Закатники спешились и отдали поводья грею, он привязал коней рядом с лошадьми северян. Иона сказала грею несколько тихих слов, а затем вошла в трапезную.
Джоакину впору было радоваться тому, как все получилось: без конфликта, почти без спора упрямая северянка впустила закатников в подземный ход. Она даже не имела претензий к самому Джо, некогда ускользнувшему из ее когтей. Но странное дело: вместо радости он чувствовал тревогу. Все не нравилось ему: и равнодушие Сеймура, и сговорчивость Ионы, и само ее присутствие здесь. Сапоги и платье графини покрывала пыль — значит, она прискакала издали, не прямиком из замка. Но Сеймур и два его грея несли вахту в монастыре — так что ж, выходит, Иона пустилась в дальний путь одна, без эскорта? О чем она беседовала с Сеймуром — уж не собралась ли простить его и восстановить в чине? Недолго же длилось его наказание! В конце концов, что за странные шепотки с греем?..
Вслед за северянами гости спустились в погреб, расположенный под трапезной. Там Сеймур нажал скрытый рычаг, и в одной из стен обнаружилась дверь. Один за другим люди вступили в тайный ход. Давненько Джо не бывал в подземельях, а сегодня на его долю выпали сразу два. Они сильно отличались друг от друга. По меркам смертных людей, тайный ход в замок был прекрасно сработан. Длинный, хорошо укрепленный сваями, надежно замаскированный, снабженный канавками для отвода влаги и отдушинами для подачи воздуха. Славное творение зодчих, однако ничтожное в сравнении с ложем Дара. Утром Джо сполна ощутил могущество богов, а сейчас получил напоминание. Все зодчие Полариса за годы труда не создали бы то, на что богам хватило нескольких минут!
И снова, теперь уже более ощутимо, к нему пришла печаль утраты. Когда-то в жизни Джо имелось величие. Когда-то его руки касались того, чего касались и боги. Давно же это было…
Он одернул себя, вспомнив, куда привели подобные мысли Хармона Паулу. Чтобы отвлечься, сосредоточился на Эйлиш. Закатница вела диалог с Ионой: графиня спрашивала, гостья отвечала.
— Леди Эйлиш, вы живете в Сайленсе, но знаете про тайный ход, который в Уэймаре известен единицам. Как это получилось?
— Человеку становится ведомо именно то, что ему необходимо знать. Так боги направляют людей: посылая нужное знание.
— Боги направили вас в подземный ход?
— Как и вас, леди Иона. Я полагаю, неслучайно.
— Раз вы так хорошо осведомлены, не знаете ли также историю узника, сбежавшего из подземелья замка?
— Я знаю, миледи, что этот ход приведет нас к опустевшей камере. Я знаю также, что должна ее посетить.
— С какою целью?
— Чтобы лучше понять волю богов.
Очевидно, эти слова что-то значили для Ионы. Она надолго замолчала, думая о своем.
— Миледи, позвольте взять вас за руку, — попросила Эйлиш.
Иона обернулась, несколько вдохов смотрела в лицо закатницы.
— Простите, не позволю.
— А если я порадую вас новыми ответами?
— Узник Уэймара — закатник? Солдат генерала Ориса?
— Вы ошибаетесь в обоих допущениях.
— Кто же он?
— Пока не знаю этого.
— Вам известна тайна, которой он владел?
В ответе слышалась усмешка:
— Какая из них, миледи?
— Та, которая повергла в бегство генерала Ориса. Та, из-за которой граф бросил узника в темницу.
Эйлиш вновь усмехнулась и хотела что-то сказать, но Лахт Мис прервал ее:
— Леди Иона, вы переоцениваете нашу осведомленность. Как и свою собственную.
— Хотите сказать, что не было никакой тайны?
— Миледи, если бывают в мире тайны, повергающие в бегство генералов, — кто из нас так глуп, чтобы болтать о них?
