— В чем это выражалось?
— Так особо и не сказать, чтоб выражалось… Он только с чаем учудил, а прежде чайной ничего такого не делал, для себя нехарактерного… Но я-то ж его знаю. Шестнадцать лет я при нем, день в день. Мне ль не заметить… Как подали письмо, так в Менсоне что-то перещелкнуло.
— Письмо, сударь?..
— В Алеридане, во дворце приарха, принесли ему письмецо. Почтовый курьер отдал мне, я — колпаку. Он прочел, поморгал, ничего не сказал. Но с тех пор изменился.
— Как изменился?
— Не объяснить… Будто носил в себе что-то. Словно в мозгу у него тлела головешка.
Теперь не один Марк, а и Эрвин следил за Менсоном. Но слежки-то не требовалось — хватало и взгляда, чтобы понять: Менсон крайне взволнован, Форлемей говорит о чем-то, весьма важном для него.
— Знаете ли вы, сударь, что было в письме?
— Да ничего особого, это и странно! Какая-то барышня ему писала, вспоминала летний бал, предлагала встречу.
— В письме не имелось намеков на убийство?
— Боги, да никаких! Если б там было что-то страшное, я б не отдал письмо колпаку. Я его берёг ото всего такого…
— Однако вы считаете, что именно это обычное письмо лишило лорда Менсона покоя?
— Не знаю, что считать… Может, с барышней этой у него воспоминание, может, с летним балом… Но, ваше величество, чего гадать-то? Давайте колпака спросим!
— Для этого еще не время, — покачал головой пророк. — Вы помните имя барышни?
— Нет, ваше величество.
— Вы знаете что-нибудь про инцидент на летнем балу?
— Это с лакейчиком?.. Дрянь и клевета! Клянусь Праматерью, колпак всегда барышень любил! Я тому имею десятки подтверждений!
— Свидетели выразились довольно ясно…
— Так и я вам ясно говорю: колпак к дамочкам — как медведь к малине!
Франциск-Илиан обвел зал таким взглядом, будто хотел подчеркнуть нечто очень важное. А потом развел руками:
— Благодарю, сударь. Вы ответили на все мои вопросы.
— Обвинитель желает опросить данного свидетеля?
— Конечно, ваша честь. Господин Форлемей, вы верите, что лорд Менсон убил владыку?
— Совсем не верю! Колпак же в нем души не чаял! Все навет и злословие!
— Вы знаете лорда Менсона шестнадцать лет, изучили как собственного ребенка, с полувзгляда замечаете его настрой. Верно?
— Еще бы!
— За последние полгода вы, пожалуй, не утратили этого умения?
— Уж конечно, нет!
Марк поднял руку и ткнул пальцем в скамью подсудимых:
— Так посмотрите в лицо лорду Менсону — и тогда ответьте на мой вопрос.
Форлемей повернулся и поглядел на шута. Лишь пару секунд Менсон смог выдержать взгляд бывшего адъютанта, а потом опустил глаза.
— Ты?.. — выдохнул Форлемей и потемнел лицом. — Колпак, зачем?.. Как ты мог?..
— Благодарю вас, сударь, — улыбнулся Марк. — Мой опрос окончен.
Он обратился к пророку:
— От лица истца — ее величества Минервы — я также благодарю и вас, премудрый. Вы сделали все, чтобы раскрыть истину. Ваши свидетели с предельной ясностью описали, как лорд Менсон готовился убить его величество. Он осознавал весь ужас сего деяния, потому потратил целые сутки, чтобы набраться решимости. Пережил нелегкую борьбу с собою, в последнем порыве совести даже попытался предупредить владыку! Но крушение уничтожило охрану владыки, убийство стало весьма простым делом — и лорд Менсон решился. Осталась только одна загадка: что толкнуло Менсона на преступление? Была ли причиною неизвестная дама — автор письма? Или мотивом стала порочная ревность к владыке? Или вместе с памятью о славном прошлом к Менсону вернулась и жажда мести?.. Лишь один человек может знать ответ, и, я надеюсь, сообщит его нам. Лорд Менсон, готовы ли вы произнести последнее слово?
Глядя через плечо, альтесса Тревога сказала Эрвину:
— Только посмотри, как довольна леди Аланис! Сияет, как хрусталь в доме строгой хозяйки! Ведь все уже позади, что бы ни сказал Менсон — ему не оправдаться, никто не поверит. Последние свидетели вырыли ему могилу, а судьи бросят сверху землицы — и вместе с шутом похоронят тайну поезда. Покончено! Ты рад, любимый?
Эрвин чувствовал нечто, весьма далекое от радости: разочарование.
Франциск-Илиан положил руку на плечо шута. Неспешно поднялся, выдержал долгую паузу. Огладил бороду, прочистил кашлем горло и произнес:
— Друг Менсон, я вижу, что ты утомился от скуки и очень желаешь высказаться. Но прошу тебя: повремени, дай опросить еще одного человека. Лорд Эрвин София Джессика, герцог Ориджин, прошу вас занять место свидетеля.
Он вышел на сцену, ощущая гораздо меньше волнения, чем ожидал.
— Я к услугам вашего величества.
— Лорд Эрвин, будьте добры, поведайте суду: что вам известно о причинах крушения императорского поезда?
Вот так напрямую. Без обиняков, точно в забрало.
— Ваше величество, доподлинно мне неизвестно ничего. Я не владею знанием, которое можно доказать в суде.
Франциск-Илиан отвесил учтивый поклон:
— Вы — внук Агаты, великий герцог, сын самого Десмонда Ориджина. Ваше слово прочнее любых улик. Вряд ли суд потребует от вас подтверждений.
— Тем не менее, мое знание косвенно.
— Иного я и не прошу, милорд. Поведайте лишь то, что знаете, и ни словом больше.
Эрвин поднял взгляд к Аланис и увидел в ее глазах неприкрытую холодную злобу. Тогда последние сомнения покинули его. Эрвин заговорил:
— В середине декабря в осажденном дворце леди Аланис Альмера предложила мне план уничтожения владыки Адриана. План заключался в следующем. Послать доверенного человека леди Аланис — Джоакина Ив Ханну — к графу Эрроубэку и предложить ему сделку: граф в нужный день подстроит обрушение моста и гибель владыки, а взамен получит от леди Аланис графство Блэкмор, когда граф Блэкмор будет казнен за предательство.
— Вы приняли план, милорд?
— Я счел его бесчестным и нарушающим кодекс войны. Альмера хранила нейтралитет, боевые действия на ее территории были недопустимы. А уничтожение поезда под видом несчастного случая больше напоминало убийство безоружных, чем сражение. Я отклонил план.
— Но позже вы получили причины считать, что план был приведен в действие?
— Мост рухнул, ваше величество. А Джоакин Ив Ханна исчез из дворца.
— Вы с кем-либо поделились своими знаниями?
— Никак нет.
— Став лордом-канцлером и получив протекцию под свое управление, вы начали расследование диверсии?
— Никак нет.
