Эрвин не без усилия отвел глаза от лица Ингрид. Теперь он мог понять странное желание Аланис увидеть портрет: память о таком человеке действительно может поддержать в трудную минуту. Но когда Эрвин уже готов был уйти, он зацепил взглядом украшение на шее владычицы.
Эрвин нахмурился, шагнул ближе к полотну. Похоже, художник допустил небрежность: драгоценный кулон как будто висел в воздухе. Шею Ингрид обвивала цепочка, но не крепилась к кулону, а обрывалась в полудюйме от него.
— Взгляните, отче: живописец так увлекся чертами лица, что на одежду не хватило старания. Кулон — грубая мазня.
Давид покачал головой:
— Я бы так не сказал, милорд. Взгляните не на цепочку, а на сам кулон. Посмотрите внутрь камня.
Эрвин сощурился, напрягая взгляд. Кулон являл собою кольцо из белого металла — возможно, платины, — внутри которого помещался яйцевидный желтый камень, янтарь. А внутри янтаря блестели какие-то точки, сперва Эрвин принял их за блик на лаковом покрытии портрета. Но теперь, сфокусировав внимание, он ахнул: точки складывались в спираль! То была модель всей вселенной, сложенная из крохотных, размером с пылинку, светлячков. Ни одна кисть не могла поставить столь малые точки. Только швейной иглой художник мог отрисовать эту спираль, а светлых точек в ней были сотни и сотни! То была не грубая, а самая тонкая работа, какую Эрвин видел: вся вселенная, созданная богами, заключенная внутрь янтаря! И, конечно, художник не допустил ошибки: кулон действительно висел, не касаясь цепочки.
— Священный Предмет!.. — выдохнул Эрвин.
Отец Давид кивнул:
— Адриан подражал матери, когда начал носить Предмет на шее.
— Но в адриановом Предмете была женщина, а не вселенная. Этот — другой.
— Верно, милорд. Насколько я знаю, кулон владычицы Ингрид прибыл в семнадцатом Даре. Он зовется Каплей Солнца.
Эрвин передернул плечами, когда осознание прошло холодком по его спине. Кулон был круглым, а внутри имел овальный янтарь. Овал внутри круга. Семнадцатый Дар — один из тех, которых недоставало.
— Отче, вы знаете, где он теперь?
— Кулон?.. Не могу знать точно. Должно быть, украден Кукловодом вместе с остальными Предметами.
— Возможно, — выдавил Эрвин, чувствуя, как все сильнее и громче колотится в груди сердце. — Аланис смотрела еще и посмертный портрет. Идемте туда.
Посмертный зал дохнул на них серолицым горем. Сам воздух был тяжел и хладен от многолетней скорби, впрессованной, вжатой в портретные рамы, замурованной в четырех стенах. Сквозь бесслезный этот сумрак, под безглазыми взглядами покойников Эрвин зашагал туда, где виднелся лик владычицы Ингрид. Смерть облагородила ее, уродство ушло вместе с жизнью, оставив только печаль — такую, что впору задохнуться. Мертвые чувства много страшнее мертвых тел…
Взгляд Эрвина упал к шее покойницы. Саван скрывал украшение, но видна была и цепочка, и даже то место, где она обрывалась, оставив зазор между собою и кулоном.
Эрвин попятился, шатаясь от головокружения.
Предмет Династии. Овал в круге. Семнадцатый Дар, как и Светлая Сфера.
Он не украден. Он — в могиле владычицы.
Об этом не знает никто, кроме Аланис и Кукловода!
Северная птица — 6
27 мая 1775г. от Сошествия
Уэймар
«Милый брат…
Мысли теснятся и путаются. Спешу сказать все… Спешу начать с главного, но что — главное?
Я не смогла выполнить твою просьбу. Джоакин Ив Ханна ушел из рук, мне стыдно, я прошу у тебя прощения, но это неважно.
Главное: я за тебя боюсь. Отец Давид прислал мне весточку, в которой предупреждал: опасайся отравленных писем. Дал ли он тебе тот же совет? Если нет, прими его от меня.
Главное: я совершила ужасную ошибку. Послав Сеймура за Джоакином, не дала ему верных инструкций. Случилась схватка, Сеймур убил пять человек, невинных горожан. Я не могла простить себе. Не знаю, как ты пережил казнь пленников в Дойле.
Главное: я научилась любить мужа. Я старалась стать ему хорошей супругой, но… Нужно верить, а я не могу, не умею. Знаю, он желает мне добра, но все выходит скользко, склизко. Не могу, не справляюсь. Я — недостаточно змея, чтобы ловко скользить.
Знал ли ты, что Виттор ведет переговоры с Бенедиктом Флемингом? Желает примирить его с нами. Вынудил меня вступить в беседу. Я навязала послу Флеминга условия, выгодные для нас (найдешь их на другом листе). Виттор говорит: ты будешь доволен; Нексия говорит то же. Я сомневаюсь. Доволен ли ты? Умеешь ли радоваться выгоде, полученной по-змеиному? Если да, прошу: научи и меня!
Знал ли ты, что Виттор позвал на переговоры Нексию Флейм? Он обсуждает с Надеждой некую «священную стражу», о которой, якобы, осведомлен наш отец. Но от Надежды прибыл не кто-нибудь из Фарвеев, а Нексия. Это Виттор вызвал ее. Он сказал Фарвеям: так переговоры будут успешны. И верно: все прошло, как по маслу. Согласие достигнуто, я полюбила Нексию настолько, что глубоко сожалею о вашем расставании. Но все же: почему все тайком, исподволь, украдкой?
«Для полководца не бывает хороших сюрпризов. Все, что случается внезапно, — признак опасности». Это слова отца. Да, я не полководец, но… Тьма сожри.
Эрвин, любимый…
Написала, зачеркнула. Я зову так мужа, и не могу повторить тебе. Ты — не тот, кого могу назвать любимым. Ты — тот, кто поймет меня.
Вот самое главное: я все время стараюсь сбежать от Севера. Быть доброй, мягкой, податливой, чуждой жестокости. Уступаю мужу во всем, преклоняюсь перед ним, исполняю все прихоти. Пытаюсь развить в себе мягкость, но…
Когда Сеймур убил тех людей, я неделю изводила себя. Вина была ужасна, но… Правда в том, что я сама хотела чувствовать вину. Отец, Рихард, Роберт не чувствовали бы. Я терзала себя потому, что они бы не делали этого! Я не такая, я — нежность, я — любовь, я — не Север…
Но это ложь, Эрвин.
Я и есть Север!»
* * *
В круглом бассейне, голубом и гладком, как пятно лазурной эмали, плавал маленький — фут в длину — кораблик. Бассейн располагался на постаменте и освещался несколькими направленными лампами, что превращало его в подобие сцены, кораблик — в актера. Единственный зритель, граф Элиас Нортвуд, наблюдал за представлением с высокого кресла. На появление леди Ионы он среагировал вялым кивком и приступом сухого кашля.
— Подойдите, миледи, — произнес граф, когда кашель отпустил его. — Взгляните на это чудо.
Кораблик являл собою весьма точный макет реального судна: имел две мачты с полным парусным оснащением, ют и бак, бушприт и киль, даже крохотные фигурки капитана и рулевого за штурвалом. Иона не понимала, была ли то бригантина или каравелла — никогда не умела различать корабли. Но мастерское исполнение макета вызывало уважение.
