я их придумывал, издавал, переписывал. Бывало, отменял, если выходили слишком неудачными. Не раз присутствовал на заседаниях, временами — в качестве судьи. Лгать не стану: иногда сидел только для виду, но чаще — с толком. Обучал законам своего сына, однажды дал ему подзатыльник Юлианиным кодексом. Не горжусь этим поступком, но имел и такой опыт.
Сновидец умолк, уверенный, что сказал достаточно.
Судья Кантор покосился на Минерву, Ворон Короны — на Эрвина. Оба задали один и тот же безмолвный вопрос: искать ли зацепок, чтобы дать отвод шиммерийцу? Мими пожала плечами, Эрвин развел руками.
— Ваше величество, суд принимает вас в качестве советника обвиняемого, — изрек Кантор.
Франциск-Илиан двинулся к скамье ответчика, но тут раздался возмущенный крик Менсона:
— Эй, куда! Я-то еще не согласился! Скажи, чем ты мне поможешь?
— С божьей помощью скажу что-нибудь умное.
— А я, значит, ничего умного не могу? Коль шут, так уже и дур-ррак?
— Ты скажешь умное, я тоже. Две умных мысли лучше, чем одна.
— Сомневаюсь я в тебе. Больно носишься со своими снами…
— Посмотри на дело вот как, — предложил пророк. — Я много изучал писание, и встретил слова: «Не мешай тому, кто желает помочь». Я желаю помочь тебе. Зачем мешаешь?
Менсон рассмеялся:
— Ага, так это тебе нужно! Перед богами выслуживаешься! А я прогнуться должен?
— Ты мне задолжал. Я тебя всю дорогу поил вином, а ты не расплатился.
— Справедливо… — Менсон нахмурил брови. — Но все ж не убедил. Добавь еще.
— Помнишь, в Нэн-Клере, во дворце королевы я сказал, что ты невиновен? Позже я об этом поспорил с лордом Дарклином, поставил сто эфесов. Если вместе выиграем — отдам половину.
Шут оскалился:
— Дарклин меня ядом напоил, каналья… По рукам!
Пророк занял место рядом с шутом, и Дориан Эмбер, наконец, объявил заседание открытым.
— Обвинитель, зачитайте предъявляемые обвинения.
Ворон Короны поднялся, отвесил низкий поклон в адрес владычицы и заговорил с непривычною для него серьезностью:
— Досточтимые милорды и миледи. От имени Короны, Блистательной Династии и ее величества Минервы я заявляю следующие обвинения. Менсон Луиза Виолетта рода Янмэй Милосердной обвиняется в убийстве Адриана Ингрид Элизабет рода Янмэй Милосердной, императора Полари. Согласно нашим подозрениям, на рассвете двадцать второго декабря минувшего года в окрестностях замка Бэк упомянутый Менсон Луиза нанес владыке Адриану удар искровым кинжалом, в результате коего владыка отошел на Звезду. Кроме того, Менсон Луиза Виолетта обвиняется в вассальной измене. Фактическое содержание данного преступления сводится к упомянутому выше удару кинжалом, нанесенному собственному сеньору. Помимо того, Менсон Луиза Виолетта обвиняется в бегстве от правосудия. Совершив деяния, со всей очевидностью преступные, и будучи объявлен в розыск, обвиняемый не сдался представителям власти, а покинул центральные земли и скрывался в неустановленных местах на протяжении четырех месяцев.
— Прошу слова, ваша честь, — вмешался пророк.
— Слово принадлежит обвинителю, — возразил судья Кантор.
— Я готов выслушать его величество, — согласился Марк.
— Благодарю вас. Сударь Марк, вы сказали: «Совершив деяния, со всей очевидностью преступные». Может, я стал слеповат, но пока не заметил доказательств ни деяний, ни преступлений. И еще одно словечко пролетело мимо уха: вы говорили «милорд» или нет? Наш дорогой ответчик является лордом, в отличие от вас.
— Признаю правоту вашего величества. Я намерен предоставить суду доказательства того, что именно ответчик — простите, лорд ответчик — совершил все названные деяния. Прошу суд начать рассмотрение дела с первого обвинения — убийства.
Ворон Короны поклонился суду и владычице и сел на место. По залу прошел возбужденный шепоток: многие презирали Менсона и жаждали его крови, а подобные обвинения не допускали иного наказания кроме казни. Смертной казни особо назначенным способом, если говорить точно. Бедный шут…
— Суд готов начать рассмотрение первого обвинения, — заявил председатель. — Но прежде, согласно процедуре, ответчику дается право ответить на обвинения. Менсон Луиза Виолетта, желаете ли высказаться?
Менсон поднялся, глуповато почесал затылок (видимо, пришибленный давешним камнем).
— А что говорить-то?
— Что желаете, то и говорите. Суд вас не ограничивает.
— Грудь у меня чешется, — доверительно сообщил Менсон. — И пузо тоже. Дрянь какая-то насыпалась за пазуху и свербит как каналья.
Он расстегнул сюртук, сунул пятерню и смачно поскреб собственное брюхо. В зале послышались смешки.
— Ох, хорошо! — выдохнул Менсон. — И еще в башке звенит. Мне один пес на площади так засветил камнем по черепу, что теперь не мозги, а колокольня.
— Это не относится к делу, — отрезал судья Кантор.
— Еще как относится! Я от звона и дело-то не слышу! Вижу: этот каркает что-то. Ясно, плохое — хорошего от него не дождешься. Но что именно — поди разбери. Слышишь, Ворон, ты хоть в меня клювом нацелься — авось, поймаю пару слов.
Смешки стали громче, к ним примешался ропот возмущения.
