— А почему вы не нашли его? Кто знал Менсона, ожидал бы, что он будет рыдать над мертвым телом Адриана. Положим, потемнело в мозгу, схватил нож, убил — но когда понял, что сделал, стал бы рвать на себе волосы и лить слезы. Разве нет?
— Д-допускаю, милорд, что шуту нестерпимо было видеть дело своих рук, и он, только вынырнул из реки, сразу б-бросился бежать, куда глаза глядят.
— Заметь, как гладко отвечает, — ввернула альтесса. — Ни на секундочку не задумался.
Эрвин заметил. Эрвин начинал чувствовать злость.
Он огладил ножны, положил ладонь на рукоять Гласа Зимы, сжал пальцы. Альтесса права: приятно держать эту вещь в руке, когда злишься.
— Меч подарил мне отец. В честь того, что я разбил войско тирана, взял столицу и выиграл войну. До меня им владели лучшие воины Дома Ориджин. Клянусь, ни один из них не потерпел бы, чтобы мелкий дворянчик лгал им в лицо!
— В-ваша светлость, я говорю ч-чистую…
— Вы нашли Менсона?
— Н-нет, что вы!
— Ни живым, ни мертвым?
— Нет, нет!
— Адриан жив?
— Что?..
— Сюда.
Эрвин пальцем поманил Итана. Тот нехотя сделал шаг и оказался в пределах мечевого выпада.
— Тело, которое прислали в столицу, принадлежит Адриану?
— К-конечно!
— Откуда вы знаете?
— Его же ос-смотрели лекари…
— Но вы не были при осмотре! Вы остались в Альмере! То есть, вы заключили смерть Адриана из одного Вечного Эфеса на трупе?!
— «Г-голос Короны» напечатал р-результаты осмотра…
— «Голос Короны», подконтрольный мне! Вы слишком легко поверили в смерть любимого владыки!
— В-вы н-намекаете…
Эрвин поднялся с оружием в руке.
— Мне говорили, что для хорошего удара нужно разозлиться. А вы почти разозлили меня.
— В-ваша светлость, верьте, я н-ничего не скрываю! Все написал в отчете, б-больше нет ничего!
— Стало быть, — с грозною паузой спросил Эрвин, — не стоит рассчитывать на вашу искренность?
Но что-то сложилось не так. Либо Эрвин был недостаточно страшен, либо Итан — не так уж пуглив. Агент побледнел, но не сдался:
— М-мне нечего прибавить, милорд. В-все уже сказано.
Тогда альтесса тихонько мурлыкнула:
— Рубани его, дорогой.
Эрвин округлил глаза.
— Ах, не делай лицо! Тебе же хочется. Возьми и рубани эту сволочь! Врет самому герцогу — каков подлец!
Эрвин убрал меч в ножны.
— Кайр Хайдер!..
Воин появился в дверях, и герцог приказал:
— Заберите этого сударя.
— Куда, милорд? — в глазах кайра хищный интерес.
— На пытки, на пытки! — подсказала альтесса.
— В каменный мешок. Пускай осмыслит свои показания.
— Поллумеррра, — проворковала альтесса совсем уж по-кошачьи.
— Позвольте мне применить методы.
— Нет! Просто в темницу. Без прогулок, на хлеб и воду.
— Полллумерааа…
— Так точно, милорд.
Кайр развернул Итана и вытолкал прочь. Агент не сказал ни слова — ни возмущения, ни мольбы.
Альтесса качала головой, саркастично ухмыляясь.
— Ты слишком человечен, любимый. Кукловод сожрет тебя.
Он прошипел со злостью:
— Я Ориджин.
— Ты добряк. Смотри.
Альтесса поставила на стол свечу.
Прежде, чем ее пальцы выпустили воск, Глас Зимы покинул ножны, взметнулся к потолку, со свистом ринулся вниз…
Свеча отлетела и шлепнулась на пол — целехонькая.
* * *
Миновал март, начался апрель.
Эрвин не бросал тренировок, хотя результаты удручали. Желая раззлобить его (как злобят сторожевых псов при выучке), альтесса нашептывала: «Мой малыш… Кукловод тебя скушает!» Эрвин силился доказать ей и Роберту, и себе. Все больше вкладывал старания, все яростней кромсал воздух, кусал губы, скрипел зубами — но нет. Нет, и все.
Даже Роберт, при всем флегматизме, отметил:
— Кузен, с тобою что-то не то творится.
— Что не то?! — взвился Эрвин.
— Ты… как бы сказать… слишком герцог. Раздражаешься, что нужно взять меч и рубить, а он, меч, еще и не слушается. Привык ты, что все по одному приказу: решил, сказал — сделалось. Забудь себя герцогом, представь простым кайром. Представь, что меч — твоя повседневная работа. Не злись на него. Вот плотник же на молоток не злится. Берет себе и вколачивает гвозди — так и ты…
— Но не о гвоздях речь — о людях!
— Иначе думай. Твое дело — расчищать дорогу. Враг встал на пути. Если б не встал — не был бы врагом. Но коль он закрывает путь, то из человека превращается в преграду. Вот и убери ее.
— Как снег лопатой?
— Ага.
— Но люди — не снег!
— Бывает…
Помимо тренировок, все остальное у Эрвина складывалось на диво удачно.
Отцовская хворь ослабла. Пускай не ушла совсем, но и облегчение было счастьем.
Трофеем Эрвину достался говорящий Предмет — уже второй. Хоть не заговорил, но ожил в его руках, наведя на любопытнейшие мысли.
Принц Гектор Шиммерийский предложил Эрвину купить пятнадцать тысяч искровых очей. С помощью ссуды, обещанной герцогом Фарвеем, возникла возможность принять предложение. Эрвин стал мечтать о том, как создаст личную отборную гвардию, вроде иксов Деймона, но вооруженную искрой. Если убедить кайров дополнить мастерство меча силою искры, то во всем свете не сыщется подобной им армии. Само существование столь могучего войска гарантирует крепкий мир в Империи.
Приарх Галлард Альмера объявил помолвку с Лаурой Фарвей. Леди Аланис пришла в бешенство, Эрвину стоило трудов умерить ее гнев… Сам же он видел в этом событии лучи света. Да, в случае войны Аланис с Галлардом, Надежда встанет на сторону последнего… но это и хорошо. Резня в центре Империи никогда не прельщала Эрвина — а теперь она исключена, ведь Аланис не рискнет пойти против двух герцогств. Зато брак с юною девицей сделал гранитного приарха уязвимым. Эрвин еще не знал, как подступится к нему: через Лауру ли, через будущих ее детей, через родичей — но чувствовал, что сможет подчинить Галларда без помощи мечей. Теперь — сможет.
Владычица Мими совершила самоубийственную глупость, подавшись на переговоры со Степным Огнем. То был дурацкий поступок… но по-своему прекрасный, из тех полугеройских полубезумств, какими грешил порою и сам Эрвин. Впервые Мими вызвала его восхищение. Не снисходительное, в духе: «Умное дитя», — а по-честному, от души.
