Она не ожидала, но Дагмар послушался. Он смотрел на нее уже более осмысленно. Но словно не понимал, как она здесь оказалась.
Вцепившись в локоть Дагмара, Марина беззвучно молилась, чтобы его мать больше ничего не сказала.
Им удалось дойти до крепости. Шумное дыхание Дагмара постепенно выравнивалось. Но мышцы под руками Марины по-прежнему оставались каменными.
Холл снова был полон народа. Диана кричала и размахивала руками.
При появлении Марины и Дагмара все волшебным образом стихло.
Диана бросала на Марину полные ненависти взгляды, от которых казалось, что по коже ползут холодные склизкие змеи. Маттиас, Радван и Борис тоже уставились на них. Они смотрели так, словно ничего более странного и удивительного не видели.
Дагмар отрывисто приказал:
— Ее поместить в нашу больницу и приставить охрану. До рождения ребенка она пробудет там. — Кивком головы он указал на Диану. — Как только родит и сможет самостоятельно передвигаться, вышвырнуть. А если приблизится к любому члену моей семьи, даже к матери, или к моей собственности, убить. Борис, отвечаешь за это ты. Радван, ты должен проследить, чтобы мать убралась отсюда. И установите камеры на подъезде к лесу. Я хочу просматривать каждый метр. Свободны.
На этот раз не Марина вела Дагмара, а он потащил ее за собой. Убить? Убить?! Вот так просто? Кажется, это немного слишком…
Марина на знала, что и думать. Каждый день, каждую минуту! ей открывались новые грани этого дикого мира, в котором она оказалась. И новые грани Дагмара. Еще несколько мгновений назад он казался уязвимым рядом с той жестокой женщиной, ранимым. А теперь легко распоряжался о смерти другой.
Ей никогда не понять и не принять подобного… А разве она уже не приняла? Когда он изнасиловал ее, а она бросилась его спасать.
Дагмар распахнул какую-то дверь и втолкнул Марину внутрь. Это оказался тот самый зал, где Радван пытался проникнуть в ее сознание. И где она фантазировала о них с Дагмаром, как о героях любовного романа.
Марина и слова не успела сказать, когда оказалась прижатой к резной панели на стене. На нее обрушились губы и руки Дагмара. С поцелуями сумасшедшие движения его губ не имели ничего общего. Это были укусы, мазки, жадные касания, но не поцелуи. Он царапал зубами ее кожу и всасывал губами почти до боли.
Марина уперлась в его плечи, пытаясь оттолкнуть. В таком безумном состоянии он был способен на что угодно. Он до сих пор не избавился от жутких когтей!
— Дагмар… — Он никак не реагировал, продолжая прижимать ее к стене и раздирать когтями одежду. — Дагмар, остановись… Дагмар! — Она вцепилась в его волосы и потянула назад. — Посмотри на меня!
Он выпрямился и несколько раз бездумно моргнул, словно не осознавая, кого видит, а потом сделал несколько осторожных шагов назад.
— Прости… — Его голос звучал хрипло и низко, действительно по-звериному. — Кажется, чертово зелье перестало действовать.
Он с удивлением смотрел на собственные ладони. Медленно его когти втягивались под кожу.
Марина была так поражена этим зрелищем, что не сразу поняла смысл сказанного:
— Какое зелье?
— Лиля сварила для меня. Чтобы я… перестал хотеть тебя.
Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное. Перестал хотеть?
— Что это значит?
— Я постоянно возбужден рядом с тобой. Это мешает… Изнасиловал тебя, хотя обещал, что этого не будет… Я попросил ведьму сварить зелье, которое сдерживало бы мое возбуждение… Поэтому, ты думала, что я тебя не хочу. Но кажется, оно больше не действует…
Марина не знала, что сказать на это. Ради нее он решил стать импотентом?
Дагмар подошел к ней и раздраженно саданул кулаком по стене.
