— Миледи, эта священная стража беспокоит меня. Не расстроит ли она Эрвина?
— О, я знаю, кого она расстроит точно: владычицу Минерву. Однако взгляды Эрвина и ее величества нередко расходятся, очередной конфликт лишь поддержит традицию.
— Вы надеетесь, что Эрвин с Минервой окончательно рассорятся?
Нексия промолчала с загадочной улыбкой.
— Желаю вам удачи, миледи. Я уверена, Эрвин будет счастлив, когда судьба сведет его с вами. Он заблуждается, если думает иначе.
Нексия покраснела, и Иона поспешила добавить:
— Однако все же, не стоит ли нам предупредить Эрвина о священной страже? Он будет зол, когда узнает о переговорах за его спиной.
— Миледи, нет сомнений, что Эрвин знает обо всем! Младший лорд Фарвей поклялся мне, что ваш отец одобрил план. Если в курсе отец, то, конечно, и сын. Полноте, я не участвовала бы в переговорах, если б они напоминали интригу против Эрвина!
— Благодарю, вы успокоили меня… Позвольте вопрос, леди Нексия: почему герцог Фарвей выбрал вас своим послом? Вы сведущи в политике, но вы — урожденная Лайтхарт. Он мог послать своего родича, коих немало в наличии.
— Граф Виттор предложил меня.
— Что вы говорите!
— Да, ваш муж сказал Фарвеям, что переговоры станут особенно успешными при моем участии. Я признательна ему за этот подарок.
— Виттор умеет удивлять.
— Но это приятное удивление, разве нет?..
Иона не стала спорить. Ее отец писал: «Для полководца не бывает приятных сюрпризов. Все, что вы узнали внезапно, без предупреждений от вашей разведки, — верный признак опасности».
Я не полководец, — сказала себе Иона. И даже не Ориджин больше. Я — преданная любящая жена. Моя воля — отражение желаний мужа.
Нечто глубоко внутри нее прошептало слова кайра Ирвинга: «Мы и есть Север». Она отказалась слышать шепот.
Тот вечер они провели вдвоем с Нексией: гуляли, беседовали, посетили театр. Похоже, Нексия была настроена общаться всю ночь, однако Иона истратила много душевных сил на встречу с аббатом, и рано отправилась в постель. Подруги условились следующий, последний день провести вместе. Если позволит погода, осмотреть ложе Дара — величайшую святыню здешних краев. Нужно было встать пораньше, одеться, раздать указания, подготовить коней и эскорт. Иона так и поступила, и в восьмом часу кони были уже оседланы, кайры готовы к пути, сумки наполнены снедью, фляги — водой. Иона вышла к завтраку в платье для верховой езды, рассчитывая быстро перекусить и отправиться в дорогу.
Нексии еще не было за столом. Кастелян Гарольд с женою сосредоточенно жевали, заложив за воротники белые салфеточки. Виконт Сомерсет с придворным изяществом нарезал ветчину. Кайр Ирвинг, еще не привыкший к графскому столу, боялся издать лишний звук. Мартин Шейланд хлопал больными, выпученными глазами. Полусонный Виттор пил чай рядом с братцем.
— Душенька, ты одета для дороги? Куда собираешься?
— Любимый, я говорила тебе…
— Верно, говорила, но я не запомнил спросонья.
— Хочу показать леди Нексии ложе Дара.
— Ах, вот как!
Виттор усмехнулся, а Сомерсет выронил вилку от возмущения:
— Нексия ничего не сказала! Как низко — скрыть от родного брата такое приключение! Я тоже хочу увидеть Дар.
— Любезный Сомерсет, не беспокойтесь… — начал Виттор, как тут дверь распахнулась.
Леди Нексия вошла в трапезную.
Нагая.
Иона затратила усилие, чтобы поверить глазам. На Нексии не было ни ночной сорочки, ни исподнего. Белые бедра, треугольник волос, розовые соски. Гусиная кожа от утренней прохлады.
Все пялились и хлопали глазами. Не замечая удивления, леди Флейм прошла к своему месту, села за стол.
— Доброго утра и приятного аппетита, господа! Леди Иона, вижу, вы уже собрались?..
Тогда люди опомнились — все разом. Мартин мерзко присвистнул и прилип глазами к упругой груди Нексии. Кастелян покраснел, как рак, и бросился бежать из-за стола. Следом его жена, причитая: «Какой позор!..» Ирвинг и Сомерсет сорвались с мест, принялись стаскивать камзолы, чтобы прикрыть наготу Нексии. Иона взяла подругу за руку:
— Боюсь, что вам немного прохладно. Идемте в покои, я помогу вам одеться.
— Одеться?.. — как будто удивилась Нексия. — К чему? Я готова в дорогу…
— Да, да, да! — закричал Мартин, буквально пожирая ее взглядом. — Езжай так! Можно и я с тобой?!
Сомерсет, наконец, одолел застежки, сорвал с себя камзол, накинул на плечи сестры.
— Это зачем? — удивилась она и передернула плечами.
Камзол упал, Нексия наклонилась подобрать его, увидела собственные голые ноги.
— Что со мной?..
Она вскочила, ощупывая себя, будто лишь теперь обнаружив…
— О, боги!
Нексия кинулась прочь, Иона и Сомерсет следом. Иона оттеснила Флейма:
— Позвольте я, как женщина…
Он уступил, она поймала Нексию за локоть, закутала в камзол и увела в спальню. Там Нексия упала на кровать, зарылась в простыни, забилась крупной дрожью.
— Холодно, знобит… Что со мной?!
Иона потребовала лекаря и горячего чаю. Помогла Нексии одеться в халат, укутала одеялом. Слуга принес чай, Иона прогнала его и сама стала поить подругу из чашки.
— Как вы себя чувствуете?
— Уж-жасно, — голос Нексии дрожал от лихорадки. — Какой страшный позор…
— Забудьте об этом! Думайте лишь о здоровье. У вас болит где-нибудь?
— Нет, нет… Только озноб…
— Выпейте горячего, станет легче. Вот еще одно одеяло, укройтесь им.
— Вы так заботливы! Боги, как же я могла…
— Это просто болезнь. Видимо, от лихорадки немного затуманилось сознание.
— Разве так бывает?
— Еще бы! Однажды при отравлении я слышала голоса призраков. А Эрвин в детстве простудился настолько, что увидел Праматерь Мириам.
— Одно дело видеть, а другое… Святые боги, как же я могла! Что обо мне подумают!
— Уверяю вас, совершенно ничего плохого! Пейте чай. Позвольте, я добавлю орджа. Да, с ним определенно будет лучше… Миледи, в Альмере была одна герцогиня, что рано овдовела. Кто-то предположил, что ей будет сложно вновь выйти замуж. Она заявила: «Я прекрасна, как сама Агата. Мне нечего стесняться своего тела!» Разделась и стала все время ходить голой. Никто из вассалов, стражи, слуг не сказал и слова против — потому, что она действительно была очень красива.
— Вы думаете, я такая же хворая, как она?!
— Нет же! Послушайте еще. Один вассал моего деда утверждал, что у медведей никудышние лучники. Дед не верил ему. Вассал распалился и вскричал: «Я докажу вам, милорд!» Сел на лошадь, в чем мать родила, и так поскакал в атаку! Лучники Нортвудов сначала опешили, а потом опомнились, стали стрелять — и правда, очень скверно. Лишь одна стрела достигла цели — попала в ногу возле самого паха. Торчала ниже живота, длинная как… ну, вы понимаете, миледи. А знаете, как его потом называли?
