— Твою Праматерь! — выдохнул Хармон.
— Святые боги! — откликнулся Гортензий.
Бездонная Пропасть чернела дырою на лике земли. Склоны гор, образующих ее, можно было проследить на четверть мили, на полмили вниз, но затем они терялись в белой дымке. Ниже уровня тумана Пропасть уходила в такую безумную глубь, что дно — если оно вообще было! — покрывал сумрак. Пропасть напоминала северное море: поверх черной пучины плавали льдины-облака.
Может быть, Низа права, и когда-то Хармон бывал смельчаком, но точно не в эту минуту. Чем ближе становилась Пропасть, тем больше тряслись его поджилки. Мелькнула мысль — прямо сейчас посадить Небесную Сферу. Но было уже поздно: пока они спустятся, ветер донесет их до Пропасти. Надо пройти над нею и сесть на том краю.
— Мы точно… точно перелетим?
— Д-д-да, — отстучал зубами Гортензий.
— Будь добр, поддай огню!
Изобретатель плеснул масла в чашу. Шар уже летел над краем Пропасти — над склоном, который где-то глубоко под туманом выведет в царство богов или в ложе ужасающего Перводара.
— Маркиз мне велел, — начал Бут и по своему обыкновению не договорил.
Хармону было плевать, что велел маркиз. Хармон уже решил: не будет никакого фальшивого спуска. Ни под туман, ни в туман, никуда. Пропасть — океанский омут, а Небесная Сфера — пылинка. Нужно лететь отсюда прочь, только так можно спастись. Сесть, пополнить запасы, под каким-то предлогом спровадить Бута — и со скоростью ветра мчать куда глаза глядят.
— Сейчас перелетим, — сказал Хармон, силясь не смотреть в туман, — на том краю сядем, подождем западного ветра — и с ним в Пентаго. Второй из Пяти, наверное, уже заждался.
— Маркиз велел, — повторил Бут и зачем-то вынул кинжал.
— Что велел? Бороду сбрить?
— Спускайся, — сказал Бут.
— Куда?! — выпучил глаза Гортензий.
— В Пропасть. Маркиз велел: вниз при первой возможности. Сейчас есть.
И Хармон, и Гортензий пялились на Бута, потому не заметили, как лицо Низы выразило детский жадный восторг.
— Вниз! — прошептала девушка.
— Мы… мы… мы не можем! — выдавил Гортензий. — Не хватит масла. Если сядем, то не взлетим. Надо хотя бы… запасы… масло!
Бут упрямо выставил челюсть:
— Масла много. Сегодня почти не жгли. Давай на спуск.
Хармон заговорил как можно медленней, растягивая время.
— Дружище Бут, что бы ни говорил маркиз, я не вижу совершенно никаких поводов для такой спешки. Глупо совершать великие открытия на бегу. Давайте доберемся в Пентаго, повидаем торжество в нашу честь, отведаем праздничных…
— Закрой пасть, — бросил Бут. — Мы нырнем сейчас или, тьма сожри, кто-то пожалеет.
— Славный, — ласково сказала Низа, — почему ты споришь? Мне тоже не по душе, что он машет железом. Но мы все равно хотели вниз — так спустимся, пока можем. Не ждать же снова попутного ветра!
— Мы хотели?! — обалдел Хармон. — Никогда я не хотел! И ты тоже нет. Ты же не любишь Предметы — за каким чертом тебе нужен Перводар?
У Низы отвисла челюсть.
— Я думала… мы вдвоем совершим подвиг. Заглянем в царство богов, как Праотцы или герои. Я думала, ты тоже этого хочешь!
— Я хочу делать добро, а не глупости! Как тебе только в голову пришло!
— Хватит! — рявкнул Бут и указал клинком в живот Хармона. — Не хочешь увидеть кишки — опускай нас.
Тогда Низа выхватила из сапога кинжал и ударила Бута.
Он успел отклонить выпад — нож Низы не пробил ему бок, а лишь полоснул бедро. Тут же Бут ударил девушку кулаком с такою силой, что она чуть не выпала из корзины. Поймал за шиворот, подтянул к себе, развернул спиной. Приставив клинок к ее шее, сказал:
— Ныряем, или девица.
