Легко, словно весил совсем ничего, они вынесли гроб и опустили его на берег.
Чтобы не смотреть на мокрого с ног до головы Дагмара, Марина опустилась на колени перед саркофагом. Он весь был перевит цепями, будто живые боялись, что то, что находится внутри, сможет выбраться наружу.
Дагмар с Маттиасом по-животному отряхнулись, рассыпая вокруг себя град сверкающих брызг.
— Ну что, открываем? — Маттиас с сомнением рассматривал саркофаг и тыкал в него ногой.
— Естественно. — Дагмар опустился на колени напротив Марины. — Я не собираюсь тащить его в машине.
Марина не знала, куда деть глаза. Взгляд, помимо воли, возвращался к Дагмару. Невозможно было не смотреть, как напрягаются мышцы его рук, когда он легко разрывал цепь за цепью.
— Тебе не холодно? — Марина почувствовала, что краснеет от того, как хрипло и восхищенно звучит собственный голос.
Дагмар удивленно посмотрел на нее:
— Нет. Наша температура тела выше человеческой.
Рядом опустился Маттиас:
— А за тебя почему не переживаешь?
Дагмар встал и оттащил Маттиаса в сторону:
— А что за тебя переживать? Ты живучий, как вирус. Ладно, посмотрим, что тут.
Дагмар сбросил цепи и отодвинул крышку саркофага. Было видно, что даже ему тяжело — похоже, кто-то постарался, чтобы гроб никогда не был вскрыт.
Наружу вырвалось облако пыли и спертого воздуха, пропитанного жутким запахом гниения.
Щеки коснулся холодный сырой ветер. Марина вздрогнула от знакомого ощущения страха. Она повернулась голову, даже не удивившись, когда увидела рядом девушку-призрака. Ленты на ее венке дрожали в воздухе, темные волосы колыхались над головой — словно сейчас она находилась под водой.
— Наконец-то… — Ее посиневшие пальцы с поломанными ногтями коснулись края гроба, и крышка сама отъехала в сторону, падая на землю.
— Твою ж мать! — Маттиас едва успел отскочить, пока тяжелый камень не придавил ему ноги.
— Она здесь… — Радван вертел головой, явно ощущая чужое присутствие.
— Да, — Марина взглядом указала на место рядом с собой, — она здесь.
Собравшись с духом, она заглянула в гроб.
Сколько бы сегодня ни готовила, все равно оказалась не готова к тому, что увидела. Наверное, к такому вообще невозможно подготовиться.
Внутри, обмотанное истлевшими и потемневшими от времени тряпками, лежало тело. Были видны только ноги — обтянутые кожей кости, и часть обезображенного лица, скрытого широким покрывалом. Запястья и лодыжки обвивали потемневшие от времени кандалы.
Но самым удивительным был белоснежный венок, лежащий рядом. Цветы, из которых он был сплетен, казались едва срезанными. Они источали легкий приятный аромат, а по бархатистым на вид цветкам, стекали капельки влаги.
Призрак взвился в воздух, словно облако дыма.
— Остались еще двое… Найди их…
Она просто растворилась. Словно ее и не было. Превратилась в туман, который тут же развеял налетевший ветер.
Марина смотрела на то место, где только что видела призрака, и ощущала странную пустоту в сердце.
Все эти женщины хотели жить. Возможно, они мечтали о любви и семье. Или хотели путешествовать. Они все были разными. Со своими историями и целями. Но они хотели жить. И этой жизни их кто-то лишил. Жестоко. Мучительно. И расчетливо.
В груди что-то сжалось. Господи, да что с ней?.. Как будто, они была одной из этих несчастных ведьм. Думала, что все впереди, а на деле у нее не было даже часа.
— Грузим?
Марина вздрогнула. Борис расстегивал черный мешок, от одного вида которого на душе становилось муторно.
Дагмар с Маттиасом осторожно подняли останки и уложили в мешок.
Марина потянулась к венку:
— Его тоже нужно взять.
Поморщившись, Маттиас вытащил венок:
— Чертовщина какая-то…
Обратный путь прошел в тишине. Марина еще никогда не чувствовала себя такой уставшей и… несчастной. Казалось, что драгоценное время утекает сквозь пальцы, а она даже не пытается его остановить.
Она всегда мечтала о яркой, насыщенной жизни. О такой, какую описывают в книжках. Стоило ли вырываться из родительского плена, чтобы продолжать бегать?
Дагмар бросал на нее вопросительные взгляды, но ничего не говорил. Это чертово молчание уже начинало раздражать. И долго они будут молчать о важном, открывая рот лишь для того, чтобы оскорбить друг друга или унизить.
Марина опустила стекло в машине и высунула руку, ловя первые капли холодного дождя. Маттиас оказался прав — он все-таки пошел. По-осеннему грустный и навевающий мрачные мысли.
Когда Дагмар бросил на нее очередной напряженный взгляд, Марина не выдержала:
— Я опять сделала что-то не так?
Он нахмурился:
— Нет. С чего ты взяла?
— Ты уже который раз смотришь на меня так, будто хочешь за что-то отругать. — Марина ловила ладонью ледяную морось и позволила ей стекать к локтю.
— Я не хочу тебя отругать. Я… пытаюсь понять.
Марина повернулась к Дагмару, скидывая обувь и забираясь на сидение с ногами.
— Понять что?
— Понять тебя. Что ты испытываешь. Ты пахнешь грустью и печалью. И еще так странно… никогда раньше так не пахла. Как возбуждение, но не сексуальное. Словно ты чего-то хочешь, но не можешь это получить.
Марина не знала, что сказать. По запаху он понял те ее чувства, которые она сама не могла осознать.
— Почему тогда не спросишь?
— Не хочу очередного скандала.
Это не укладывалось в голове.
— Как это связано?
Дагмар пожал плечами:
— Ты можешь обидеться, что я не сделал того, что ты ожидала.
— Ты не можешь знать, чего я ожидаю, если не спрашиваешь об этом.
Он как-то странно посмотрел на нее, и Марина вдруг вспомнила жуткие шрамы на его спине. Не в это ли все дело? В его родителях. В воспитании. Он отзывался о матери с ненавистью и презрением. А судя по рассказу Бориса и Радвана, с отцом у него тоже были не лучшие отношения.
Он просто привык быть сильным. Решать все самостоятельно. И угадывать о желаниях людей. Привык, что управляет людьми. А те позволяли ему это. Она же требовала от него совершенно иного.
Не отрываясь от дороги, Дагмар неожиданно попросил:
— Возьми меня за руку.
Так удивительно было от него слышать подобное. Словно ему важны даже такие, простые, прикосновения.
Марина накрыла ладонью пальцы Дагмара. И хоть он был в разы крупнее ее, сейчас казалось, что именно она его защищает.
