— Я не подведу вас, милорд.
Когда карета проезжала мост, лорд-канцлер выглянул в окно. Удвоенный караул на воротах вытянулся по струнке.
— Слава Агате! — рявкнули гвардейцы, перекрывая звон подков.
Слуги, подметавшие аллею, и садовники, подстригавшие кусты, замерли в поклоне перед экипажем.
— Слава Агате!
Солдаты оцепления вокруг дворца щелкнули каблуками, вскинули руки в салюте:
— Слава Агате!
Командир оцепления был северянин. Дежурный офицер на воротах был северянин, как и дежурный офицер на каждом этаже, в каждой башне, на каждой подъездной дороге. В гвардии достаточно северян. В гвардии достаточно офицеров, у кого есть родичи на Севере. А кайров во дворце достаточно, чтобы к каждому лазурному плащу приставить красно-черного.
Кайр Сорок Два салютовал Эрвину, едва тот вышел из кареты.
— Происшествий не было, милорд. Ее величество написала два письма и провела три беседы. Отчеты на вашем столе.
— Благодарю, кайр. Знакомьтесь: перед вами Ворон Короны. Приглядывайте за ним до завтра. Если я не прикажу обратного, завтра он станет главой протекции.
— Так точно, милорд.
Следом за Вороном из кареты вышел Седой. При его появлении Сорок Два хлопнул глазами, раскрыл рот, закрыл, щелкнул каблуками.
— Желаю здравия, милорд судья…
Седой отмахнулся:
— Я больше не судья, кайр. Зовите меня Дедом.
— Как будет угодно, милорд!
Эрвин отвесил поклон в адрес Седого.
— Милорд Дед любезно согласился оказать помощь в нашей охоте. Завтра он займет место помощника главы протекции. Полагаю, он станет идеальным человеком, чтобы наладить взаимопомощь между тайной стражей и войском.
— Почту за честь работать с вами, — поклонился кайр.
— Не стоит слишком много говорить о чести, — нахмурился Дед. — Послушайте-ка. В городе Лиде служил один судья, который очень любил слова «ваша честь». Он велел, чтобы все и всегда его так звали: истцы и ответчики, слуги и торговцы, отец с матерью, супружница. Вот однажды его жена понесла дитя. Отходила срок, пришло время разрешиться от бремени. Вызвали лекаря с повитухой, и судья им говорит…
Эрвин слушал невнимательно, ибо давно знал эту историю. Оглянулся по сторонам, чтобы еще раз полюбоваться железным порядком караулов и оцеплений, но уперся взглядом в альтессу-тревогу. На ней было неприлично фривольное платьице в розовый цветочек.
— Ах, как же я ждала весну! — мурлыкнула она, отбросив косу за голое плечо.
— Ты слыхала? — спросил Эрвин.
— Ты прекрасен в роли бандита!
— Я не об этом.
— И ты растешь, милый. Твоим врагом был кайр, потом император, за ним Хозяин Перстов, теперь — бессмертный Хозяин Перстов. Даже не знаю, хочу ли знать наперед… Пожалуй, предпочту сюрприз… Нет, скажи сейчас: как ты намерен убить бессмертного врага?
— Он еще не бессмертный.
— Откуда знаешь?
Действительно, откуда? Из доводов Марка? Доводы — вещь округлая, можно повернуть по-разному. Кукловод затаился — это ничего не значит, он всегда любил таиться. Быть может, давно обрел бессмертие, и ждет только открытия Палаты, чтобы нанести удар.
— Я внук Агаты, — сказал Эрвин. — Я чувствую.
— Кстати, любимый, ты же понимаешь, что Кукловод, даже бессмертный, больше не главная из твоих проблем?
* * *
Бессмертие — серьезная штука.
Глупо звучит, не те слова. Бессмертие — дело сложное? Тоже нет. Невероятная выдумка? Опасная находка? Все не то, нет подходящего эпитета. Бессмертие — нечто настолько чуждое, что не дать ему ни оценки, ни сравнения. Мозг не приспособлен думать о таких вещах.
А обдумать нужно, и очень тщательно. Даже обсудить.
Вопрос первый: с кем можно говорить об этом?
Ионы нет. Как жаль, что нет Ионы.
Матери довериться нельзя: она уже пыталась сговориться с Кукловодом, чтобы вылечить отца. А тут — не просто лекарство, но избавление от смерти. Сам отец, конечно, не даст слабины, но может рассказать секрет матери, а она — вне круга.
Аланис шепталась со Знахаркой. Покривила душой, чтобы вернуть красоту. Всего лишь красота, а тут — бессмертие.
Барон Стэтхем — человек проверенный. Но он — очень сильный феодал; заполучив бессмертие, сможет побороться за Первую Зиму. Зачем создавать соблазн?
Судья? В мыслях Эрвин никак не мог звать его просто Дедом. Судья надежен и мудр, но отравлен логикой Ворона. Если Ворон ошибся — случайно или намеренно, — то уже заразил судью ложными доводами.
Остались: Роберт, Джемис, Сорок Два. Надежны, как скалы, и достаточно презирают смерть, чтобы не продать душу за вечную жизнь. Вот с ними и побеседуем.
Вопрос второй: верить ли в возможность бессмертия?
Трое кайров удивленно выпучили глаза, когда Эрвин передал им рассказ Ворона. Роберт даже не сумел вымолвить привычное: «Ага». Сорок Два вернул вопрос Эрвину:
— Милорд, но такого же не бывает?..
Эрвин ответил:
— Не бывало прежде. А еще никто из смертных не стрелял Перстами Вильгельма, не ломал мечи двумя пальцами и не говорил с собеседником за тысячу миль. Нужно понять: бессмертия не может быть никогда, или просто не случалось прежде?
— Если кто и знает ответ, то только Праматери.
— Верно! Потому сейчас мы вспомним все их слова, какие слыхали.
Каждый поларийский дворянин изучал труды Праматерей. Классическое воспитание включает их в себя так же неизбежно, как грамотность и знание геральдики. В первую очередь: книги Праматери твоего рода, «Архивы» Максимиана (ценнейший исторический источник), «Поздние дневники» Янмэй (если надеешься стать землеправителем) и «Рука, держащая меч» Вильгельма (если намерен изучать военное дело — а это почти наверняка). Затем — «Песни Софьи» и «Слезы Ульяны». Это сборники молитв, читаемых при рождении ребенка, посвящении юноши в веру, обручении влюбленных и проводах умирающего. Как внук Праматери, всякий дворянин должен уметь исполнить главные церковные обряды. И наконец, хорошим тоном считается глубоко изучить жизнь и творчество близкого тебе по духу Прародителя. Многие выбирают на эту роль Мириам, Глорию, Елену или Эмилию — самые светлые фигуры среди Праматерей. Таким образом, если тебе посчастливилось получить благородное воспитание, то ты прочел и досконально изучил по меньшей мере восемь книг, написанных Прародителями. Роберт Ориджин, Джемис Лиллидей и Харви Хортон — выходцы лучших домов Севера — раскрыли Эрвину свои познания священных текстов.
Джемис Лиллидей очень любил мать. Из почтения к ней и ее Праматери назубок выучил «Слова о милосердии» Глории-Заступницы. В детстве так храбро кидался защищать маленьких и слабых, что мать плакала от умиления. Но остальные заветы Заступницы Джемис воспринял философски: стал первым дуэлянтом и задирой во всей северной армии. Никогда он не принимал роды, не приобщал юношей к вере и не обручал влюбленных, потому большинство обрядов забыл за ненадобностью. Только отходную Ульяны Печальной слышал столько раз, что помнил до буквы.
