Но я услышала слова, сразившие меня щемящим одиночеством, пронзившим сердце, саднящее, безжалостно выворачивающее наружу все мои, глубоко спрятанные «скелеты» прямо с мясом, обнажая недосказанные секреты, выставляя напоказ безобразный рубец моих переживаний…
— Расскажешь? — спросил он, с осторожностью, замерев в ожидании моего ответа.
— Когда-нибудь, обязательно, — неожиданно для себя согласилась я.
И этим ответом сделала шаг к нему навстречу, и он увидел это движение, откровенно улыбнувшись, крепко сжимая меня руками, разворачивая лицом к себе, привлекая, целуя в нос, аккуратно стирая с моей щеки остатки муки…
— Ну что там, кто катать будет?
Рассмеявшись, я указала ему на стул рядом.
— Ты, конечно!
* * *
Пельмени удались на славу!
И я промолчу, что мы с ним провозились три часа, раскидав по кухне кучу муки…
Не расскажу, что смеялись, шутливо кидаясь друг в друга остатками теста, пока закипала вода в кастрюле…
Утаю, как хохотали, забыв о бередящих душу воспоминаниях, уплетая приготовленное, наслаждаясь обществом друг друга…
* * *
— Хочу, чтобы ты осталась…
Подходит ко мне, убирая из моих рук мокрую тарелку, закрывая воду, заботливо вытирая мои руки о полотенце.
Поднимаю голову и смотрю ему в глаза, выискивая в них толику сомнения. Ее нет. Только ранимая недосказанность, словно лезвие опасной бритвы, готовое вот-вот нещадно полоснуть по обнажившимся, потерявшим защитную оболочку, нервам. Все так, на изломе чувств, на выдохе, в ожидании моего ответа, с болью в стальных глазах, непривыкших кричать о своих чувствах. Сейчас, с вывернутыми наружу эмоциями, крайне уязвимый, не скрывающий расцарапанную рану желания, которую сам же и расковырял откровенным безумием влечения…
В моих глазах та же боль, на пике чувствительности!
Та же одержимость, граничащая сейчас с сумасшествием, на пределе ощущений, словно хрупкий лед, острыми краями разрезающий изъеденную сомнениями душу, холодом прижигающий рваные раны, мнимыми рубцами недоверия оставаясь на сердце.
Киваю, не скрывая своих эмоций, которые анестезией желания проносятся по телу, принося облегчение, вместе с принятым мной осознанным решением.
— Я хочу остаться, — четко проговариваю ему каждое слово.
Глава 20
И вот сейчас выдохнул!
Только тогда, когда услышал от нее безоговорочное согласие и увидел отголосок его подтверждения в, горящих доверием, карих глазах. Вожделение золотым песком переливалось в них, искрилось, под жарким солнцем чувств, плавилось на теплых барханах притяжения, затягивая меня в эти зыбучие пески томной страсти, раскрывающие мне всю полноту ее желаний.
И я увяз в них, по уши!
Только сейчас это понял, вместе с ее озвученным вслух разрешением на большее, осознал, насколько плотно засел. Увидел отчетливо, как постепенно погружался, затягиваемый в песчаную топь влечения, глядя в ее глаза, словно в горячий шоколад, только горький, терпкий, вязкий, насыщенно-томный, немного жгучий, обволакивающий…
— Искупаемся? — неожиданно, даже для самого себя, предложил я.
Вру, мечтал вновь увидеть ее обнаженной!
— Я плавать не умею, — неуверенно, отрицательно махнула головой, рассыпав каре волос в идеальном беспорядке. — И купальника у меня нет… Не было никогда…
— Разберемся.
Протянув руку, ждал, когда она доверчиво вложит в нее свою маленькую, хрупкую ладошку. И защемило внутри, опоясывающей болью, до замирания сердца, как только почувствовал ее тепло в своей руке. Не удержался, притянул к себе, носом втягивая аромат медовых волос, запечатывая их запах глубоко внутри, словно боясь признаться самому себе в своей безумной одержимости к девчонке, вызывающий во мне непередаваемую гамму сложных эмоций.
Отстранившись, слегка потянув ее в сторону бассейна, ведя за руку, понимал всю глубину ответственности, которую пытаюсь взять на себя, но, впервые, брал ее настолько осознанно, яростно желая, до скрежета в сжатых зубах…
Отметил свою реакцию сразу, как только Слава обнажила передо мной свою чувствительность, приоткрыв ранимость, явив свои уязвимые места, четко обозначив их границы, без стеснения, с гордо поднятой головой, признавшись в своих чувствах ко мне. В слух ничего озвучено не было, но я увидел преподнесенное мне сердечко, исполосованное шрамами, безобразными рубцами, нанесенными ей жизнью…
Мое было уродливо в десятки, сотни раз!
Показав ей себя во всей красе своей жестокости, даже не надеялся, что увидит во мне что-то хорошее. Блеск оболочки ничто, когда внутри я безобразен, безжалостен, зачерствевший в камень от бездушия, карающий холодом своей стали. И только она увидела в сплаве моего ледяного железа, внутри, горячий углерод-уголек чернильной сажи, который является одним из моих составляющих. Маленький, едва заметный, но очень яркий, обжигающий, готовый разгореться, стоит только слегка подуть на него искренним, взаимным желанием.
Заходя в темное помещение бассейна, хотел было включить верхний свет с подсветкой воды, но был остановлен движением маленькой ручки, накрывшей мою ладонь в просящем жесте…
Понял ее без слов, проходя внутрь, подходя к самому краю.
Глубина приличная, бассейн проектировался под меня, поэтому спасительного мелководья для нее не было. Стоя рядом с ней, здесь, на грани, улыбнулся грубой реальности символичности моего предложения искупаться. Только с полным взаимодоверием, уверенности в моей надежности, она могла прыгнуть туда ко мне, вместе со мной. Как и я, доверившись ей, глядя в топь ее желаний, нырнул, с разбега, и с головой окунулся в омут ее глаз…
Раздеваясь, откидывал на пол мешающую мне сейчас одежду, раздражающую разгоряченную от нетерпения кожу, воспаленную, крайне чувствительную. Стянув вниз боксеры, нырнул в воду, разрезая идеальность глади мощным телом.
Сделав пару сильных гребков, вынырнул, встряхивая головой, с ожиданием разворачиваясь к Славе.
Не звал, только тихо замерев ждал…
Цепким взглядом выхватывал, как дрожащими от волнения руками, расстегивает пуговку на джинсах, спуская их с идеальных ног, переступая, оставаясь лишь в тоненьких, хлопковых плавочках, сводящих меня с ума. Поднимая руки, стягивает через голову футболку, обнажая безупречную грудь с ровными ореолами сосков, которые я отчетливо вижу даже в темноте помещения.
Стараюсь не дышать, чтобы не спугнуть, не нарушить интимность момента…
Переступив с ноги на ногу, поддев резинку, стягивает вниз трусики, оставаясь полностью обнаженной, как и я, абсолютно открытый перед ней, с оголенными от эмоций нервами.
Не раздумывая, делает шаг навстречу, падая, словно в темную бездонную пропасть…
