Она вдруг поняла, что цепляется за его порванную рубашку, как за спасательный круг.
— Не хочу прерывать эту милую сцену, но… что происходит?
Марина извернулась в объятиях Дагмара, и взглянула на Маттиаса. Тот вытянул перед собой руки и удивленно их осматривал.
Потом начал расстегивать рубашку, но гневный рык Дагмара заставил его остановиться:
— Даже не думай!
— Ой да ла-а-адно! Думаешь, я смогу совратить твою невестом видом своей голой груди?
— Вали отсюда!
Дагмар поднялся на ноги, увлекая Марину за собой. В ее голове сейчас роился десяток тревожных мыслей. Кажется, ей удалось снять проклятие. Удалось же? Но почему тогда Борис и Радван до сих пор не приходят в себя? Может, для них прошло еще недостаточно времени и нужно немного подождать?
И что теперь будет с ней? Ведьма сказала, что Марина умерт. Или не говорила?.. Ох, она не запомнила. В любом случае, когда Марина предположила именно такой исход, мать Радвана этого не отрицала. Но Дагмар ведь тоже коснулся ее добровольно. И продолжает прикасаться. Значит, он опять проклят? Или они оба?
Умрут вдвоем, так и не разомкнув объятий? Как глупые Ромео и Джульетта, не сумевшие договориться.
— Ты сам меня позвал! — Голос Маттиаса выдернул из раздумий. — Сначала звонишь мне, и я срываюсь посреди ночи и по первому зову лечу к тебе, наплевав на то, что произошло. Не успеваю приехать и получаю хреново проклятие, хотя вообще отношения не имею к твоим делам! А теперь «вали»! Тебе не кажется, что пора быть более… дружелюбным?
Марина вздрогнула, различив и в его голосе рычащие нотки. Глаза Маттиаса тоже начали сверкать золотисто-оранжевым. В лице проступила скрытая прежде жесткость.
Сердце гулко забилось в груди, когда Дагмар уже привычно завел Марину себе за спину. Почему она раньше не обращала внимания на этот его жест? Он всегда стремился ее защитить. В своеобразной грубоватой и резкой манере. Но сути это не меняло.
— Дружелюбным? Я сделал за тебя всю грязную работу. Разобрался с мудаком Ковалевским и его дегенератом братцем, развязав войну кланов, в которой теперь придется принимать участие. И преподношу тебе Шельзбург на блюдечке. Потому что у тебя самого не хватило яиц прийти и забрать свой город. И я еще виноват?!
— Угомонитесь! Оба!
Марина не заметила, что Радван пришел в себя. Он стоял возле койки Бориса и немного покачивался, но выглядел намного лучше, чем прежде. Его кожа казалась сухой, жуткие раны исчезли.
— Нам всем сейчас не до веселья. Столько лет прошло. Пора уже забыть. И попытаться решить проблему.
— А ты вообще молчи! — Маттиас ткнул пальцем в сторону Радвана. — Ты принял его сторону. Искал место потеплее? Так вот не того родителя ты выбрал.
Да что вообще происходит? Вопреки ожиданиям Марина не чувствовала, что ей становится хуже. Вместо этого она ощущала ярость и ревность.
О ней забыли. Стоило спасти их никчемные жизни, как они принялись цапаться, даже не обращая внимания на них с Лилей.
Она выступила из-за спины Дагмара и медленно произнесла, обводя всех строгим взглядом:
— Заткнулись все трое! Чтобы я звука не слышала…
Маттиас вздернул брови:
— Что-о-о?
Марина резко вскрикнула:
— Молчать! Я не давала разрешения говорить!
Кажется, подобного от нее не ожидал никто. Даже монитор стал пищать тише.
— Вместо того, чтобы разобраться в происходящем и узнать, кто проклял вас, вы как детсадовцы пытаетесь выяснить, чей горшок полнее!
За ее спиной послышалось хмыканье, и она обернулась к Дагмару:
— Я сказала что-то смешное?
Он тут же поднял руки, показывая что сдается:
— Ничего. Прости.
— Марина!.. Ты вернулась из Тумана? — Радван смотрел на нее, удивленно вздернув брови.
— О, меня наконец-то заметили!
— Ты сняла с нас проклятие? Ведьмы подсказали?
— Ну, я точно не уверена, но… умирающими вы уже не выглядите. — Она в упор посмотрела на Радвана, и тут же почувствовала, как на талию опускаются ладони Дагмара. — В любом случае, это все, что я могла сделать.
Неожиданно заговорила Лиля:
— Но как? Ты уверена, что это подействует?
Марина пожала плечами:
— Не уверена. Но мать Радвана сказала, что существует только этот способ.
В наступившей тишине было слышно лишь дыхание Бориса.
Может, это и неправильно, но Радван должен знать…
Превозмогая внезапно головокружение, Марина тихо проговорила:
— Вы с ней похожи. Она очень по тебе скучает.
По щеке Радвана скатилась слеза. Вдруг его лицо начало расплываться.
Марина покачнулась. Голова закружилась еще сильнее. Волной нахлынула тошнота. А она-то думала, что смерть обошла ее стороной. Но, похоже, слишком рано решила радоваться.
Просто это такое проклятие. Оно действует не сразу и дает пару минуток на то, чтобы обмануться внезапной отсрочкой.
Марина продолжала ощутать на себе теплые ладои Дагмара, когда поняла, что падает.
ГЛАВА 17. ЕЩЕ НЕМНОГО О СОПЕРНИКЕ
Из всех женщин, живущих на земле, мне досталась именно та, которую я никогда не смогу понять. Которая способна вывести меня из себя щелчком пальцев. От которой я возбуждаюсь даже за секунду до смерти. Которая делает мое существование невыносимым. Которая пахнет карамелью. С которой я хотел бы вечность провести не вылезая из кровати, доводя ее и себя до истощения.
Сутки прошли с того момента, как она прикоснулась ко мне. На ее теле нет ни одной язвы, но она все еще не пришла в себя. И Лиля, и врач утверждают, что это нервное истощение.
Истощение, которое она получила из-за меня, вашу мать! Я должен был ее защитить, а вместо этого позволил войти в гребаный Туман, не смог уберечь, когда она почти взлетела и впечаталась в стену. Не остановил, когда она прикасалась ко мне, добровольно забирая себе проклятие. И там, в палате, начал цапаться с Маттиасом, как обиженный пацан, забыв, что она, возможно, уже умирает.
Я столько всего натворил… За эти косяки я не заслуживал ничего, кроме смерти. А она прикоснулась ко мне, прекрасно зная, чем это может закончиться.
Наверное, я все-таки не заслужил ее…
В дверь тихо постучали, и в нашу с Мариной спальню вошла Лиля. Она выглядела уставшей. Нужно было отправить ее спать, но вместо этого я заставил ее варить зелье.
Она быстро взглянула на снимок над кроватью и тут же отвела глаза, дико покраснев. Я едва не рассмеялся. Да, это натуральное извращение. Которого я не только не стеснялся, но и выставлял напоказ. По мне рыдают все психологи мира.
