— Не считаете ли вы, милорд, что таким образом сперва допустили совершение злодеяния, а затем сокрыли его?
— Не считаю.
— Почему же?
— Если леди Аланис привела план в исполнение, то сделала это без моего ведома и против моего желания.
— Но вы скрыли то, что вам известно.
— Как видите, нет.
— Вы благодарны судьбе за то, что поезд разбился и владыка Адриан погиб? Это принесло вам победу в войне, не так ли?
— Я победил благодаря доблести моих воинов, собственному уму и помощи Праматерей, которые сочли мое дело правым. В день крушения войско Адриана уже было вдвое меньше моего и не имело шансов на победу.
Франциск-Илиан потеребил бороду.
— Милорд, простите вопрос, который северянину может показаться бестактным: какие отношения связывают вас с леди Аланис?
— Я не ощутил бестактности, но и не вижу причин отвечать. Названные отношения касаются лишь меня и леди Аланис.
— Вы чувствуете ответственность за ее действия?
— Леди Аланис — дворянка моего рода и моего ранга. Она не только способна, но и должна принимать свои собственные решения и отвечать за них.
— Почему вы долгое время покрывали ее, а теперь решили выдать? Связано ли это с тем, как окрепла и потеплела ваша дружба с ее величеством Минервой?
Вот теперь — только теперь — Эрвин в полной мере осознал смысл дедовой байки: про мышей и проверку для кота. Он встретил взгляд пророка:
— Ваше величество, с тем же успехом и я могу спросить вас. Две недели назад вы просили у меня военной помощи против собственного сына. Я вам отказал, сочтя вашу просьбу бесчестной. Любопытно, состоялся бы данный допрос, если бы тогда я ответил согласием? Также любопытно: если завтра вы отравите принца Гектора, должен ли я буду нести за вас ответственность? Вы же мне заранее поведали свой план, как и леди Аланис.
Голоса в зале усилились настолько, что председатель зазвенел в колокольчик:
— Порядок в суде! Требую тишины! Милорд Ориджин, будьте добры, отвечайте на вопросы советника, а не задавайте собственные.
— Я услышал провокацию, а не вопрос.
— Советнику рекомендуется задавать вопросы, связанные с делом.
Франциск-Илиан заговорил, впившись в Эрвина цепким взглядом:
— Милорд, если бы вы организовали подобную диверсию…
— Не я ее организовал!
— Да, милорд. Но будь вы на месте того, кто ее устроил, вы бы положились на одну только силу стихии? Верили бы, что владыка непременно утонет, или сочли нужным убедиться в этом?
— Ваше величество хочет знать, что я считал нужным? — Эрвин повысил голос, придал ему железа и льда, как в день штурма Лабелина, перед путевскими шеренгами. — Я оповестил об этом всех лордов Империи Полари! Жаль, вы были в монастыре в тот день. Я считал нужным лишить власти Адриана Ингрид Элизабет, проявившего себя тираном и святотатцем. Я считал нужным разбить его в честном сражении, взять в плен и поставить перед судом. Я считал нужным защитить законы Праматерей, законы доблести и чести, законы справедливого устройства мира. Я горжусь тем, чего добился. Я рад, что не допустил тирании и отстоял исконные права дворянства. Я совершил поступок, которого стыжусь: в городе Дойле приказал убить двадцать пять безоружных пленников. То было мерзко и бесчестно, и я готов к тому, что на Звезде понесу наказание. Но в крушении проклятого поезда нет моей вины, и ни вы, ни кто-либо другой не докажете обратного!
Эрвин вышел с места и коротко кивнул шиммерийцу:
— На этом допрос окончен, ваше величество.
Франциск-Илиан примирительно поднял ладони:
— Милорд, я никоим образом не хотел оскорбить вас. Я задам всего три вопроса, и вы убедитесь, что они напрямую связаны с мотивами лорда Менсона. Позвольте мне защитить его.
