— Лорды не поддержат Галларда, — робко вставил Ворон Короны. — Никто не захочет такого усиления Церкви…
— Холодная тьма! Да мой собственный отец его поддержал! За ним и безупречный Фарвей, и невинный Шейланд. После этого все голоса окажутся на его стороне! Галлард с Фарвеем поделят власть! Отличная затея: вместо столицы в Фаунтерре — по одной в Сердце Света и Алеридане! Есть лишь один способ помешать этому идову безумию: раскрыть, тьма сожри, хоть что-нибудь!
— Неужели? Вы знаете, какие Предметы в него входят, какого недостает? Вы знаете, у кого Абсолют?! Ворон, все что вы принесли мне — это само словечко «Абсолют»! Что, тьма сожри, мне с ним делать? Придумать песенку?!
— Но ваша светлость, позвольте заметить…
— О, я позволяю! Заметьте, наконец, хоть что-нибудь! Найдите хоть одну улику! Столкните с места хоть одно расследование! Быть может, вы, наконец, найдете отравителя? Вот радость будет, когда прекратятся шутки про меня и яд!
— Мои люди докладывают, ваша светлость, что Леди-во-Тьме стало намного лучше. Ее видели выходящей во двор поместья…
— А видели ее надевающей чулки на голову? Или пишущей цветком вместо пера? Нет?.. Тогда, очевидно, ей не отшибло память, и она вспомнит, что ее отравили! И вспомнит в самый неудачный момент — например, в тот, когда придет пора голосовать за монашескую полицию Галларда!
Эрвин перевел дух и обвел вассалов тяжелым взглядом.
— Господа, теперь я задам главный вопрос. Хоть у кого-то из вас есть хоть одна хорошая новость? Или иначе — хоть одна причина продолжать надеяться на вас?
Дед откашлялся и подкрутил ус.
— Милорд, я хочу рассказать вам одну историю.
— Тьма сожри, не сейчас!
— Нет, милорд, именно сейчас. История до крайности подходит к этой минуте, но я не поручусь, что подойдет также к какой-либо другой.
И Дед начал рассказ, не дав Эрвину возразить.
В те золотые годы, когда Фаунтеррой правили Праматери и Праотцы, имелся в их владении один Предмет. Он не носил особого названия, поскольку был очень прост. Единственная способность Предмета заключалась в умении слагать тайные письма. Если взять пыльцы с поверхности Предмета и написать ею послание, то прочесть сможет лишь один человек: тот, чей лик ты представлял, пока водил пером. Все прочие люди увидят только чистый лист.
Праматери использовали серебристую пыльцу, чтобы вести секретную переписку, сокрытую от смертных. Однажды Светлая Агата решила испросить помощи у Милосердной Янмэй. Агате требовалась Перчатка Могущества, чтобы быстро проложить одну дорогу. Агата владела некоторыми знаниями инженерии, потому не стала отвлекать от дел саму Янмэй, а попросила только Перчатку. Она послала Милосердной Праматери записку, составленную тайной пыльцой: «Прошу на завтрашний день Перчатку Могущества. Не беспокойся, я справлюсь с нею сама, только пришли ее не позже, чем к утру». При Янмэй состояло много учеников, и один из них — Гэвин — пользовался таким доверием, что имел позволение вскрывать почту Праматери. Зная о том, Агата представила себе лица и Янмэй, и Гэвина, чтобы любой из них смог прочесть письмо. И верно: письмо получил ученик, а не Праматерь. Янмэй же за час до того срочно отбыла в Оруэлл, узнав о болезни одного из сыновей, а Перчатку Могущества оставила запертой в хранилище.
Ученик Гэвин мог пойти одним из двух путей: попросить Агату повременить, пока вернется Янмэй, либо обратиться к Праотцу Вильгельму, который тоже имел доступ в хранилище. Но в любом из этих случаев Перчатка не попала бы к Агате до утра. Так что Гэвин взял письмо и пошел к кайрам, которые стерегли хранилище Предметов. Они хорошо знали ученика Янмэй и выслушали его, а затем попросили показать письмо. На чистом листе бумаги кайры увидели только чернильный рисунок дамочки, идущей по дороге, — Агата изобразила его просто для забавы. Подлинный текст письма был скрыт от кайров, и они отказали Гэвину. Тот поблагодарил с улыбкой и ушел, а вернулся через час и принес кайрам вина. Из четырех стражей двое отказались, поскольку несли вахту. Другие двое решили, что от пары глотков не будет беды, и приложились к бутылке. Они ошиблись: беда случилась немедленно. Кайры упали, пуская пену и корчась в конвульсиях. Третий часовой промедлил, пораженный зрелищем, и Гэвин выхватил кинжал и заколол его. Лишь четвертый страж спохватился, сбил Гэвина с ног и обезоружил.
Вскоре состоялся суд. Гэвин, белый как мел, не смог ничего сказать в свое оправдание, кроме одного: «Я выполнял просьбу Светлой Агаты…» Праматерь Юмин, игравшая роль судьи, приказала поставить опыт, который выявил трагичную истину. Пыльца секретных писем совершенно безвредна для Прародителей, но ужасна для людей подлунного мира: она подавляет их волю, превращает в рабов и вынуждает слепо выполнять написанное. Юмин помиловала Гэвина, поскольку он был не властен над собою. Предмет, доселе безымянный, был назван Ульяниной Пылью — в честь самой трагичной из Праматерей.
— Да будет известно милорду, — окончил Дед, — что сей Предмет имеет вид яблока. Правда, он не зеленый, как подобает яблоку, а серебристый из-за пыльцы, возникающей на его поверхности. До Шутовского заговора Ульянина Пыль находилась во владении Дома Лайтхарт. На суде выяснилось, что заговорщики пытались применить Пыль против Телуриана. И хотя Ульянина Пыль не подчинилась им, но на всякий случай ее изъяли у Лайтхартов и передали Церкви Праотцов, которую несколькими годами позже возглавил Галлард Альмера.
— Хм, — сказал Эрвин и надолго замолчал, обдумывая услышанное.
— Благодарю вас, милорд, — продолжил он после паузы. — Полезно знать, каким орудием располагает наш благочестивый друг. Правда, вы могли сообщить это хоть немного раньше.
— Милорд, Церковь владеет многими Предметами, а Ульянина Пыль не значилась в их числе: при прошлой переписи она была еще во владении Лайтхартов. Вот и потребовалось много времени, чтобы разыскать ее.
— В любом случае, благодарю. Это шаг вперед. Имеются ли еще добрые вести?
Ворон Короны осторожно подал голос:
— Мы проследили за леди Аланис. Покинув зал суда, она вернулась в свои покои, велела слугам собрать вещи в дорогу, а сама отправилась в картинную галерею.
— В картинную галерею?..
— Известно, что леди Аланис с большим уважением относилась к владычице Ингрид, у коей служила младшей фрейлиной. Вероятно, покидая Фаунтерру, миледи решила попрощаться со своей покойной наставницей. Сперва она зашла в зал прижизненных портретов и долго стояла перед ликом владычицы Ингрид. Затем переместилась в зал печали и так же постояла у посмертного портрета, а затем решительно отправилась на вокзал и убыла в Сердце Света.
— В Надежду?.. И ваши люди ее отпустили?!
— Милорд, вы не приказывали задержать ее! Да и я рассудил, что будет полезно отсрочить процесс над Аланис. Вы же сами говорите, что история с мостом пятнает…
— Тьма. Я не назвал бы это доброй вестью! Порадуете еще чем-нибудь?
