— Ты слышал?.. — спросил Эрвин Стрельца. Тот не успел ответить, как звук повторился: кто-то постукивал снаружи по двери.
— Стрелец, — сказал Эрвин. — Стрелец же!
Пес нехотя ухнул на пол. Эрвин встал. Джемис храпел, не слышав звука. Эрвин решил не будить его: это вагон императрицы, в коридоре четверка часовых, какая может быть опасность? Убрав меч и отодвинув засов, Эрвин открыл дверь.
Перед ним стоял лакей в форменной ливрее и шапочке имперских рельсовых дорог. Кисть на шапочке покачивалась в такт с вагоном.
— Чего вам нужно?
— Ваша светлость, позвольте предложить: не изволит ли ваша светлость кофе?
Эрвин поморгал.
— Вы явились предложить мне кофе?
— С булочкой, марципаном или шоколадом — на выбор вашей светлости.
Действительно, лакей держал поднос, на котором имелось все перечисленное.
— Вы явились предложить мне кофе в третьем часу ночи?!
— Во втором часу, ваша светлость, — уточнил лакей.
— Вам не пришло в голову, что я могу спать?
— Я полагал, что ваша светлость работает ночью над делами государственной важности и будет рад выпить кофе. Ее величество поступает именно так.
— Моя светлость по ночам спит. Моя светлость превращается в мою злобность, если ее будят.
— Виноват, ваша светлость. Больше не повторится.
— Стрелец тоже недоволен вами.
— Никоим образом не хотел его расстроить! Простите, ваша светлость!
Лакей откланялся и, наконец, ушел. Эрвин выглянул в коридор: все тихо, слева часовые, справа часовые. Он выпил воды, лег, укрылся. Сон не шел — какой-то мыслительный зуд мешал забыться. Что-то было не так, о чем-то Эрвин не подумал, хотя должен был… Ага, вот о чем: дверь осталась не заперта. Он согнал Стрельца, успевшего вновь запрыгнуть на койку, задвинул засов, вставил меч наискось. Лег, укрылся. Поворочался, ища позу поудобнее. Вроде бы нашел, но тут почувствовал: холодно. Бросил свой плащ поверх одеяла — стало жарко. Ну что за чертовщина?
Эрвин сел, выпил воды. Поглядел на угольные деревья, скользящие мимо окна. Стал считать их. Вместо того, чтобы навеять сон, счет породил математические упражнения: любопытно, сколько ярдов между соседними стволами? А сколько миль поезд проходит в час? А если перемножить, это ж сколько деревьев ежечасно пролетает мимо окна? А мимо всех окон поезда вместе взятых? Если все пассажиры глядят во все окна, то сколько деревьев в сумме они видят за час?..
— Хочешь, предложу тебе другую задачку? — альтесса Тревога лизнула Эрвина за ухом. — Что будешь делать со своею проблемой?
— Может быть, просто займемся любовью? Говорят, ласки зануды помогают уснуть.
— Я-то зануда? Теперь уж точно — никакой любви, пока не ответишь! Что ты предпримешь? Каким способом выкрутишься?
— Ты хотела моей дружбы с Мими — вот же, наслаждайся! Я потешил ее тщеславие как только мог, всеми способами, доступными одетому человеку.
— Минерва — не спасение, а дополнительная угроза. Ты избежал этой опасности, но первая-то никуда не делась. И даже усилилилась — с учетом новых обстоятельств.
— С учетом обстоя-яятельств… Дорогая, когда ты стала занудой?
— Если будешь кривлять меня, я не дам тебе уснуть!
— А я попробую… Обстоя-ааательства…
Он ощутил удар по затылку. Схватился рывком, стукнулся о столик, призвал холодную тьму. Понял, что случилось: он задремал сидя. Шея расслабилась, голова стукнулась о стену. А в купе почему-то чертовски жарко. Еще недавно было холодно — вот и плащ лежит поверх одеяла. Но теперь жара и духота, что ж за напасть! Нет, это решительно невозможно! Нужно развеяться. Пойду поболтаю с Ионой… Тьфу, откуда Иона? Я в поезде, она в Уэймаре! Ладно, тогда с Аланис… Тьма! Просто пройдусь по вагону. Выпью кофе с булочкой.
Чтобы придать своей одежде видимость приличия, он завернулся в плащ поверх ночной сорочки и нашел ногой шлепанцы. Такие выдаются пассажирам — очень теплые и мягкие, прямо блаженство, а не обувь. Одна из тех очаровательных черточек, что присущи только лучшим имперским поездам. Внутри шлепанца палец наткнулся на что-то. Эрвин вытряхнул предмет — нечто упало и покатилось по полу, и вдруг с полной ясностью Эрвин вспомнил: он-то уже надевал эту обувь, внутри ничего не было!
На миг видение вспыхнуло перед глазами: болото, откинутый полог шатра, внутри — смоляная змейка-вдовушка. Эрвин вспрыгнул на койку, зажег свет. На полу лежал стерженек: нечто продолговатое, обернутое бумагой.
— Что случилось, милорд?
Джемис уже был на ногах.
— Нам подбросили вот это.
Все трое, включая пса, поглядели на стерженек. Он не выглядел ни живым, ни опасным. Сверточек бумаги, перехваченный нитью, а из него торчит зеленый хвостик. Стрелец обнюхал находку и ощерил губу, издав тихий рык. Джемис вынул кинжал, потеребил стерженек — тот не пошевелился. Кайр подцепил находку острием, положил на столик и разрезал нить. Бумага расслабилась, из нее выпал крупный темно-зеленый стручок — будто бобы, да не они. Джемис выплеснул воду и накрыл зеленую штуку чашкой.
— Вы знаете, что это?
— Никогда такого не видел, милорд. Точно не горох.
Надев перчатки, Эрвин осторожно развернул бумагу. С одной стороны виднелись две бурые черты, нанесенные будто запекшейся кровью. От них исходило чувство неясной, сумрачной тревоги. На обороте бумаги значились слова: «Суда быть не должно». И маленький рисунок: мост через речушку.
* * *
— Милорд, я сочла, что вам стоит присутствовать при этой беседе. С моей стороны было бы нечестно утаить ее от вас.
Эрвина разбудил кайр Джемис: «Вас зовет владычица». Еще не очнувшись ото сна, он впопыхах оделся, придал некий вид своей прическе, плеснул в лицо водой — и зашагал в купе ее величества. Отделенный от Минервы кофейным столиком, пристегнутый цепью и охраняемый лазурным офицером, там сидел шут Менсон.
— Нынешним вечером, милорды, мы прибудем в Фаунтерру. Лорды Палаты потребуют суда над вами, лорд Менсон. Прежде, чем это случится, я хочу…
Шут был бледен и тощ — костлявей прежнего. Он то и дело подергивался, будто не в силах сидеть спокойно. Глаза нездорово, лихорадочно блестели. На макушке топорщился нелепый трехрогий колпак, бубенцы звякали от качаний вагона.
— Чего хочешь, величество? Сказать спасибо, что я крякнул племянничка? Расчистил креслице для твоей попки? Так начинай, я благодарррности люблю! От бочки винца не откажусь, парочку красоток тож приму.
Мими откашлялась.
— Лорд Менсон, я прошу: прекратите паясничать.
— Отчего — прррекратить? Я же паяц и есть, вот паясничаю! Бессменный шут владыки — одного, второго, теперь твой. Ты намекни: как тебе шутить-то?
