В праздник Сошествия шута попросили рассказать историю о Праматерях. Пьяный, как сапожник, он начал: «Однажды потаскуха, клуша-наседка и сука-волчица…» Из дальнейшего рассказа стало ясно, что речь идет о Мириам, Софье и Агате.
Здесь даже Эрвин, прежде сочувствовавший Менсону, ощутил желание оторвать ему язык. Об остальной Палате и говорить нечего: вместо недовольного ропота раздавались громкие крики, лорды требовали жестокого приговора. А основное слушание еще даже не началось!
Франциск-Илиан бился изо всех сил. Говорил о безумии Менсона — суд вычеркивал это из протокола, поскольку безумие не доказано. Объяснял его проступки эхиотой — тщетно, многие проделки случились уже в годы без снадобья. Просил сострадания к больному и раздавленному человеку — суд и лорды выказывали лишь омерзение. Наконец, пророк говорил, что нравственность не так важна, и скверный человек все равно способен на добрые поступки. Скажем, король Ольгард, основавший Династию Янмэй, был интриганом и картежником, а лорд Лаймон, открывший Шиммери, — несусветным развратником. Лорды просто отказались слушать — никто не желал развенчания славных имен.
Тогда пророк сделал нечто неожиданное. Задумчиво огладил бороду, слегка кивнул самому себе, будто приняв решение, и изрек:
— Что ж, милорды, я вижу лишь один разумный выход: предлагаю немедленно признать ответчика виновным.
Все шепотки мигом угасли, в зале повисла тишина.
— Ваше величество, — отметил судья Кантор, — слушание еще не состоялось.
— Но главное-то уже ясно. Лорд Менсон — ужасный человек, законченный негодяй. Очевидно, что именно он совершил все преступления. Учитывая его злодейскую природу, он просто не мог воздержаться от убийства. Ваше величество Минерва, господа судьи, прошу вас: сберегите силы и время, признайте лорда Менсона виновным!
Кантор нахмурился:
— Господин советник, боюсь, вы не вполне осознали свою задачу. Вы должны давать советы, которые помогут ответчику.
— Я так и поступаю, — Пророк хлопнул Менсона по плечу. — Друг мой, я советую тебе немедленно сознаться во всем и просить владычицу о помиловании. Нет смысла в пустых спорах. Все уже знают, что ты злодей, так стоит ли упорствовать? Сдайся и получи милость от ее величества.
— Процедура не предполагает… — начал Кантор, но тут же был прерван пророком:
— Какая процедура может помешать человеку сознаться и облегчить душу? Какой суд может запретить императрице проявить милосердие? Поверь, друг Менсон: это единственный выход для тебя!
Прежде, чем шут сказал что-либо, Минерва подняла руку:
— Господа, я прошу слова… Можно сейчас, да?.. Благодарю вас. Мне не по душе происходящее. Возможно, я ошибаюсь, но мне думалось, суд не должен ставить цели ни казнить, ни помиловать ответчика. Главная задача суда — мне кажется — выяснить правду и добиться справедливости. Мы собрались, чтобы узнать, убил ли лорд Менсон владыку, а не затем, чтобы услышать деланное признание и напыщенное помилование. Более того, помиловав Менсона сейчас, пока его вина не доказана, я унижу его — не так ли?.. — Вдохнув поглубже, она посмотрела прямо в глаза пророку: — Ваше величество, при всем уважении к вам, я прошу вас избегать провокаций.
Она села, и Эрвин испытал сильное желание погладить ее по плечу. Пророк поклонился Минерве:
— Я признаю правоту вашего величества. Приношу извинения.
Он также сел, довольный собою. Несмотря на кажущийся провал, он добился своего: показал абсурдность обвинений на основе «морального облика» и положил конец судейскому издевательству. Судье Кантору не оставалось ничего иного, как перейти к слушанию по существу. Однако он припас для Менсона еще один удар.
— Ваше величество абсолютно правы, говоря о необходимости постичь истину и получить ясную картину. Именно потому суд позволит себе занять еще десять минут вопросом морального облика и дополнить картину весьма важным штрихом. С позволения вашего величества, я проведу опрос еще одного свидетеля.
Минерва не нашла причин для отказа, и председатель объявил:
— На место свидетелей вызываются капитан гвардии Шаттэрхенд и бывший лакей Вимас.
Капитан вышел на сцену весьма озадаченный — было ясно, что причина вызова ему неясна. Вимаса вывел на место судебный пристав; Вимас явно знал причину и идти не хотел. Эрвин удивился: лакей?.. Верховный суд порою выказывает недоверие к свидетелям лишь потому, что те — мужицкого сословия. Все прошлые свидетели были отобраны из высшего слоя дворянства, откуда теперь взялся простолюдин?
Суд задал Вимасу несколько обычных вопросов: как зовут, какого сословия, какую службу выполнял. Лакей отвечал очень тихо, робея и краснея пред лицами лордов. Судья Кантор требовал: «Говорите громче». Добившись от свидетеля хоть сколько-то внятной речи, судья задал вопрос:
— Прислуживали ли вы во дворце Пера и Меча в прошлом году, в день летнего бала?
— Да, ваша честь.
— Видели ли вы тем днем Менсона Луизу, придворного шута, ныне обвиняемого?
Судья указал на ответчика, но лакей не посмотрел туда, а покраснел.
— Да, ваша честь.
— При каких обстоятельствах?
— Я в-видел его много раз… — промямлил лакей, пытаясь отвертеться. Тщетно, разумеется.
— Я говорю о том случае, когда вы не только видели его, но и имели близкое касательство. Имел место такой случай?
— Д-да, ваша честь…
— Расскажите о нем суду.
Лакей повертелся, ища спасения. Капитан Шаттэрхенд подбодрил его, хлопнув по плечу. Вимас тихо заговорил:
— Я шел, значит, по коридору, а шут сидел на подоконнике и читал что-то. Сильно щурился — не мог разобрать. Я ему сказал: «Если желаете, принесу свечу». Тогда он схватил меня, значит, за камзол, втащил за портьеру, и поцелв…
— Громче, будьте добры!
— Ну, поцеловал.
— В губы?
— Да, ваша честь.
— Что произошло потом?
— В-ваша честь… я не могу… при владычице и лордах…
— Ее величество и высокие лорды прежде всего заинтересованы в истине! Говорите немедленно, не боясь смущения.
— Ну, шут… он… развязал мне штаны и засунул руку…
— В штаны?
— Да, ваша честь.
— И что же?
— Он схватил меня за… понимаете… за него. И стал…
Лакей покрылся пунцовыми пятнами и умолк. Капитан Шаттэрхенд вмешался:
— Да ничего он не стал, ваша честь, ибо не успел. Тут как раз я проходил мимо, услышал возню за шторой, решил проверить. Заглянул — увидел непотребство и пресек все это. Шут сильно злился и кричал: «Я еще не кончил». Но я его оттащил силою.
— Вы подтверждаете, капитан, что непотребство имело место?
