— Нави, Карен, проснитесь! Мы в беде!
Они разлепили веки, не без труда очнулись ото сна, посмотрели на запад.
— Это могло случиться, — сказал Нави. — С вероятностью только двенадцать процентов, но все же.
— Как нам быть?
— Шхуна идет на север, — заметила Карен. — Кажется, не преследует нас.
— Они повернут, как только нас увидят, а не увидеть не могут. Мы их видим простым глазом, а у них есть подзорные трубы.
Нави похлопал подругу по бедру.
— Это еще одна причина, почему нам стоило уйти на восток. Сюда они не направят подзорную трубу, если не хотят ослепнуть.
Он указал на солнце, светившее точно в спины беглецам.
Несколько минут все трое молчали: Карен и Дороти с тревогою, Нави — с самодовольной улыбкой. Прошло время, и стало ясно: шхуна следует своим курсом, не сворачивая. Беглецов не заметили.
— Что теперь? — тихо спросила Дороти, боясь спугнуть удачу.
— Ждем одиннадцати часов утра.
Никто не спросил, что случится в одиннадцать. Для себя Дороти решила: пойдет дождь. Нави же предвидел прошлую грозу — вот и теперь предвидит. Лодка наполнится пресной водой… хоть бы не так сильно, чтобы затонуть. Дороти поискала под сиденьями, нашла ковшик, успокоилась. Вычерпала грязную соленую воду, кое-где скопившуюся на дне. Карен возмутилась: от плеска ковша обостряется жажда. От ее слов Дороти тоже захотелось пить, да так сильно, что она рискнула хлебнуть из-за борта. Моряцкая мудрость подтвердилась: действительно, стало только хуже.
Со временем шхуна сжалась в крупинку и пропала из виду. Радость беглецов была очень слабой: ее затмила жажда. Все трое легли на дно — вроде бы, так переносится легче. Уставились в небо, высматривая грозовые тучи. Над головами царила слепящая безоблачная синь. Солнце ползло вверх, набирая мощи.
Дороти спросила: который час? Нави откуда-то знал время: было девять. Дороти не видела облаков даже на горизонте. В одиннадцать дождь не пойдет никак. Даже если все боги дождей постараются.
— Нави, почему ты сказал именно одиннадцать?
— Я округлил. На самом деле, имел в виду одиннадцать часов шестнадцать минут.
— А что будет в одиннадцать — шестнадцать?
— Достигнет максимума вероятность нашего спасения.
— А потом?
— Очевидно же — будет падать. Максимум потому и зовется максимумом.
— Милый, если я тебя стукну, как это повлияет на вероятность?
Он взял время, чтобы прикинуть в уме.
— Никак.
Дороти пихнула его в бок.
Леди Карен, доселе хранившая долгое молчание, подала голос:
— Миледи, позвольте вопрос. Откуда вы знаете, что он все еще меня любит?
Дороти помедлила, оттягивая неприятную минуту.
— Я не знаю, миледи. Просто выстрелила наугад…
Карен издала сдавленный звук — не то шипение, не то хрип. Порывисто села, горя от гнева. Но, подняв голову, она увидела такое, что мигом забыла о Дороти.
— Смотрите!
Они сели, взглянули вдоль ее руки — на северо-запад. Майорская шхуна возникла на горизонте.
— Тьма сожри! Возвращаются!
Женщины прикипели глазами к судну, будто взгляды могли его остановить.
— Идут не к нам, — заметила Карен.
— Рыщут разными курсами, высматривают.
— Боюсь, высмотрят.
Солнце взошло уже высоко, ничто не мешало подзорным трубам преследователей.
— Может быть, если грести очень быстро… Если я помогу вам, миледи…
— Безнадежно. Ветер западный, для них — почти попутный.
Паруса шхуны надувались тугими белыми буграми — как на картинках в детских книгах. Судно нагонит беглецов за два часа, если только немного сменит курс.
— Успокойтесь, — как-то буднично бросил Нави, — нас пока не видят.
— Как ты знаешь?
— Мы слишком мелкие, нас скрывает горизонт.
— Но ты сказал: пока не видят.
— Через полчаса шхуна приблизится достаточно, чтобы заметить нас.
— Полчаса?
Дороти вдруг сообразила, что через полчаса как раз наступит заветный одиннадцатый час.
— Холодная тьма! Так вот что ты имел в виду! В одиннадцать нас догонят, возьмут в плен и напоят водой!
Она схватила его за грудки:
— Вот, значит, какая вероятность спасения! Вот каково верить безумцу!
Дороти встряхнула его и зло отшвырнула, Нави шлепнулся спиной на дно. Она взяла весла, со всею силой гнева вспорола воду.
— Ну, пусть еще догонят, стервецы! Еще посмотрим, кто быстрее!
Вода вспенилась под лопастями, лодка закачалась, становясь поперек волны.
— Дороти, ты меня обидела…
— Что? Еще смеешь говорить со мной?!
— Я же твой друг, а ты меня ударила…
Она гребла, отвернувшись от него.
— Я только хотел сказать…
— Одно слово — и выкину за борт!
— Только два слова: греби туда.
Он указал на юг.
Дороти взглянула.
Ахнула, выронила весла.
Схватила вновь и заработала с удвоенной, утроенной силой, в кровь стирая ладони.
С юга, сияя соцветьем парусов, шло другое судно. Оно не принадлежало янмэйцам. На фор-марселе золотился лев с лапою на шаре.
— Шиммерийский чаеторговец, — сказал Нави. — В одиннадцать часов шестнадцать минут мы окажемся на борту, нас напоят и накормят. Я говорил. Ты снова не поверила…
* * *
Капитан Лу-Арамон носил халат — роскошный, шелковый, вишнево-золотой, подпоясанный широким кушаком. Только богач у себя дома станет ходить в таком халате. Собственно, так и обстояли дела: Лу-Арамон на жаловался на бедность, а его домом была «Белая пантера».
— Мои дорогие гости, позвольте еще раз — теперь уж без спешки — поприветствовать вас и поздравить со спасением!
Сперва Лу-Арамон встретил их на палубе, но имел достаточно такта, чтобы не мучить долгими речами. Беглецов отвели в капитанскую каюту, накормили и напоили, дамам предложили одежду взамен порванных платьев. Теперь, когда трое утолили голод и жажду, капитан вновь обратился к ним.
— Я несказанно рад, что именно мне выпала честь спасти вас от гибели. Считаю это божьим благословением. Найти в море даже одного терпящего бедствие — великая удача. Но встретить троих, средь которых две прекрасные барышни, — истинное чудо!
Карен и Дороти ответили самыми изысканными комплиментами, на какие были способны. Карен впечатлила капитана тонкостью манер, Дороти — внешностью.
