Я смотрю на нее. Прямо. Не отводя глаз. Хочу, чтобы она тоже посмотрела на меня. Но ее сердитый взгляд сосредоточен на моем телефоне. Она гневно стреляет глазами в камеру, и я ловлю на экране всплеск ее раздражения.
Ей не нравится, что я снимаю. Очень не нравится. Ее это раздражает. Я завожусь еще больше. Потому что сегодня ей еще придется потерпеть.
Она ныряет рукой в корзину и достает еще несколько листочков. Перекладывает в другую ладонь и протягивает мне один. Алый. Почти бордовый. С несколькими оранжевыми и зелеными штрихами. И я эгоистично, по-детски, считаю, что этот лист самый красивый из всех.
— Вам тоже. Чтобы желания исполнились.
Ее голос… Самую капельку хрипит. Звонкий. И немного прерывистый от частого дыхания и раздражения. Как он будет звучать, когда она не сможет сдержать возбуждения? Как будет стонать и кричать, когда я буду натягивать ее на свой член? Будет ли задыхаться и хватать ртом воздух?
Я протягиваю руку, ухватывая листок, и тут же тянусь пальцами к ее ладони. Она старается убрать руку. Я чувствую, вижу, что не хочет прикасаться ко мне. И от этого внутри просыпается ярость. Та самая, которую раньше воины будили перед битвой.
Я ухватываюсь за кончики ее пальцев. Ее кожа настолько гладкая, что кажется шелковой. И снова возникает ощущение, что передо мной не девушка, а ожившая кукла с фарфоровой кожей и искусно нарисованным лицом. Даже от этого мимолетного касания перехватывает дыхание. Я тяжело сглатываю рвущийся из глотки рык. Она вырывает ладонь из моей хватки, как бы я ни пытался зацепиться за нее. Палец чиркает по холодному металлу колечка. Она любит украшения… И это тоже заводит. Перед глазами сразу мелькает десяток картинок, где мы вдвоем, и ее кожа блестит от пота и драгоценностей.
Она отворачивается от меня. Губы растягиваются в радостную улыбку, и ревность душит толстой змеей, обвиваясь вокруг горла. Она улыбается смотрителю, и меня одолевает чертово желание выпустить тут кишки всем мужикам.
Она может смотреть так только на меня!
— А это вам, Георгий Иванович. — В ее голосе столько заботы и ласки, что рот наполняется горечью. — От Бабы Яги.
— Ох, Маринка! Ты как придумаешь что-нибудь…
Они улыбаются друг другу, а меня скручивает узлами. Желание окропить здесь все кровью превращается в необходимость. А нужда схватить ее за волосы и выволочь отсюда сводит с ума. Придется научить ее всем правилам и объяснить, как следует вести себя со своим мужчиной.
ГЛАВА 5. ВЕДЬМИНА БАШНЯ
Тот момент, когда ОН вошел, Марина уловила четко. Почувствовала всей кожей. Она стояла спиной к дверям, но зал мгновенно уменьшился в размерах, съежившись до тесной клетки. По спине побежали мурашки, и волоски на руках наэлектризовались.
Ощущение было таким, словно кто-то стоит позади, почти вплотную к ней и водит холодным лезвием по лопаткам. Она не знала, почему возникла вдруг такая ассоциация, но остроту ножа ощущала до жути явственно.
Обернувшись, она позволила себе бросить в его сторону взгляд и тут же отвела глаза. Могло ли ей показаться, или он действительно смотрел прямо на нее? Каким-то до ужаса пристальным тяжелым взглядом. Боковым зрением она заметила, что он достал телефон и начал снимать праздник.
Боже… А это еще зачем? Хочет выложить в интернете? Или показать друзьям и посмеяться над разряженными воспитателями? Она так и видела, как он демонстрирует видео или фотографии полупьяной компании.
Раздражение стало еще больше, когда одна из воспитательниц шумно выдохнула и пробормотала другой:
— Боже… ты только посмотри… Это ОН?!
«Кикимора» и «Василиса Прекрасная» ожидали своей очереди, пока малышню развлекал Кощей. Марина невольно прислушалась к разговору.
В коллективе она была новенькой. Ни с кем много не общалась и в местные сплетни посвящена не была. Но «ОН» звучало так, словно они говорили о ком-то конкретном.
— Ты же слышала, Великая разговаривала с ним по телефону.
«Великой» здесь называли директрису. Но не за ее сходство с императорами, а за впечатляющие габариты.
— Она сказала, что он рассердился. И что она могла что-то не так понять.
— Ох, знала бы, что такой мужик… блин, у меня трусы обычные! Как чувствовала — нужно было стринги надевать.
— Хахаха, думаешь, он на тебя клюнет? Такие привыкли к силиконовым моделькам, которые им регулярно отсасывают. На сорокалетнюю разведенку у него даже не встанет.
— Ой, да куда там? Сама хочешь попробовать? Думаешь, если накачала сиськи, то он у тебя уже в кармане? Вперед! Но будь уверена, я свой шанс не упущу.
— Тебе мои сиськи опять покоя не дают? Е сомневайся, я знаю, как ими воспользоваться, чтобы красавчик остался довольным и захотел вернуться.
— Ты-то своего не упустишь.
— А что? Такой мужик всем нужен. Мало того, что миллиардер, так еще и тако-о-ой… Я-то старпера какого ожидала. А этот… Там наверняка и с прессом, и с размером все нормально.
Марина закатила глаза. Так и подмывало предложить им объединиться. Вдвоем-то шансов точно больше будет.
Марина снова бросила в его сторону быстрый взгляд. До сих пор снимает… Да еще телефон так держит, что кажется, будто камера направлена только на нее. Или это паранойя? Ну в самом деле, с чего бы ему захотелось снимать именно ее? Противный внутренний голос тут же подсказал: потому что ты выглядишь глупее всех. В идиотском наряде с приклеенным носом, который того и гляди отвалится, и с макияжем девочки-подростка, дорвавшегося до маминой косметики.
Марине было достаточно того, что дети радуются. Они визжали от восторга, пытались схватить паучков на ее юбке и убегали, заливисто смеясь, когда она гналась за ними.
А что подумает мужик, заявившийся на детский праздник в таком виде, словно приехал на похороны какого-то мафиози, ей было все равно.
Марина очень старалась не смотреть на него. Но даже пары взглядов хватило на то, чтобы его образ отпечатался на подкорке. Высокий. Даже издалека. И весь… мощный, что ли. Марина не знала, какое слово подобрать, но от него веяло силой и уверенностью. Успехом и богатством. И чем-то очень мрачным.
Она не знала, как это объяснить… Было ли дело в его внешнем виде, или в той ауре, которая словно накрыла всех с головой? Просто от него исходили волны мощнейшей энергетики. Раньше она не особо верила в подобные вещи. Наверное потому, что не встречала человека, который одним своим присутствием смог взбудоражить всех вокруг.
Он весь был в черном. Черные брюки, черная водолазка, черный пиджак. Даже на вид его одежда казалась безумно дорогой. На плечах блестела водяная пыль — туманная морось осела на ткань пиджака и таинственно мерцала. У него была смуглая кожа, и почему-то Марина была уверена, что это не загар.
Тонкие губы, прямой широкий нос и выдающийся вперед подбородок. В черной щетине, от которой его лицо казалась мрачным и злым, проступала серебристая седина. Модная стрижка с выбритыми висками и откинутыми на макушку длинными темными прядями делала его похожим на… на того, кому закон не писан.