— В мире бывают тайны, ради которых бросают в темницы. А мы сейчас направляемся в темницу. Не забывайте об этом.
— Благодарю за напоминание. Не забудьте и вы: угроза — обоюдоострый клинок. Много ли тайн известны вам самой, миледи? Чем это грозит вам?
Иона не ответила: тайный ход окончился. Фонарь в руке Сеймура осветил тупик. Сеймур дернул рычаг, и стена ушла в сторону. Они вступили в новое подземелье, и тут Эйлиш рванулась вперед, обогнав и кайра, и Иону. Не имея фонаря, она ринулась в сумрак, расставив руки, но не касаясь стен, щупая воздух. Ее пальцы двигались так, будто воздух имел плотность и форму. В какой-то миг Эйлиш замерла и повернулась влево. Джо разглядел дыру — грубый пролом в стене. Эйлиш сунулась туда, и Лахт Мис, доселе сдержанный, быстро рванулся за нею. Два закатника очутились в глухом каменном мешке всего лишь в несколько шагов длиною. Они замерли, прижавшись спинами друг к другу, и Джо услышал слова той загадочной молитвы. Потом закатники стали ощупывать стены камеры. Они двигались медленно, внимательно, будто каждый камень был словом в очень важной книге, и они боялись пропустить хоть одно. Даже железная рука Лахта тянулась к стенам. Конечно, она не ощущала ничего, однако Лахт не мог сдержать этого жадного движения.
Что за чертовщина происходит?! — хотел спросить Джо, но не раскрыл рта. Темное таинство происходящего выглядело столь священным, что все зрители замерли, боясь лишний раз вдохнуть. Но вот Эйлиш прижала руки к груди и сказала — простонала:
— Боги!..
— Боги, — эхом ответил Лахт Мис.
— Что вы узнали? — потребовала Иона.
Эйлиш вышла из камеры. Даже в тусклом свете была видна печать на ее лице: отражение запредельного, непознаваемого величия. Протянув руку к лицу Ионы, нежно коснувшись щеки, закатница шепнула:
— Ваш муж — счастливый человек…
Иона отдернулась и жестко повторила:
— Узник Уэймара — кто он?!
Но вдруг замерла. Что-то случилось с нею, что-то проникло в нее. Холодное лицо на миг исказилось, наполнившись темным, сумрачным знанием.
— Счастливый человек… — повторила Иона и овладела собою. Открыла другую дверь, подняла фонарь, осветила коридор, ведущий вверх. — Благодарю вас, леди Эйлиш. Добро пожаловать в Уэймар.
Стрела — 11
28 мая 1775г. от Сошествия
Арден (Земли Короны)
Город Арден отстоит от Фаунтерры на шестьдесят миль, или четыре часа поездом, или день кораблем. Основанный в первом веке от Сошествия, он стал одним из старейших городов Полариса. На Сладкие Века пришелся расцвет Ардена: мириамские короли перенесли туда свой двор, чтобы шум и грязь Фаунтерры не мешали им наслаждаться жизнью. На двести лет Арден сделался малой столицей Полариса, чертогом роскоши и удовольствия для немногих избранных, кому хватало денег поселиться там. Чернь вовсе не допускалась в Арден; лишь те простолюдины, что обслуживали двор и носили браслеты с мириамским гербом, могли ходить по улицам города. Зато темнокожие короли, славившиеся любовью к животным, наводнили Арден всевозможными зверями. Наряду с собаками и котами несчетных пород, тут вышагивали страусы, прятались в тенях лемуры, скакали по ветвям аллей голосистые макаки, приставали к прохожим олени, покусывая за рукава и клянча корма; под ногами похрюкивали умильные мохнатые литлендские свинки. По сей день не перевелись некоторые самые цепкие породы: по чердакам все еще лазят мартышки, обучившиеся мастерски воровать припасы и браниться с домохозяйками; в парках пасутся зебры, почему-то измельчавшие до размеров овчарки.
