Мельком взглянув на его посеревшее лицо, я решилась и поднесла бокал к губам. Раз, два, три. Кончено. Я проглотила влагу, пахнущую горечью, на вкус жидкость напоминала огонь. И закрыла глаза.
А потом услышала. Голоса, мужской и женский, доносились издалека, будто я стола у открытого окна в соседней комнате с говорившими. Вначале слов было не разобрать, приходилось напрягать слух, но потом гул, стоявший в ушах, утих.
— Вы мне льстите, Сиятельный, — смеялась Есения, и я никогда бы не поверила, что в голосе серой мышки, может быть столько хрустальной радости, если бы не услышала это собственными ушами. — Мне приятно ваше общество, не спорю, но я пока не готова к чему-то большему.
«Готова», — мелькнула мысль, но я отогнала её, чтобы не мешала слушать разговор, который давно окончился.
— Другого шанса, моя гранда, не будет. Я не предлагаю свою силу каждой встреченной девушке.
Мужской голос был нарочито мягким, казалось, протяни руку — и утонешь в нём, как в облаке. Он ещё что-то говорил, но слова ускользали, как мокрый речной песок, стекающий между пальцами. Суть схватить можно, а детали, мелкие песчинки, норовят выскользнуть.
Рядом раздалось шипение, оно мешало сосредоточиться, кожу обдал горячий пар, но сдвинуться с места я не смогла. «Пожалуйста, не сейчас», — пришла другая мысль, но я уже поняла, что опоздала.
Ноги онемели, в груди нестерпимо жгло и трепыхалось пока ещё человеческое сердце, в горле пересохло. Всё, Регина, сейчас ты опозоришься! Голоса Есении и незнакомца отдалялись, я уже перестала различать слова и выставила руки, чтобы найти опору, сесть, лечь, потому как стоять стало невыносимо больно.
— Она сейчас…, — с ужасом вскрикнула целительница, и внутренняя сила сдавила глаза.
Всё прекратилось ещё скорее, чем началось. Звуки стали ярче, мир объёмнее, а зрение острее. Даже сквозь полуприкрытые веки я могла сказать, сколько существ находится в комнате, где и как они стоят, а ещё я видела их истинную суть.
Голоса прошлого почти замолкли, но в последний момент я смогла узнать, кем из существ был незнакомец.
— Тихо, — произнёс Гумонд совсем рядом, и я открыла глаза, при этом почти потеряв равновесие. Моя разорванная одежда лежала на полу, там, где сейчас находился мой изумрудный, переливающийся даже при тусклом свете ламп хвост.
Говорить в облике ламии я не могла, только напевать или свистеть. Мешал раздвоенный язык, но зато, увидев белое облако, окутавшее лицо Есении и Дракона, склонившегося над ней, сразу поняла, что надо делать.
Погрузив в пар кисти рук, Гумонд всматривался в облако, будто хотел увидеть там что-то, что могло бы помочь в поисках истины. На его лбу выступил кровавый пот, я поняла, что ещё минута, и видение ускользнёт навсегда. И всё будет зря.
— Довольно этого представления, — недовольно поморщился Волкодлак, предусмотрительно державшийся до этого момента в стороне, но теперь решивший, поднеся батистовый платок к носу и с отвращением глянув на меня, двинуться в сторону Дракона, чтобы всё прекратить.
В мгновении ока я ринулась ему навстречу, шелестя сильным и мощным хвостом. Вытянув раскрытую ладонь вперёд, ничуть не стесняясь обнажённой груди, когда между нами оставалось не больше метра, я остановилась и зашипела.
— Хорошо, — холодно ответил Дазромак и отвёл взгляд, в котором по-прежнему читалась брезгливость. — Пусть закончит, но впредь я попрошу больше такими фокусами не баловаться.
Волкодлак повернулся ко мне спиной, всем видом показывая, что он ни капли меня не боится, и сел за стол в дальнем углу, закинув нога на ногу. Гранда Тулия немедленно ощетинилась, я так и видела в ней саламандру, по жилам которой течёт не кровь, но лава, и заняла место рядом с выходом.
— Вот и всё, — произнёс за спиной Гумонд усталым тоном. Шипение прекратилось, я повернулась к Дракону, чтобы взглядом спросить, получилось ли у него закончить ритуал, но почувствовала, что стремительно слабею.
Сила, поддерживающая меня, внезапно ушла, и, чувствуя, как ломаются кости, обнажённая и уже снова человек, я рухнула на пол перед преподавателем.
***
Дракон
Ещё несколько минут назад передо мной было полное силы и внушающее страх одним своим видом волшебное существо, а теперь к ногам упала хрупкая обнажённая дева, под алебастровой кожей которой проступала синева вен.
Гранда Тулия, схватив флакон нюхательной соли, бросилась к ламии, но я жестом остановил её.
— Погодите, я перенесу девушку, — и, сказав это, подхватил тело на руки. Регина была неестественно холодной, что если бы не жилка, бьющаяся на шее, я бы подумал, что она умерла.
— Зачем таскать её так далеко? — недоумённо спросил Дазромак, когда я направился в лазарет. — Можно же положить её здесь!
Волкодлак, забыв о брезгливости, подошёл ближе и бросил жадный взгляд на обнажённое тело ламии. Я чуял его голод, не имевший ничего общего с жаждой или желанием поесть.
— Не надо, чтобы мёртвое соседствовало с живым, — ответил я и, кивнув целительнице, направился к выходу. Гранда Тулия, очнувшись от оцепенения, подхватив юбки, кинулась мне вослед.
Я обернулся на пороге и увидел, как Дазромак стоит над телом усопшей, вглядываясь в безжизненное лицо, а потом ликан дотронулся до раскрытой ладони девушки и что-то прошептал.
— Что-то не так? — окликнула меня гранда Тулия, стоявшая рядом. На её лице было написано нетерпение, будто она не понимала причины моей задержки в дверях.
— Всё не так, вы не находите? — буркнул я не совсем вежливо и шагнул в дверной проём, стараясь не потревожить глубокоспящую на моих руках деву.
Мне всё время хотелось укрыть её от чужих взглядов, но это удалось, только когда я уложил её в постель, укрыв покрывалом. Гранда Тулия, суетившаяся возле нас, поднесла к её носу откупоренный флакон. Девушка чихнула, подняла веки, но снова начала засыпать.
— Сейчас, у меня есть более действенное средство, — сказала гранда Тулия и направилась обратно, уступив дорогу мягко ступающему дознавателю.
— Ей лучше сейчас отдохнуть, — сказал я, не поворачивая головы. Всё смотрел на спящую ламию, удивляясь, как её внешность в облике девы отличается от того, что я видел во время ритуала.
— Позвольте, гранд Гумонд, мне самому решить, что лучше для интересов государства, которому и вы, и я служим с одинаковым рвением. Правда, каждый по-своему, — отчеканил Дазромак и добавил уже более будничным тоном: — Я так и не понял, чем важна для вас именно эта ассистентка.
— После того как очнётся, девушка сама вам это объяснит, — ответил я, стараясь придать голосу уверенности, но сам её не испытывал.
Регине удалось стабилизировать зеркальный артефакт, но я ещё не видел результата, так что говорить было рано. А вот то, что она упала в обморок, а перед тем обратилась не по своей воле, говорило о том, что её сил явно не хватит надолго.
