— Я отведу.
И вот он очутился в комнате, которую принято звать кабинетом. Со столом и писчими приборами, с этим шкафом на тысячу ящичков, с дубовыми панелями на стенах, да еще с портретом важного такого графа в расшитом камзоле. Граф на картине был толст и краснощек, граф за столом — худ и снежно бел, однако ясно было, что живой приходился сыном нарисованному.
— Любопытствуете на счет моего папеньки? — вместо приветствия спросил Виттор Шейланд.
Джо любопытствовал лишь об одном: как долго его еще задержат здесь.
— Красивый портрет, милорд.
— Ха-ха, — усмехнулся граф. — Художник постарался, как мог, всю силу искусства приложил. Но если человек родился боровом, то никакое художество его не исправит. Мой папенька не славился красотою, но имел ряд иных весьма видных достоинств.
— Каких, милорд? — спросил Джо без тени интереса.
— Присаживайтесь, сударь.
— Благодарю.
Джо сел, не снимая плаща. Как бы с намеком, что долго не задержится.
— Мой лорд-отец, — сказал Виттор Шейланд, — знал людей. Он говорил: люди — самое дорогое и самое дешевое богатство. Дешевое потому, что люди даются почти задаром, надо лишь подобрать ключ. Дорогое потому, что ничего нет ценнее, чем правильный человек на нужном месте.
— Мудро, милорд, — выронил Джо. Что-то похожее говорил когда-то Хармон. А потом застрелил Полли.
— А чтобы понять людей, — говорил мой папенька, — нужно всего лишь проявлять к ним интерес. Смотреть зорко, слушать внимательно и делать выводы.
— Я убежден, милорд, что вы следуете всем заветам лорда-отца.
— Да, сударь, но я говорю не о себе, а о вас, — Виттор указал на Джо хвостом пышного гусиного пера. — Вот смотрите: вы приглашены в кабинет графа. Могли бы приглядеться ко мне, задать пару вопросов, послушать, что скажу, понять, какой я человек. Такое знакомство наверняка пригодилось бы. Но нет, сидите истуканом, всем своим видом сигналите: мне, мол, недосуг, уйти хочу.
— Виноват, милорд. Я не хотел проявить бестактность.
— Да бросьте, — отмахнулся граф. — Я не о вежливости речь веду, а о богатстве. Вы вошли сюда бедняком — бедняком и выйдете, ничего не взяв. А вот я стану богаче, поскольку держу открытыми глаза и уши. Смотрю на вас и вижу странную картину: наемный воин без тени интереса к графу-богачу. Бывает ли такое? Бывает, если есть тому причина. А какая?
— Ваша леди-жена, милорд, обо всем меня расспросила и получила исчерпывающие ответы.
— Не сомневаюсь, — выронил граф неожиданно сухо. Продолжил мягче: — Однако причина не в ней. Если б ваша странность объяснялась одною леди Ионой, вашим чувством был бы страх, а не скука. Кайры Ионы, поди, настращали вас. Теперь отпустили — а я вернул с порога. Естественно было бы испугаться, но вы смотритесь устало. И тут вспоминается одна штука: слыхал я, будто вы служили леди Аланис.
Джо напрягся, и это не укрылось от цепкого взгляда графа.
— Да-да, служили. Прошлою весной вы были охранником торговца. За один жалкий год успели взлететь до личного воина герцогини Альмера, побывать в осажденном дворце, принять участие в триумфе мятежников, а затем — пережить такое нечто, после чего графы и герцоги стали вам малоинтересны. Я делаю из этого два вывода. Первый: если мне потребуются тайны леди Аланис — их стоит искать у вас. И второй: видимо, вы — незаурядный человек.
— Благодарю за урок, милорд. Я буду внимательней к людям.
Граф рассмеялся:
— Положительно, вы переигрываете! Увидели, что меня впечатляет ваше хладнокровие, вот и бравируете им. Или перед самим собой похваляетесь: мол, все вам нипочем. Но я открою вам еще один урок моего отца: люди не меняются. По крайней мере, не за год. Вы знали о Светлой Сфере, но не убили Хармона и не отняли ее, а, напротив, вытащили торгаша изо всех передряг. Вы добились службы у леди Аланис и служили ей даже тогда, когда много выгодней было ее продать. Вы отличный воин? Да, в это я поверю. Вы умеете быть преданным, как старый пес? И это я готов принять. Вы изменились и сделались циником, ко всему на свете безучастным? Нет, так не бывает.
Джо и не подумал спорить:
— Возможно, вы правы, милорд.
— Я хочу знать, что вы за человек. Леди Иону интересовали ваши знания, она избавилась от вас, едва их заполучила. Меня же интересуете лично вы.
Джо вздохнул:
— Чем могу служить, милорд?
Граф Виттор Шейланд сделал долгую паузу. Джоакин успел подумать: станет выпытывать про Аланис, посмеется над любовью, потребует деталей, поверит, отпустит. Знаем, проходили. Как же надоело!
Граф произнес раздельно и очень веско:
— Скажите, чего вы хотите?
— В каком смысле? — не понял Джо.
— Удивление, — хлопнул в ладоши Виттор. — Наконец что-то живое! В прямом смысле, сударь: чего хотите сейчас?
— Уйти, — признался Джоакин.
— Это сразу было ясно. Чего еще?
— Попасть в Печальный Холм в Южном Пути. Повидать отца и маму.
— Допустим, сударь. Но не о том мой вопрос. Предположим, я могу вынуть из ящика и дать вам что угодно. Просто так, забавы ради. Что бы вы взяли?
Вопрос насторожил Джоакина. Собственно, вся эта беседа не приносила радости, но прежде было просто уныло, а теперь проснулась тревога.
— Чего вы от меня хотите, милорд?
— Я уже сказал: понять, что вы за человек. А чего хотите вы?
— Вернуться к матери.
— Нет.
Джо поднял бровь:
— Виноват, милорд. Не смею спорить, но разве не мне виднее, чего я хочу?
— Вы лжете, сударь. Но я не в обиде, поскольку лжете вы не мне, а себе самому. Вы не хотите к матери, сир Джоакин. То бишь, вы, конечно, скучаете по ней и питаете искреннюю сыновью любовь… Но стремитесь вы не к, а от. В ваши годы лишь тот спешит к матери, кто уходит от кого-то другого. Или от чего-то.
Джоакин собирался сказать: «Возможно, ваша правда, милорд», или что-то еще в том же роде. Но почему-то зубы не разжались и язык не пошевелился во рту.
— Мне думается, сударь, — тише и вкрадчивей заговорил граф, — каждому из ваших прежних хозяев вы дали все, чего они от вас хотели. Спасли шкуру Хармона-торговца и помогли ему сбыть Сферу. Спасли шкуру леди Аланис и помогли ей встретиться с Ориджином. По указке Ориджина берегли леди Аланис в осаде — и сберегли. Вы даже сообщили моей леди-жене все, что она хотела знать. Вы виделись с тремя весьма могущественными людьми и удовлетворили их. Но они не смогли удовлетворить вас.
Граф подался к нему, опершись на стол.
— Итак, я спрошу вас еще раз. Чего вы хотите? Что такое вам нужно, чего не смогли дать три герцога? И если я захочу вас к себе на службу — что мне нужно вынуть из ящика стола?