— Почему оно больше не работает? Я так тебя хочу…
Он прижался губами к ее лбу, шумно дыша. В голове не укладывалось… Вот почему он никак не реагировал на нее. И все это потому, что он пытался заслужить ее доверие и прощение?
Марина осторожно коснулась колючей щеки Дагмара. Он тут же прижался губами к ее ладони, щекоча языком чувствительную кожу. Эта незамысловатая ласка оказалась настолько возбуждающей, что задрожали колени.
Но она не хотела свой, по сути, первый раз, когда он ТАКОЙ.
— Дагмар…
— Да? — Он прижался носом к изгибу шеи. — Ты такая сладкая… потрясающе пахнешь… не могу соображать…
Беда в том, что он не соображал не из-за нее!
— Дагмар, послушай… — Разговаривать сейчас о его матери было бы слишком рискованно, но и делать вид, что ничего не произошло, она не могла. — Твоя мать и та женщина, Диана, говорили, что ты — отец ребенка. Каких еще сюрпризов мне от тебя ждать? Будь добр, приди в себя и все объясни.
Он немного отодвинулся от нее. Пылающий оранжевый вихрь в его глазах начал постепенно успокаиваться, сменяясь теплой медовой желтизной.
Медленно, словно каждый шаг давался ему с трудом, Дагмар отступал назад, пока не уперся спиной в пианино, которое в прошлый раз вызвало у Марины целый водоворот фантазий.
Он несколько раз глубоко вздохнул и зарылся лицом в ладони. Они стояли почти в противоположных концах зала, но Марина еще никогда не чувствовала себя так близко к другому человеку. Она не знала, как это объяснить, но между ними была странная связь. Когда она возникла, Марина не могла сказать, но ощущала ее очень четко.
Она словно стала частью Дагмара. Той частью, которая отвечала за человечность.
— Это не мой ребенок. Ели ты не веришь, можем провести днк-экспертизу… Я не знаю… что угодно… Но он не мой.
То же ей говорил и Маттиас. И Радван с Борисом. Еще что-то о суровых законах берсеркеров. Но она хотела слышать объяснение от Дагмара. Может, Лиля сможет сделать какое-нибудь зелье правды? Напиток истины? Варево, развязывающее язык? Да плевать, как оно будет называться.
— Тогда почему?
— Потому что ради того, чтобы я назвал его своим, моя мать встала на колени. Умоляла меня. Я заставил ее ползать передо мной… Как будто это могло что-то изменить.
Возможно, она и ужаснулась бы, услышав подобное. Но она видела его мать. Слышала, что та говорила. И к собственной тоже не испытывала особо добрых чувств. Наверное, они — идеальная парочка.
Марина сползла по стене на пол и села.
— Расскажи мне. Все.
Дагмар скрестил руки на груди и уставился в потолок.
— Она никогда меня не любила. Не знаю почему. Я всегда так старался, чтобы ей понравиться. Учеба, спорт. Я везде был первым. Всегда. Как будто все те идиотские грамоты, дипломы и кубки могли вызвать ее любовь. С деньгами отца я мог вообще не загоняться, но я думал, если стану идеальным сыном, то мать полюбит меня. Ведь любят умных, отличников, победителей соревнований. Но у матери были более строгие критерии отбора в любимые сыновья. — Он вдруг рассмеялся. — Представляешь, в мой седьмой день рождения она напилась. Няня устроила мне праздник, все было классно. А потом явилась моя мать… Сорвала все украшения и сказала, что «гаденышу» они не нужны, потому что в аду другие развлечения. «Гаденыш» — это я. Так что, можешь меня так называть, если разозлишься. А, еще «Исчадие ада» и «Сынуля Сатаны» — это было ее любимым прозвищем. В тот же вечер я узнал, что отец ее изнасиловал. Ну и появился я. Тогда я, правда, еще не знал, что это значит, но пообещал себе, что никогда так не поступлю. Ведь папа обидел маму. — Дагмар снова покачал головой, и в холодном солнечном свете Марина увидела, что его щеки блестят от влаги. — А с тобой поступил еще хуже…
