Но так лучше. Я не буду бросаться на нее. Смогу доказать, что могу быть рядом с ней. Что могу дать ей ту жизнь, которую она заслуживает.
Одежда! И ювелир. Это наверняка ее порадует.
Мои мысли прервал звук входящего сообщения. Негнущимися от холода пальцами я достал телефон.
Мне писал Радван.
«Я проверил посление координаты. Там небольшое озеро. Пытаюсь выяснить что-нибудь о нем.»
Дальше шла фотография живописной поляны с крошечным озером и водопадом. Он стекал с груды камней, похожих на медведя, вставшего на задние лапы.
Почему именно эти места отмечены на карте? Ратуша, кладбище, крепость и озеро. Вместе они составляют квадрат. Но какой в этом смысл? Еще были надписи на незнакомом языке. Нужно спросить у ведьмы. Может, ей известен их смысл?
До сих пор нет информации из лаборатории. И парни все еще не собрали досье на ублюдка Славу. Я лажаю по всем фронтам. Кто ж знал, что в Логовце все полетит к чертям?
Я поднялся со стула и уложил рядом с Мариной огромного плюшевого медведя, которого сегодня привезли по моему заказу. Пусть хоть он будет рядом с ней.
Когда проснется, она увидит цветы, которые я для нее выбрал. Остается надеяться, что они не отправятся в мусорку вместе с игрушкой.
Ведь если бы была равнодушна ко мне, не стала бы меня спасать?
Медведь внутри тут же заворочался и недовольно зарычал, что других она тоже спасла. Маттиас, Радван, Борис и я были обязаны ей своими жизнями. Но если бы и вправду желала мне смерти, она бы позволила мне умереть. А их бы спасла.
Я понимал, что с одержимостью психа придумываю оправдания. Все, что угодно, лишь бы доказать себе, что у Марины есть ко мне чувства. Рано или поздно я смогу достучаться до нее. Но хотелось бы поскорее. Быть рядом с ней и даже не иметь возможности прикоснуться — слишком тяжелое испытание для такого, как я.
С трудом, но мне удалось заставить себя выйти из спальни. Я надеялся, что крепость станет нашим приютом, убежищем. Но с самого первого дня пребывания здесь все идет не так, как надо.
В кабинете уже ждал Маттиас. Как ребенок крутился на стуле и вертел в руках какую-то бумажку.
— Как там наша спасительница? Еще не пришла в себя?
Если я нашел способ справиться с возбуждением, то с ревностью все было сложнее. Все трое теперь боготворили Марину. В нашем клане она стала едва ли не святой. Мы особо не скрывали проклятие, и новость о том, что Марина решила пожертвовать собой, чтобы спасти главу клана и его приближенных, разлетелась со скоростью света. Буквально. Теперь за нее готовы были умереть. И меня это бесило.
— Нет. — Я выхватил из рук Маттиаса лист, оказавшийся картой Логовца. — А тебе не терпится?
— Конечно! Я должен лично выразить ей свою признательность. Кстати, что она любит? Украшения? Машины? Животных? Нужно ей что-то подарить.
Такое впечатление, он злит меня специально. Видит, в каком я состоянии и давит на больное. А я ведусь.
— Денег не хватит на подарки.
— Ценю твою заботу, но не переживай. Я вполне состоятельный мальчик.
— Тогда захлопни свой рот, если и дальше планируешь оставаться «мальчиком».
— У-у-у… какие мы грозные… Тебе никто не говорил, что когда ты злишься, то похож на сатану?
— Говорили. Мать.
Лицо Маттиаса окаменело. Он знал, в каких я был отношениях с ней.
— Прости. Я не имел ввиду…
Я перебил:
— Знаю. Увидел что-то интересное? — Я вернул ему карту.
Может, взгляд со стороны поможет разобраться?
— Кроме того, что ты начертил здесь квадрат и обозначил какие-то места… Понятия не имею, что это, но уже видел такие буквы.
— Где?
— Сразу после того, как отец изгнал меня, я уехал. Ну и случайно познакомился с одной ведьмой. Она была той еще конченой психичкой. Варила такие зелья, что сам черт побоялся бы иметь с ней дело. Так вот как-то она обдолбалась собственным варевом. Проводила какой-то эксперимент. Хотела открыть кондитерский бизнес и пичкать пончики этой хренью, что-то типа наркоты, но никто отследить не мог. Ну и я ее нашел. Она отключилась прямо над одной из своих книг. И там все было исписано похожими буквами. Я еще удивился, что не могу прочитать. Пока я пытался ее откачать, она призналась, что это язык мертвых ведьм. В Тумане все записано им.
Мне потребовалась минута, чтобы переварить услышанное. Язык мертвых ведьм… Возможно, тут зашифрован какой-то ритуал?
— Пусть Марина еще раз сходит в Туман и узнает перевод?
До меня не сразу дошел смысл сказанных Маттиасом слов. Потребовалась вся выдержка, чтобы не сгрести его в охапку и не разодрать к чертям собачьим.
Но предупреждающий рык я не смог сдержать. И не стал.
— Будем считать, что я этого не слышал…
Маттиас казался искренне непонимающим:
— А что я такого сказал? Если она — Призывающая Туман, то глупо не пользоваться ее способностями. Тем более, они МОГУТ нам помочь.
Я все-таки не сдержался.
Бросился к нему и схватил за воротник, поднимая со стула:
— Тебя не было рядом с ней, пока она двое суток сидела без движения. И это не на твоих глаза ее било о стену. Не ты стоял рядом и ничего не мог сделать, чтобы защитить ее. Я даже прикоснуться к ней не мог, пока она истекала кровью.
Мои когти впились в его шею, и я с удовлетвернием взглянул на капли алой крови, стекающей на белую рубашку.
Он вцепился в мои руки:
— Ладно, ты прав… Прости, я не подумал… Но я не вижу другого способа узнать, что тут написано. Это кажется важным.
Я отшвырнул его от себя:
— У меня есть ведьма. Она может знать.
Маттиас поправил галстук и сел обратно:
— Ты об этой вечно трясущейся девчонке? Вряд ли она на многое способна. Хорошо у нкк получается только паниковать.
Я задумался. А что, по сути, известно о Лиле? То, что рассказал Георгий Иванович. И то, что удалось понять по ее запаху. Она сильна, но сама не осознает своей силы. И не умеет ею пользоваться. Ее растила бабушка, которая приехала издалека с грудным ребенком. Информации по ним нарыть не удалось. Как будто в один прекрасный день из ниоткуда возник человек с готовой биографией.
Так не бывает. За ней должен стоять кто-то очень могущественный, раз сумел создать новую личность и уничтожить старую.
— О чем задумался? — Маттиас буравил меня знакомым взглядом.
Я пожал плечами:
— Когда поедешь в Шельзбург?
Он поморщился и откинулся на спинку стула. Явно не хотел об этом говорить.
— Я еще не решил, нужно ли мне это.