На сей раз можно было не оканчивать — смысл и так предельно ясен.
— Не трогай Низу, — сказал Хармон. — Мы сделаем как скажешь, только отпусти.
— Отпущу внизу. Давай!
Гортензий потянулся к веревке, выпускающей горячий воздух. Хармон глубоко вдохнул и заговорил с неожиданным спокойствием:
— Ты хочешь вниз, Бут? А можешь сказать — зачем?
— Не твое дело.
— Вы с маркизом думаете, там Предметы, верно? А на кой вам они? Адриан любил Предметы — и что с ним стало? Герцог Лабелин любил Предметы — и потерял герцогство. Был такой Снайп, позарился на Предмет — и помер с болтом в груди. Думаешь, тебе Предметы счастье принесут?
— Вниз! — произнес Бут с улыбкой, которая у него означала ярость.
Хармон стал расстегивать кафтан.
— Я тебе покажу кое-что. Если не убедит — полетим вниз. Но сначала смотри и слушай. Я убил пять человек, сам того не желая. Я жил приличной честной жизнью — теперь стал изгнанником. Я гордился собой — теперь кажусь себе последним гадом. Я знал, зачем живу, — теперь болтаюсь по миру, как лодка без весел. Знаешь, из-за чего все это? Из-за вот этой штуки!
Он вынул из-за пазухи Светлую Сферу и поднял над головой.
— Смотри, Бут! Это Священный Предмет, он создан богами. Он превратил всю мою жизнь в дерьмо. Хочешь Предмет? Брось нож и возьми!
Глаза Бута лезли на лоб. Он не повторил свое «вниз» и не пригрозил кинжалом. Он, кажется, вообще потерял дар речи.
— Я не шучу, — сказал Хармон. — Я владею Предметом уже год. За этот год потерял друзей, женщину, дом, дело, самого себя. Сфера идовски дорога и божественно красива, невероятно сложно расстаться с нею. Я прикипел к ней, как пьяница к бутылке. Но знаешь, что? Я ненавижу себя за это. Если бы можно было сделать Предметом хоть одно доброе дело — например, спасти Низу от смерти, — я бы не колебался. Хочешь — брось нож и бери. Не хочешь — выкину к чертям!
И Хармон выставил руку со Сферой за край корзины.
— Не нужно, славный! — воскликнула Низа.
— Поб-боб-побойся богов! — пробормотал Гортензий.
А Бут хотел что-то сказать, но вдруг вся краска ушла с его лица и рот распахнулся, а рука с ножом заплясала от дрожи. Выпученные глаза Бута пялились на Сферу. И Низа, и Гортензий уставились туда, и тоже смертно побелели. Тогда повернулся и Хармон. Взглянув на Светлую Сферу, обожаемую и ненавистную, он узрел чудо.
Предмет в руке торговца ожил. Внешнее кольцо пульсировало голубоватым светом — равномерно, словно отмеряло секунды. Внутреннее само собою повернулось так, что сквозь него виделась Бездонная Пропасть. При каждой вспышке внешнего кольца картинка во внутреннем сменялась. Вот Хармон видел в нем туман — но не за четверть мили, а совсем близко, протяни руку и коснись. Вот вспышка — и кольцо залилось молоком, будто находилось прямо внутри тумана. Вспышка — в кольце стало сумрачно, как под облаками, и по сторонам возникли очертания скал. Вспышка — и тень стала плотнее, а скалы чуть приблизились. Вспышка — они еще ближе, а тень гуще. Уже не сумерки, а вечер в горах, когда солнце село за вершины. Вспышка — и темень сгустилась почти до ночной, а скалы надвинулись с боков, окружили бесплотное око Сферы. В центре поля зрения показалось пятно особо густого, почти осязаемого мрака. Казалось, чернота этого пятна растекалась по всей Пропасти, поглощая солнечный свет. Хотя глубина Пропасти была огромна, но не она являлась причиной вечного сумрака, а это пятно мрака на дне. Что же оно? Дыра в мир богов?!
