— Палач ты бессердечный! Ну откуда знаешь, правильное оно или…
Дороти осеклась, когда поняла: Нави прав. Там было не ровно восемь шагов, а…
— Восемь с кусочком.
Нави улыбнулся:
— Я думаю, восемь и шестьдесят шесть сотых. Спасибо тебе. Ты хорошая.
Он молчал целый час. Дороти выводила слащавые строки романа, перо уверенно шуршало по бумаге, а сама думала: откуда он знает, какой именно был кусочек? Вечером надо перемерять. Нет, глупо, шаги не посчитаешь до сотых долей… Но если бы можно было, то наверняка вышло бы именно восемь и шестьдесят шесть. Нави — чокнутый безумец с ураганом вместо мозга, но уж в числах он знает толк.
— Скажи число, ну пожалуйста!
— Тьма тебя! Что, снова?
— Уже час прошел… — глазенки юноши стали круглыми и виноватыми.
Дороти глубоко вздохнула. Она сумела вспомнить еще только одно число, и проку от него не будет. Это шестерка леди Карен, сама леди Карен точно когда-то называла ее.
Дороти выдохнула, заранее кривясь от безнадеги:
— Шесть.
— Неправильное… — начал Нави, но умолк. Внимательно так поглядел ей в лицо. — Очень интересно. Кто тебе сказал это число?
— Шесть! — твердо повторила Дороти. — Хочешь бери, а хочешь нет, но отчитываться я не стану.
— Шесть… Благодарю тебя.
И он промолчал еще полчаса, а она переписала без малого страницу, и мастер Густав отзвонил перерыв, и тогда Нави сказал:
— Дай мне еще число, будь так добра.
— Перерыв же! — возмутилась Дороти.
— У тебя сегодня отличные числа. Очень вкусные. Пожалуйста, что тебе стоит!..
Дороти ощутила в себе странный задор и сделала то, чего не делала прежде: подшутила над Нави.
— Семь!
В семерке точно не было смысла. Просто сегодня звучало уже пять, шесть и восемь, вот Дороти и заткнула дыру. Посмотрим, заметит ли Нави, что скушал затычку!
— Зачем ты меня обманываешь? Число же неправильное, — буркнул Нави.
Но вдруг изменился в лице. Он смотрел на нее, она — на него. Гримаска обиды сползла с лица юноши, уступив место удивлению, затем — потрясению. Глядя в лицо Нави, как в зеркало, Дороти ощутила нечто. Тьма сожри, а ведь семерка — правильное число! Теперь это ясно, как день. Семь — число сильное, даже могучее. Многие смеются над семеркой: вот восемь — священная цифра, а семь — недоделка, недолет. Но они не понимают, а Дороти знает теперь: семь — это сила. Пока число звучало в голове, Дороти наполнялась давным-давно забытым чувством: гордостью.
— Семь, — властно повторила она.
— Семь, — эхом шепнул Нави.
— Сегодня ты больше не спросишь ни о чем.
— Да, обещаю.
То был первый случай, когда Нави сдержал слово. До вечера он молчал, и лишь напоследок уважительно повторил:
— Семь.
Вернувшись в комнату, она приказала Аннет пройти вдоль стены. Длина комнаты составляла восемь целых и две трети шага.
* * *
Следующим днем Дороти нашла еще три правильных числа: сорок восемь, двенадцать тысяч, четыре. Четверка была слабее остальных двух, но даже в ней чувствовалась скрытая сила. Эти числа имели вес, от них просто так не отмахнешься, не выкинешь из головы. Но семь по-прежнему оставалось самым властным из правильных чисел. Думая о нем, Дороти поражалась: как могла она прежде не чувствовать его мощи?
Вечером она спросила у Карен-Кейтлин:
— Что значит число семь?
— Не имею представления, миледи. Это ваше число.
— А твое — шесть. Что оно значит?
Дороти видела, как потемнело лицо Карен.
— Ничего. Оставьте меня.
— Ты знаешь больше, чем говоришь.
Сказав эти слова, Дороти ощутила не столько обиду, сколько удивление. Она ждала, что Карен ответит честно. Дороти заслуживает честного ответа, ведь ее число — семь!
Странным образом семерка сообщала ей веру в собственные права, возможность требовать и настаивать на своем.
Следующим днем Нави пристал к ней: «Скажи число!» — и Дороти отрезала:
— Нет, сначала ты мне скажи. Как тебя зовут?
Он опешил:
— Я — Нави.
— Это не имя. Ни одна мама не додумается так назвать ребенка.
— Я — Нави!
— А дальше? Имя матери, имя отца?
— Я — Нави…
— Тогда не видать тебе числа.
Его губы тут же капризно скривились:
— Скажи число, ну пожалуйста!
— Нет.
Она обмакнула перо и принялась писать.
— Скажи! Ну скажи же!..
Дороти не обратила на него внимания. Оказалось, это просто: достаточно думать о семерке. Нави повторил просьбу раз десять, а потом завыл по-собачьи и выронил перо. Подбежал мастер Густав:
— Что происходит, тьма бы вас?
— Я делаю свое дело, — сказала Дороти. — Он — нет.
— Она не дает число! Она не хочет, она плохая!
Густав обратился к Дороти:
— Скажи ему чертово число, пусть он умолкнет и пишет чертову книгу.
— С ним и говорите, мастер Густав. Его беда, что он не пишет.
Густав взял ее за подбородок:
— Послушай-ка, барышня. У Нави в голове нет ничего, кроме цифр и дохлой мухи. С ним говорить — все равно, что косить траву ложкой. У тебя сохранилась еще кроха мозгов, ты хоть что-нибудь можешь понять, потому дай ему чертово число, или выкину тебя из мастерской!
В этот раз ее мятеж провалился, но Дороти знала, что была близка к успеху. Она ощущала в себе новую силу.
— Хочешь число? Ну, получай: сто шестьдесят три с половиной тысячи квадратных.
— Ты дура? — бросил Густав. — Каких к черту квадратов?
Но она знала откуда-то, что данное число будет правильным только так, с прибавкой «квадратных». И попала в точку. Нави просиял, сказал: «Спасибо, преогромное спасибо!» — и промолчал больше часа.
Когда он снова раскрыл рот, Дороти поставила условие:
— Вот как мы с тобой будем. Хочешь число — скажи о себе. Из какого ты города?
— Из… Алеридана.
— Лжешь.
— Из Фаунтерры.
— Нет.
— Из Уэймара.
— Чушь!
— Почему ты думаешь, что вру? Может, и не вру совсем…
— Я слышу, что ты сам себе не веришь. Откуда ты? Скажи честно, или никаких чисел.
У Нави задрожали губы.