— Нет, ваше величество. Я уделил вам достаточно времени. Вы распорядились им так, как сочли нужным.
Эрвин вернулся на свое место. Леди Аланис встала и вышла из зала, не сказав ни слова.
А Ворон Короны поднял флажок:
— Лорд Эрвин, ваша светлость… Позвольте мне спросить вас.
— Не вижу в этом нужды. Суд услышал достаточно, чтобы вынести вердикт.
— Боюсь, что нет, ваша светлость. Кажется, я понял, к чему вел советник. Действительно, существует один мотив, который мог бы смягчить участь лорда Менсона.
— И вы, обвинитель, желаете показать этот мотив?
— Милорд, вы велели добиться справедливости. То был хороший приказ, я всей душою хочу его выполнить.
— Что ж… слушаю ваши вопросы.
— Устроив диверсию, можно ли знать наверняка, что владыка погибнет в крушении?
— Как видим, нет. Он пережил саму катастрофу.
— С точки зрения человека, устроившего диверсию, не было бы разумно послать отряд, чтобы убедиться в гибели владыки, а если он окажется жив, то — прошу прощения — добить?
— Это было бы грязно. Однако логично.
— Сир Сандерс и Форлемей показали, что какие-то люди лазали по вагонам. Они допустили, что те люди спасали выживших, но возможно ли обратное: не спасали, а убивали?
— Боюсь, что возможно.
— Милорд, если бы близкий вам человек стоял перед неизбежной смертью, или хуже того — постыдным пленением, а затем смертью, — вы могли бы убить его? Можно ли умертвить человека, чтобы спасти его от позора или мучений?
Эрвин глубоко вздохнул.
— Это крайне тяжелый выбор. Но человек чести может совершить такой поступок.
Ворон кивнул:
— Благодарю вас, милорд. Господа судьи, прошу внести в протокол: обвинитель допускает возможность, что лорд Менсон нанес владыке удар милосердия. Лорд Менсон совершил измену, но, возможно, целью ее было спасти Адриана от пленения, надругательства и более жестокой смерти от рук бандитов.
Судья Кантор задохнулся от удивления:
— Обвинитель оправдывает ответчика?! Это абсурд! Не было никаких бандитов! Свидетели-рыбаки не упоминали никакого отряда!..
Ворон невесело улыбнулся:
— Да, теперь сложно будет опровергнуть их слова. Но объяснение крайне просто: когда Эрроубэк привел рыбаков к мосту, бандитов там уже не было.
— Когда привел?.. Обвинитель, вы ставите под сомнение показания своих же свидетелей? Требую прекратить!
Минерва откашлялась:
— А я требую говорить. Сударь, окончите мысль.
— Ваше величество, есть лишь один способ добиться такой точности ложных показаний, какая имелась у рыбаков: инсценировка. Наемники графа видели, как шут уколол владыку, и это рушило весь план. Когда найдут тело, на нем будет ножевая рана. Ее нельзя будет списать на катастрофу, состоится суд об убийстве, понадобится козел отпущения. Граф решил запастись свидетелями. Его наемники по понятной причине не подходили, нужны были люди, вызывающие полное доверие. Тогда привели четверых рыбаков и устроили для них спектакль: наемник в шутовском колпаке сделал вид, что убивает наемника в дорогом мундире. Рыбаков запугали, дали им денег, велели в суде солгать, что видели это взаправду, а не притворно. Потому они не упомянули ни человека в лодке, ни Форлемея с Сандерсом, ни отряда, который видел капитан Грейс, — всего этого не было на реке в час спектакля. Также рыбаки опознали кинжалы, хотя не должны были: с тридцати ярдов поди рассмотри нож! Но им дали вблизи разглядеть искровый кинжал и рисунок Вечного Эфеса в реестре Предметов. Потому и барон Бонеган так охотно поручился за показания мужиков: он-то сам по приказу сюзерена репетировал с ними эти показания!
